— Что случилось, маленькая моя?
Алина в запальчивости выкрикнула, пытаясь оттолкнуть мужчину:
— Убить нашего малыша не могу, понятно?!
Димитрис растеряно покачал головой:
— Прости, я не понимаю, что ты говоришь…
Алина перешла на греческий, на автомате, не соображая, эмоции все еще бушевали, не позволяя адекватности вернуться в рубку управления:
— Я не стану его убивать! Понятно? Не стану!
— Кого убивать, зачем? О чем ты вообще?
— Неважно! Тебя это не касается!
Алина рванулась, стремясь освободиться, и выронила тест. Попыталась схватить, но Димитрис опередил. Всмотрелся, поднял взгляд на притихшую девушку:
— Вот это меня не касается?
Алина упрямо отвернулась. Димитрис пару мгновений смотрел на нее, затем молча встал, положил тест на умывальник и вышел, не сказав больше ни слова.
Ну и ладно, ну и пусть. Может, так даже и лучше. Все равно…
Что именно ей все равно, Алина додумать не успела — вернулся Димитрис. Снова встал перед угрюмо сопящей девушкой на колени, протянул ей маленькую бархатную коробочку, улыбнулся:
— Я такой сценарий для нашего обручения придумал! Ресторан заказал, музыкантов пригласил, хотел, чтобы все красиво, но придется вот так — на полу, в ванной, просить одну заплаканную дурынду стать моей женой. И очень надеяться, что этот малыш, — кивок в сторону теста, — не будет у нас единственным. Я хочу от тебя много детей! Потому что я тебя люблю.
— Ты все понял?
— То, что с сегодняшнего дня моим шефом становится Бернье — понял. — Алексу все сложнее удавалось удерживать маску профессионального безразличия, но он пока справлялся. — Но меня это не устраивает.
— В смысле? — нахмурился Ифанидис. — Ты не подчиняешься приказу?
— Именно так.
— Папа, что он о себе возомнил?! — взвизгнула Дора. Она и так была очевидно на взводе, и поведение главного отцовского секьюрити стало спусковым крючком, копившиеся негативные эмоции понеслись на вентилятор. — Твой пес забыл, кто здесь хозяин?! Мало того, что не явился по первому свисту, так еще и подчиняться отказывается!
— Если ваша дочь продолжит меня оскорблять, — Алекс оставался невозмутимо-отстраненным, — я уйду. Не отсюда — вообще.
— Ну и катись! — все сильнее заводилась Дора. — На помойке сдохнешь, тварь неблагодарная! Да я…
— Дора, закрой рот! — раздраженно рявкнул Ифанидис, массируя виски. — У меня от твоих воплей голова заболела.
— Ты МНЕ рот затыкаешь?! — прошипела дочура. — Не этому уроду, а мне?
Алекс молча поднялся с кресла, в котором сидел, и направился к выходу. Догонять его Ифанидис не стал, пытаться удержать — тоже, ограничился коротким:
— Через час в офисе.
— И ты его не накажешь?! — снова перешла на ультразвук Дора. — Может, еще и прощения попросишь? На колени станешь?
— Заткнись!
Алекс усмехнулся и захлопнул за собой дверь, заглушая обезьяньи вопли наследницы Ифанидиса. Да уж, нервишки у Доры ни к черту стали, до его отъезда в Россию дочка босса поспокойнее была. Интересно, что произошло за время его отсутствия? Он ведь толком ничего разузнать не успел, из аэропорта сразу в дом Ифанидиса поехал.
Очень уж хотелось узнать причину, по которой он не смог увидеться с очнувшейся Ланой. Что за срочность такая, что там могло произойти?
А его, оказывается, решили по дружбе «одолжить» Бернье! Может, в иной ситуации Алекс воспринял бы это более спокойно, хотя все равно приятного мало, он ведь не раб на галерах. Но, будучи профессионалом, выполнил бы поручение босса.
В иной ситуации. Но не сейчас, когда решалась судьба его дочери. И уезжать с Кипра во Францию в планы Алекса не входило.
А вот узнать, что на самом деле сейчас происходит, как раз входило. В планы. Причем в ближайшие. Не зря же он прикрепил крохотного «жучка» к креслу, в котором сидел!
Алекс сел в свою машину и включил микрофон подслушивающего устройства.
— …себе позволяет! — о, боссова дочура продолжает истерить. — Что этот урод о себе возомнил? Решил, что незаменим?
— Дора, хватит орать, — устало произнес Ифанидис. — У меня реально голова раскалывается. Я вообще не понимаю, что с тобой происходит в последнее время, ты все чаще срываешься по пустякам.
— Ничего себе пустяк! — пусть на полтона, но ниже, похоже, барышня успокаивается. — Агеластос тебя практически послал! Нахамил!
— Не преувеличивай. Думаю, Алекс объяснил бы свои слова, не начни ты его оскорблять. И объяснит, но чуть позже и без тебя. А сейчас твоя очередь объяснять.
— Не понимаю, о чем ты.
— Прекрасно понимаешь. Ты сама не своя с момента сближения Димитриса и этой русской. Вместо того чтобы радоваться успеху нашей затеи, ты с каждым днем все мрачнее и стервозней. А ведь ты оказалась права — Димитрис, похоже, всерьез увлекся, мне сообщили, что видели его в ювелирном, выбирал помолвочное кольцо.
— Я знаю, что должна радоваться, — голос Доры словно выцвел, утратил краски эмоций. — Умом понимаю, но… — Хриплый, сорванный крик: — Но он не должен был влюбляться! Ни в кого! Никогда!
Истеричные рыдания, отодвинулось кресло — кто-то встал, затем звук льющейся в стакан воды и мягкий голос Ифанидиса:
— На, водички попей, успокойся. Я не думал, что ты все еще любишь этого мальчишку. Что ты вообще его любишь, что это был не каприз. Ты же сама предложила…
— Да, предложила, хотела унизить Кралидиса, причинить ему боль! Но не думала, что сначала будет так больно мне… Еще и ребенок…
— Какой ребенок?!
Алекс вздрогнул. Ребенок?
Глава 42
Поначалу зубы противно клацали о край стакана, но постепенно, с каждым глотком, прохладная вода успокаивала, охлаждала кипевшую в душе злость и обиду. Не смывала, нет, еще чего не хватало!
И злость, и обида, и ненависть — не враги, а помощники. Они не позволяют Доре разнюниться, расплыться в слезливое хныкающее желе, не способное на месть. Такому желе оставалось только рыдать над несбывшимся, строчить жалостливые посты в соцсетях, и максимум возможного негатива — проклинать обидчика там же. В виртуальном пространстве. Ну или лепить куколки вуду и протыкать их иголками, сопя от усердия.
Нет, такое развитие событий устроить не могло ни при каком раскладе. Человек, не просто обидевший — унизивший Дору Ифанидис, должен испытать на собственной смазливой шкуре все, что пережила она. В двойном размере.
Узнать, каково это — когда тебя в шаге от сбывшейся мечты, на вершине блаженства подлым пинком сбрасывают вниз. И ты летишь, обдирая в кровь душу о камни разочарования, боли, обиды, гнева. И падаешь, с размаху, в болото издевок, унижения, глумления, нарочитого сочувствия с хихиканьем за спиной.
Ты обязан оказаться в этом болоте, Димитрис Кралидис!
И если она, Дора, сумела выбраться из трясины, то ты должен в ней утонуть. Тебя надо не просто унизить — растоптать. Чтобы твоя душа выгорела, оставив лишь холодную, лишенную способности чувствовать оболочку.
План мести, придуманный Дорой, на удивление быстро претворялся в жизнь, да еще и с внезапным бонусом — беременностью. Тот самый двойной размер мести, мало того, что в шлюху влюбился, так еще и ребенка ей заделал! Ребенок от шлюхи, унижение в квадрате.
Хотя…
Идея, гадюкой проскользнувшая в воспаленный разум Доры Ифанидис, отправила боль и обиду, чувства, в общем-то, объяснимые для влюбленной и отвергнутой девушки, в темный и пыльный чулан. Пусть пока там полежат, не путаются под ногами, не мешают ненависти стать лидером.
В общем, пустой стакан вернула отцу успокоившаяся, полностью контролирующая свои эмоции особь.
— Обыкновенный ребенок, папа. Кажется, наша подсадная уточка забеременела.
— Кажется? — Ифанидис вопросительно приподнял брови, машинально вращая стакана в руках.
— Точно, по-моему, и сама русская не знает. А может, уже и знает, — усмехнулась Дора, — три дня с нашей с ней встречи прошло. Если ее все это время так же штормило, как там, в ресторане, тут и тупая сообразила бы сходить в аптеку и купить тест на беременность. Надо ей позвонить, расспросить милую сестричку. Надеюсь, мое предположение окажется верным.
— Надеешься? Нам-то что с этого?
— Вам с Бернье — ничего, а вот мне… — Дора хищно прищурилась. — Я смогу еще больнее ударить красавчика Димми.
— Чем же? Тем, что его первенец, его принц будет сыном шлюхи?
— Нет. Тем, что его обожаемая, его ненаглядная Ника трахалась не только с ним, пока Димми млел от любви. Контрольный выстрел, так сказать.
— Ты имеешь в виду… — Ифанидис рассмеялся и шутливо поаплодировал. — Браво! Моя девочка, моя. — Налил вина в бокалы, один протянул дочери, второй взял сам. — Я смогу сделать так, что при установлении отцовства результат экспертизы ДНК будет правильным.
— И покажет, что Димитрис Кралидис никакого отношения к ребенку русской шлюхи не имеет! — расплылась в довольной улыбке Дора.
— Но тогда придется дождаться рождения ребенка, а свадьба, которую ты намеревалась сорвать, явно будет намного раньше. Или ты не уверена, что Димитрис женится на Нике?
— Женится, папа, обязательно женится, — пренебрежительно фыркнула Дора. — Димми у нас порядочный, не позволит своему ребенку расти без отца. Что же касается ДНК-теста — его можно и с нерожденным ребенком сделать.
— Давай все же подождем до родов, уж очень не хочется терять такое прикрытие нашего с Бернье бизнеса. Обещаю, что свадьба Димитриса и его русской шлюхи состоится уже после появления на свет их отпрыска.
Два бокала звонко отсалютовали очередному проявлению человеческой подлости. Им, хрустально-прозрачным, чистым по сути своей, было противно находиться в руках настолько мерзких душой людишек. Хотелось поскорее спрятаться в посудомоечную машину, чтобы верная помощница смыла с бокалов налипшую ментальную грязь.
Ну какие же уроды все-таки! Особенно дочурка, по изощренности ума папеньку уже далеко позади оставила, цветочек душистый.