Да, это была Ника.
Но в то же время — не она. Не та, симпатичная, нет — даже красивая, но какая-то незаметная, неяркая, строго официальная, деловая, замороженная девушка-андроид, к которой уже успел привыкнуть Димитрис. Да, она забавно ела свою булочку, но эта мимолетная сценка лишь приоткрыла ее внутреннюю сущность, внешность осталась прежней.
Официальной, строгой, асексуальной. Желанной не более, чем манекен в магазине.
А сейчас на приближавшегося Димитриса смущенно смотрела…
Богиня? Нет, банально, замылено, затерто. К тому же богини бывают разные, есть и довольно страшные и злобные.
Не богиня, нет.
На Димитриса смущенно смотрела ТА САМАЯ ЖЕНЩИНА.
Которую он ждал всю жизнь.
Алина никогда не комплексовала по поводу своей внешности, знала, что ей повезло родиться симпатичной — как она считала. Когда ее называли красивой, считала это лестью. Ну потому что у настоящих красавиц и нос поменьше, и рот идеальной формы, и вообще, у них пропорционально-классические черты лица. А у нее что? Где тут классика?
В общем, симпатичная — да, сногсшибательная красотка — нет.
И незачем было тратить столько времени на попытку приукрасить действительность!
А еще — тратить безумные деньги на платье и обувь.
Да, платье чудесное, но сразу видно, что дорогущее. А туфли вообще бомбические! Настоящее произведение искусства, правда, с первого взгляда кажется, что в них невозможно ходить — настолько высоким и тонким казался каблук, ими только любоваться. Словно сказочными хрустальными туфельками Золушки. Но когда Алина примерила, ноги очутились вовсе не в тисках, им было комфортно и уютно, как в любимых тапочках.
И понятно, что стоила такая обувь тоже немыслимых — с точки зрения Алины — денег. А вместе с платьем сумма получалась вообще неподъемная, сразу не отдать, только по частям.
Все это Алина пыталась объяснить Доре и ее подручным, но ее никто не слушал. И сбежать не давали, а Дора лишь отшучивалась, с очевидным удовольствием глядя на результаты усилий стилиста и визажистки.
Но когда Алина заговорила о потраченных деньгах, названая сестра всерьез обиделась:
— При чем тут деньги?! Как ты можешь вообще? Мы же семья! А это вот все, — Дора обвела рукой сосредоточенных на работе стилиста и визажистку, — мой тебе новогодний подарок. И рождественский заодно. А ты — про деньги… Тебе не стыдно?
В голосе Доры было столько горечи, что Алина немедленно поняла — стыдно. И попыталась что-то сказать в свое оправдание, но визажистка сердито шикнула:
— Помолчите хоть немного, пожалуйста! Я вам губы оформляю!
Алина тут же вспомнила сценку из очень старого фильма «Весна» — когда они с сестрой были маленькие, мама любила вместе с ними смотреть старые, еще черно-белые фильмы. Такие наивные, несовременные, но при этом очаровательно милые и добрые фильмы с прекрасной (как позже поняла Алина) актерской игрой.
И вот сейчас девушке показалось, что визажистка начнет и ей прикладывать к губам трафареты, выбирая «сексапил номер пять». Неудержимо захотелось хихикнуть, хихик рвался наружу с завидным упорством, но ведь нельзя! Губы оформляются!
Хихик аргументов слышать не желал, щекотал губы изнутри, заставляя максимально концентрироваться на сдерживании хулигана. А максимальная концентрация места для терзаний и сомнений не оставляет, вытесняет эту ерунду вон.
Ерунда нехотя вытеснилась, захватив с собой чувство времени.
Пока Алина мельком не взглянула на большие настенные часы… Не поверила увиденному. Посмотрела еще раз. И растеряно перевела взгляд на Дору:
— Ну все…
— Что — все? — закономерно не поняла та. — Если ты о сборах, то почти все, скоро мы покажем, что получилось. Ахнешь!
— Я уже, — мрачно проворчала Алина.
— Ты что, греческий язык забыла? Фразу больше двух слов составить не можешь?
— Могу. Я уже ахнула. Мысленно. Когда поняла, который сейчас час.
Дора тоже посмотрела на часы, беспечно махнула рукой:
— А, ты об этом. Ну опоздала, ну и что? Девушкам положено опаздывать на свидание, особенно таким шикарным, как я вижу перед собой.
— Я не знаю, что ты там видишь, — усмехнулась Алина, — да мне, если честно, уже все равно. Я изначально не хотела идти на эту вечеринку… Подчеркиваю — деловую, по сути, встречу, а не свидание. Так вот, встречать Новый год в компании малознакомых людей, рядом с которыми я буду чувствовать себя неловко…
— И почему ты будешь так себя чувствовать? — Дора смотрела на подругу хитрыми лисьими глазами.
— Потому что они боссы, а я их подчиненная. Потому что они богатые, а я… вернее, новая я, Ника Скворцова…
— Ника Панайотис.
— Да без разницы. Ника — нищенка, ее мать — алкашка… Да и Алина Некрасова на фоне семейства Кралидисов — замарашка.
— Замарашка? — искренне расхохоталась Дора. — Которая будет себя чувствовать неловко?! Да это они рядом с тобой потеряются!
Схватила Алину за руку и потащила за собой из комнаты. Довольно шустро потащила, между прочим, Алина опасалась, что упадет — с учетом высоты каблуков. На таких она раньше могла передвигаться только очень медленно, а здесь пришлось почти бежать. Но, как ни странно, почти бежалось на удивление легко и комфортно.
И добежалось до большого, в полный рост, зеркала.
Из которого на Алину с недоверием смотрела невероятно красивая, ухоженная, женственно притягательная незнакомка. Ткань длинного, в пол, вечернего платья струилась по точеной фигурке, подчеркивая высокую грудь и тонкую талию. Изысканная прическа открывала изящную шею и идеальную линию плеч…
За спиной незнакомки сияла от радости Дора, гордо улыбались стилист и визажистка. Незнакомка приложила ладошки к щекам и прошептала:
— Это… Это на самом деле я?
Дора не удержалась, обняла, закружила подопечную:
— Ты, ты, ты! Конечно же, ты! Самая красивая в мире, ни один мужчина не устоит! Я знала, знала, что все получится! А папа сомневался!
Спохватилась, остро глянула на Алину, ожидая ее реакции на странные слова, но реакции не было, «названая сестра» все еще куталась в облако эйфории.
Ну и славно. Пора наводить это убойное орудие на цель.
С наступающим Новым годом, малыш Димми! Тебя ждет много интересного.
Глава 36
Снежана назначила матери встречу в кафе, в свой обеденный перерыв. Оказалось, что дочь устроилась на хорошую работу с весьма приличной зарплатой. Куда именно, обещала рассказать при встрече, но то, что с работой помог отец, не скрывала.
Она на удивление стойко перенесла известие о болезни матери. Расплакалась, конечно, но, когда узнала, что шанс выздороветь есть, немного успокоилась. Пообещала лично переговорить с отцом насчет денег на операцию. И вот сегодня позвонила и попросила приехать к двенадцати в кафе, расположенное, как упомянула Снежана, рядом с ее офисом.
Светлана критически осмотрела себя в зеркале прихожей. Ну что же, она старалась, но увы…
Ни идеально наложенный макияж, ни брендовый брючный костюм, ни тщательно уложенные волосы не смогли скрыть масштабы катастрофы. Светлана очень сильно похудела за эти месяцы, лицо осунулось, костюм стал очевидно велик, волосы поредели.
Но ничего, она справится со сволочной болезнью, она не одна, родные помогут, она снова станет прежней — красивой, еще вполне молодой и любимой женщиной!
Щелкнул замок входной двери, в квартиру вошел Иннокентий. Мужчина о чем-то задумался, причем так погрузился в свои мысли, что не сразу заметил Светлану, немного удивленную его появлением:
— Кеша? А ты почему так рано? У тебя ж еще два урока вроде должны быть?
Иннокентий вздрогнул, с трудом выныривая из мысленной пучины, Светлане даже утробный чвяк послышался, словно ногу из вязкой глины достали. На мгновение в глазах близкого человека мелькнуло странное выражение, очень похожее на злость, но только на мгновение, а потом Иннокентий ласково улыбнулся:
— Привет, солнышко. Я ненадолго, один урок у меня забрали для классного часа. Вот я и решил дома пообедать.
Подошел ближе, обнял, через плечо Светланы посмотрел на ее отражение в зеркале, нежно прошептал на ухо:
— Какая же ты у меня все-таки красавица!
Легонько прикусил мочку уха, отчего по спине женщины с топотом пробежал эскадрон мурашек, вызывая улыбку.
Хорошо, что Иннокентий есть в ее жизни. Да, полюбить его — так, как она любила когда-то Алекса — пока не получается, но ничего, со временем полюбит. За заботу, за участие, за поддержку — разве этого мало? В сорок с лишним лет уже вряд ли можно потерять рассудок от страсти. А вот прикипеть к человеку всем сердцем — можно.
Наверное. Во всяком случае, она постарается.
Светлана запрокинула голову и потерлась затылком о плечо обнимавшего ее мужчины:
— Спасибо, родной…
Телефон в сумочке сердито блямкнул — сообщение пришло. Светлана спохватилась:
— Ой, я, кажется, опаздываю!
Просмотрела сообщение — конечно же, от дочери. Снежана уже выходит из офиса!
Светлана торопливо поцеловала своего мужчину в щеку:
— Все, Кешенька, я побежала! Думаю, сегодня скажу, сколько денег от тебя понадобится.
— Все, что смогу, солнышко, — ласково улыбнулся Иннокентий.
Когда дверь за Светланой закрылась, ласковая улыбка превратилась в насмешливую:
— Спешу и падаю, солнышко.
Кеша раздраженно стер с лица след от губной помады, прошел в спальню, вытащил из шкафа большую сумку и начал складывать туда свои вещи.
Она все делает правильно!
И отец так сказал. Собственно, отец и убедил, нашел правильные слова, по сути — взял ответственность за трудное решение на себя. Видел, что дочь мается, колеблется, готова совершить глупость.
Именно глупость, теперь Снежана это поняла. Ну да, поступок красивый — срочно, за бесценок, продать квартиру ради спасения матери. Но, во-первых, это все равно будет от силы треть необходимой для операции суммы. А во-вторых, никакой гарантии на благополучный исход нет, мало того, шанс вообще стремится к нулю! Отец навел справки, через свои связи собрал информацию и о состоянии матери, и о предстоящей операции в Израиле, и о хирурге-онкологе, готовом взяться за лечение. Да, с такими сложными опухолями Михаил Исаакович Соркин уже сталкивался, хирург он действительно уникальный и процент его пациентов в стойкой р