Самые мерзкие из возможных фотографии, не красавицы невесты, гордой принцессы, а пьяной шалашовки с размазанным макияжем. Вот Дора (выбрано максимально уродское выражение лица в моменте) орет на Димитриса, пальцем указывая на землю — когда требовала стать на колени. Крупный план — выражение лица Димитриса, с четко читаемым отвращением. Вот отец сдерживает рвущуюся вслед за уходящим женихом дочь, причем заметно, что невеста вовсе не раскаивается, в глазах «принцессы» лютая злоба.
А вот фотографии более позднего времени, папарацци засек момент отъезда Доры на виллу. Здесь она вообще без макияжа, с заплаканным лицом — когда глаза припухли, нос вообще потерял изначальную форму. Хотя и изначальная форма была не особо идеальна, но на фото вообще комок грязи посреди лица получился. Итог — омерзительная жаба, а не девушка.
Но первая полоса этой сволочной газетенки оказалась пусть и гадким, но еще цветочком. Самые вонючие и гнилые ягодки были припасены на развороте, щедро унавоженном комментариями «подруг», «друзей», других гостей несостоявшейся свадьбы. Люди серьезные, бизнесмены и политики, само собой, мараться не стали и участие в этой вакханалии не принимали, выставив в ответ на все вопросы табличку «без комментариев».
А вот эта вот шваль, приглашенная в первую очередь Дорой — для полноты своего триумфа — они как раз максимально использовали возможность хоть на время стать персонажами светской хроники. Да еще и подзаработали на этом, кочуя с одного ток-шоу на другое и насмехаясь над оскандалившейся неудачницей.
Чаще других приглашали Афину — она считалась лучшей подругой невесты, к тому же была красоткой. И та, следовало отдать ей должное, никогда откровенно не глумилась над Дорой, не хихикала, не смеялась. Она вроде бы искренне сочувствовала бедненькой некрасивой девочке, с детства по уши влюбленной в недоступного ей принца. Попыталась, бедняжка, купить себе счастье папиными деньгами, но увы, не сложилось…
И в этой газетенке с разворота сочувственно смотрела красивая, ухоженная, стильно причесанная и модно одетая Афина, довольно существенно отличающаяся от Афины-подружки невесты на свадьбе. Само собой, об этом ее тоже спрашивали — почему подружки невесты выглядели так нелепо? На что мерзавка лишь многозначительно улыбалась и пожимала плечиками, давая понять, что это был не их с девочками выбор.
Газета, плавно взмахнув крыльями, опустилась на пол, разворотом кверху. Николас подошел ближе и носком ботинка указал на фото Афины:
— Это все она.
— Что — она?
— Алекс провел небольшое расследование, поговорил кое с кем из твоей свадебной свиты. И выяснил, что был сговор. Они знали, что алкоголь плохо влияет на тебя, и решили тайком напоить. Подмешали спирт в шампанское, поэтому тебя развезло от одного бокала. Инициатором стала Афина, она же налила спирт в бокал.
— Но… — поначалу растерянность, и ничего больше. Дора пока не до конца осознала информацию, она искренне не могла понять: — За что? Что я ей сделала? Что я им всем сделала?
— Захотела унизить их, выбрав ужасные наряды. Они это поняли и решили отомстить тем же — унизив тебя. Они не думали, что все закончится именно так.
— Не думали?! — а вот теперь Дору накрыло. Накрыло удушливой волной гнева, в глазах потемнело, впервые в жизни захотелось кого-то убить. Лично. Чтобы наблюдать за тем, как стекленеют глаза жертвы, как из них уходит жизнь. Девушка криво усмехнулась: — Не думали, значит, не предполагали. Но это не помешало тварям ползать по ток-шоу и раздавать интервью. — Взглянула на отца, и в холодном взгляде дочери Николас увидел отражение себя. — Папа, они должны быть наказаны. Все. Начнем с Афины и компании. А потом уже мой несостоявшийся муженек.
— Накажем. Но не сразу, сама понимаешь.
— С девками поступай по своему усмотрению, но убивать не надо. А вот Димитрис жить не должен.
— Смерть — слишком легкое наказание, раз — и все, — усмехнулся Николас. — Я намереваюсь опозорить эту сволочь, уничтожить, раздавить морально, заставить страдать. Это намного больнее, тебе ли не знать. К тому же пусть Кралидисы возместят финансовые потери семье Ифанидисов, поработают на нас.
— Понимаю. — Дора задумчиво прищурилась. — У тебя уже есть план?
— В разработке.
— Я хочу участвовать.
— Разумеется.
Николас одобрительно смотрел на как-то сразу успокоившуюся дочь. А то даже напрягся немного, уж очень по-бабски вела себя Дора эти дни: рыдала, била посуду, отказывалась есть и пить, от истерики переходила к унылости.
А сейчас перед ним стояла очевидно что-то решившая, уверенная в себе девушка с ледяным взглядом змеиных глаз.
Моя девочка, моя. Достойная наследница.
Цифры, цифры, цифры. Они заполонили экран монитора, солидно рассевшись по своим местам. Именно солидно, потому что бухгалтерский отчет, предоставленный Димитрису, показывал — с управлением доверенным ему отцом подразделением Димитрис справляется успешно, прибыль пусть немного, но возросла.
Хотя с учетом безобразного скандала, негативно сказавшегося на репутации младшего Кралидиса, вполне можно было ожидать неудач — разрыва прежних договоров, отказа заключать новые. Кто захочет иметь дело с мажором, не способным держать себя в руках?
Поначалу, в первые дни, так и было. Договора, конечно, разрывать не стали, но вести дела конкретно с Димитрисом никто не хотел, предпочитая общаться исключительно с Кралидисом-старшим.
И Костас, и Атанасия уговаривали сына на какое-то время уехать из страны, подождать, пока все затихнет, но Димитрис уперся. С какого перепугу он должен бежать, прятаться? Он честно пытался выполнить обещание, готов был жениться на выбранной родителями скромной и милой девушке. Но никак не на пьяной хамке с замашками диктатора.
Очень вовремя слетела маска с очаровашки, сразу вспомнилась сказка Андерсена «Старый дом», где стены говорили: «Позолота вся сотрется, свиная кожа остается».
Да, решение уйти со свадьбы было спонтанным, сиюминутным, но, как оказалось, единственно правильным. За ним тогда побежала мать, уговаривала не пороть горячку, подождать, пока Дору приведут в порядок, объясняла выходку невесты волнением, на самом деле Дорочка ведь не такая, Димми знает!
Мать хватала его за руку, пытаясь остановить, глаза слепили вспышки возбудившихся папарацци, за спиной орала, переходя на визг, Дора, хороводом кружили любопытные, осуждающие, иногда — одобрительные, лица гостей. Разочарование, раздражение, жалость, стыд, осознание вины, облегчение, радость — эмоции бушевали в душе, смешиваясь в совершенно дикий, безумный коктейль.
Хотелось заорать, расшвырять напирающих репортеров, отцепить повисшую на руке мать, уехать как можно дальше, в самую глушь, и там напиться до бесчувствия в каком-нибудь зачуханном баре, где знать не знают ни Димитриса Кралидиса, ни Доры Ифанидис.
Но Димитрис сдержался. Он остановился, вежливо, но настойчиво освободил руку от материнского захвата и, стараясь не обращать внимания на направленные в его сторону микрофоны и смартфоны, процедил, не глядя на мать:
— Мама, прекрати. Помолвка расторгнута, свадьбы не будет. Позже я принесу свои извинения семье Ифанидис.
— Но так ведь нельзя! — Атанасия явно не могла поверить в происходящее, она смотрела на сына с искренним недоумением. — Ты разве не понимаешь, что…
— Я все понимаю, мама, — устало вздохнул Димитрис. — Но не вернусь.
Он приняла решение. И ни разу, ни единой секунды, не пожалел об этом. Было ли ему жалко Дору? Разумеется, да. Было ли стыдно? Конечно, ведь он понимал, что опозорил девушку на весь Кипр.
Но он ведь извинился перед Дорой и ее отцом, правда, письменно. Был готов принести свои извинения лично, но Ифанидисы отказались встречаться с ним.
Попросил прощения открыто, во всех средствах массовой информации, согласился на участие в ток-шоу, где тоже взял всю вину на себя и ни единого плохого слова не сказал в адрес Доры. Сделал один раз и больше к этой теме не возвращался, с головой уйдя в работу.
И это было оценено теми людьми, чьим мнением Кралидисы действительно дорожили — серьезными бизнесменами и политиками, друзьями и знакомыми Костаса. Тем более что многие из них присутствовали на несостоявшейся свадьбе, все видели своими глазами, и отчасти могли понять поступок Димитриса.
Поэтому сейчас, спустя месяц после скандала, цифры в отчетах и могли вести себя солидно, радуя разум.
Но не душу. Душа устало сидела в пыльном углу, запертая на сто замков. Впрочем, одинокой она не была — серую тоску продолжал развеивать крохотный огонек надежды.
Надежды на встречу с Ней.
Глава 15
— Света, мне некогда, через полчаса интервью.
— Тебе все время некогда, — горечь в голосе бывшей жены нервировала, будила в душе уснувшее, казалось, окончательно чувство тревоги. — История с Алечкой тебе откровенно мешает, понимаю, портит твой безупречный предвыборный лубок. Снежану ты купил — машиной, она теперь твоя самая горячая поклонница. И с энтузиазмом участвует в твоих семейных фотосессиях, ей даже нравится — по городу твои предвыборные баннеры с такой умилительной картинкой: уважаемый бизнесмен Игорь Некрасов с красивой молодой женой, очаровательным двухмесячным сынишкой и взрослой дочерью от первого брака. Вот ведь отец-молодец какой! А то, что у отца-молодца еще одна дочь есть…
Голос Светланы прервался, послышался всхлип. Игорь страдальчески поморщился, кивнул вошедшему помощнику, Андрею Петрунько, жестом велел садиться. Глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь, продолжил максимально мягко:
— Света, не делай из меня чудовище. Я тоже переживаю за Алинку, меня все больше напрягает ее молчание. Я поручил своему помощнику нанять частного детектива, и как только что-то прояснится… — при этих словах Андрей поднял принесенную папку, привлекая внимание. Выражение его лица Игорю совсем не понравилось, и Некрасов поспешил закончить разговор. — Все, Света, мне реально пора. Будут новости — наберу. Снежане привет.