Восторженно оглядываясь по сторонам, Александр Иванович увидел идущую прямо от пристани широкую каменную лестницу. Не чувствуя усталости после долгой дороги, он легко подхватил свои вещи и стал подниматься вверх…
Дом, в котором ему предстояло остановиться, принадлежал монастырю. Там обычно жил не то береговой смотритель, не то еще кто-то из работавших на острове. Впрочем, сам хозяин редко бывал дома, так что Александр Иванович вполне мог наслаждаться одиночеством и покоем.
Войдя в избу и слегка задев головой о дверной косяк, он вспомнил, как когда-то давно он точно так же сгибался, чтобы войти в слишком низкую дверь избы Лукерьи. И Шубин снова почувствовал себя молодым.
Изба была довольно просторной и состояла из прохладных сеней и двух комнат. Дальнюю, самую большую комнату занимал Александр Иванович. В комнате возле стены стояла низкая скрипучая кровать, а напротив, так же возле стены — старенький и уже рассохшийся буфет, неизвестно каким образом попавший на остров. Посреди располагался деревянный стол, выструганный, видимо, совсем недавно, так как доски были еще совсем свежие и пахли лесом.
Распаковав вещи, Александр Иванович решил немного прогуляться, чтобы иметь хоть какое-то представление о месте, в котором он находился. Набросив на плечи свитер, так как под вечер стало прохладно, он вышел на улицу и направился прямиком к монастырю.
Солнце еще не опустилось за горизонт, и в его последних лучах хорошо были видны древние стены обители.
Когда-то давно, в сороковом году, вся монастырская братия, опасаясь гонений власти, ушла в Финляндию, взяв с собой старинные иконы, монастырский архив и церковную утварь. Не звонили больше колокола, не совершались службы… Впервые за тысячелетнюю историю монастыря в нем хозяйничали миряне. За сорок с лишним лет чего только не было в святых стенах обители! И школа юнг, и совхоз, а в послевоенные годы в монастырских кельях разместился интернат для инвалидов войны и душевнобольных…
Однако спустя долгие годы забвения обитель было решено возродить. Снова на остров вернулись монахи, возобновились службы. К тому времени, когда Александр Иванович приехал на Валаам, уже большая часть строений была восстановлена. Правда, остались навсегда утерянными многие скиты, часовни на островах, а также настенные росписи нижнего храма Спасо-Преображенского собора. Что-то было отстроено заново, а что-то безвозвратно ушло…
Территория была большая и обойдя все строения, Александр Иванович остановился возле собора. Судя по его свежевыкрашенным стенам, он был только что отреставрирован. Шубин хотел посмотреть на внутреннее убранство, однако он не был уверен, можно ли ему войти. Постояв еще немного, Александр Иванович все же решился и, толкнув тяжелую деревянную дверь, попал внутрь…
Там было тепло, пахло воском и ладаном. Зажженные перед иконами свечи потрескивали, освещая потемневшие от времени лики святых. Молодой монах собирал с подсвечников уже догоревшие свечи. Увидев незнакомого человека, монах чуть склонил в приветствии голову и, не торопясь, продолжил свое занятие. Александр Иванович тихо поздоровался и осторожно прошел дальше, с интересом оглядываясь по сторонам. У иконы Богородицы он остановился.
Икона была в красивом окладе из золота, но отнюдь не это богатство привлекло художника. Глаза Богородицы излучали такую любовь, что казалось, нет человека на Земле, способного пройти мимо, не заметив этого чуда…
Александр Иванович стоял, не в силах отвести взгляд. Приятная теплота наполнила вдруг все его существо, стало удивительно легко и спокойно на сердце. Ему захотелось поставить свечку Божьей Матери, но свечки не было, а где ее взять, он не знал.
— Возьмите… — неожиданно сказал монах, протягивая ему свечку.
— Спасибо, — смущенно ответил Александр Иванович.
Монах наклонил в ответ голову и неслышно отошел в сторону.
Расправив пальцами фитилек, Александр Иванович поднес свою свечу к одной из уже горящих. Вспыхнул фитилек. Укрепив свечку, он сделал шаг назад. Что же теперь полагается делать? Перекреститься? Он растерянно оглянулся, но рядом никого не было, монах куда-то пропал. Тогда, сложив щепоткой пальцы, Шубин торопливо перекрестился. И тут же, словно устыдившись своего порыва, быстро вышел на улицу.
…Уже дважды на этой неделе звонила из Москвы Лена, приглашала приехать к ним на дачу. И каждый раз Вера терпеливо объясняла подруге, почему сделать этого не может — Саша сейчас в отъезде, но может вернуться в любой день.
Лена огорчалась: этим летом их сын Андрей окончил школу и поступил в медицинский институт, и, естественно, она хотела разделить свою радость с близкой подругой.
…Низкие серые тучи повисли над притихшим городом. Воздух посвежел, стало легче дышать. Поднялся ветер, его резкие порывы обещали приближающуюся грозу. И правда, вскоре тонкой желтой полоской вспыхнула молния, через минуту ей вдогонку гулко прогремел гром.
— Закрывайте окна, Анна Егоровна! — крикнула Вера. — Гроза идет…
И пока Анна Егоровна боролась с кухонным окном, Вера побежала в рабочую комнату мужа проверить, не открыто ли там окно или форточка. Окна были закрыты, а вот забытая форточка одиноко хлопала под напором ветра. Подбежав к ней, Вера обрадовалась, что успела вовремя и стекло не разбилось.
За окном между тем заметно потемнело. Улица опустела, лишь вода в Фонтанке словно встревожилась начинающейся грозой. Вера вдруг, как никогда остро ощутила свое одиночество. Конечно, когда были живы Зоя и Варвара и они вместе жили на Васильевском острове, все было как-то иначе. Может, оттого, что у молодой жены была надежда на будущее, на исполнение своей мечты? Но сейчас нет ни того, ни другого, и ей так одиноко в этой огромной и такой пустой квартире… Вере захотелось почувствовать себя кому-то нужной. Вот если бы у них был сын или дочь, думала Вера, она не стояла бы сейчас у окна и не терзалась бы так. Тяжело вздохнув, она собралась уже отойти от окна, но неизвестно откуда вдруг взявшаяся слабость не дала женщине двинуться с места. Уставившись в одну точку, она застыла, опершись на подоконник.
Внезапно полыхнувшая прямо перед глазами молния заставила Веру зажмуриться. И тут же, словно ожидая этого сигнала, одна из туч лопнула и пошел дождь. Крупные тяжелые капли несколько минут звонко барабанили по стеклу, потом вода полилась сплошным потоком.
Некоторое время еще было слышно, как охает и молится в коридоре Анна Егоровна, затем шум дождя заглушил все звуки.
Гроза подошла совсем близко. Небо буквально трещало по швам. Молнии сверкали уже без перерыва, одна за другой. Вода в Фонтанке пенилась под льющимися с небес потоками воды.
…Заходящее солнце слабо освещало стены монастыря. Александр Иванович торопился, пытаясь закончить эскиз до темноты.
— Вы художник? — услышал он за спиной тихий голос.
Александр Иванович обернулся и увидел стоявшего позади уже знакомого монаха.
— Ваша фамилия Шубин? — неожиданно спросил тот и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Я слышал о вас.
Александр Иванович, сбитый с толку такой осведомленностью, недоуменно посмотрел на своего собеседника:
— Слышали обо мне? Но как?..
Монах засмеялся:
— Вы думаете, мы здесь ничего не знаем? Ошибаетесь… Вы здесь зачем? — между тем продолжал собеседник.
— Да вот, приехал посмотреть на здешние прекрасные места… — ответил Шубин.
— Здесь хорошо… — согласился монах. — Благодать…
— Простите, а как вас зовут? — поинтересовался Александр Иванович. — Как мне к вам обращаться?
— Зовите меня Василием…
Время от времени эти встречи продолжались. Бывало это в основном по вечерам, когда с последней службой заканчивался долгий трудовой день монастыря. Сначала они обменивались простыми, ничего не значащими фразами, но со временем находились и более интересные темы для беседы. Монах Василий был человеком необыкновенной эрудиции, с ним можно было обсуждать любые вопросы. После этих разговоров Александр Иванович обычно испытывал какое-то непонятное чувство, совсем как в дни молодости, когда он был студентом. Это было одновременно и странно и притягательно, во всяком случае, он долго потом еще размышлял об услышанном.
Каждый день Александр Иванович уходил в долгие прогулки по острову, и каждый раз вспоминались ему дни, проведенные когда-то на Соловках. В природе обоих архипелагов было много общего. Те же обрывистые скалы, островки, разделенные водой. Вековые ели, тихие бухточки, озера разной величины с гладкой зеркальной поверхностью, четко отражающей леса на берегах. И конечно же небо. Такое высокое, что, казалось, оно существует само по себе, отдельно от всего и представляет собой особый, совершенный мир.
Месяц на острове пролетел незаметно. Александр Иванович отдохнул и чувствовал себя бодрым и помолодевшим.
Как-то после окончания вечерней службы Василий постучался к нему в избу.
— Можно к вам, Александр Иванович? — крикнул он из сеней.
— Конечно, конечно! Заходите, — и Александр Иванович заспешил навстречу гостю.
Пройдя в комнату, Василий явно удивился отсутствию обычного беспорядка. Заметив это, Александр Иванович улыбнулся:
— Да, вот, прибрал все. Завтра — домой.
Усадив гостя, хозяин засуетился возле буфета, доставая кружки.
— Сейчас чайку попьем, — сообщил он.
Пока закипал на старенькой печурке чайник, сумерки становились все гуще. Василий зажег стоящую на столе свечу. Свет был неярким, но его вполне хватало, чтобы отчетливо видеть лицо собеседника.
— Семья-то у вас есть? — спросил Василий, прихлебывая горячий чай.
Александр Иванович молча кивнул.
— Жена? Дети? — продолжал монах.
— Жена, — ответил Александр Иванович. — Детей нет.
Монах с сожалением покачал головой:
— Ну, Бог даст, будут и детки…
Александр Иванович промолчал…
Внезапно внимание Василия привлекла лежащая на столе книга. Он с любопытством повертел ее в руках, потом спросил:
— Откуда у вас эта книга?