Чиновник был многим обязан Мирону. С его помощью он почти за бесценок купил новую машину, поменял в квартире мебель и имел валютный счет в банке. Конверт с сотенными сработал и на этот раз. Через сутки Мирон получил ответы на все три вопроса.
В следственном изоляторе № 1 Ростова Сергей Уфимцев содержался за квартирные кражи и сидел он в то же время, когда там находился Мирон. Прописаны Уфимцев и Деревянко в городе Майкопе. Никаких заявлений от них ни в милицию, ни в прокуратуру не поступало. Деревянко в настоящее время находится в следственном изоляторе. Против него возбуждено уголовное дело за незаконное хранение газового револьвера и боеприпасов. Чиновник, отрабатывая сотенные, даже поинтересовался, чего ради за какой-то газовый револьвер держат парня в переполненном и без того следственном изоляторе. Преступление не Бог весть какое серьезное. Обычно ограничиваются подпиской о невыезде. Ответа на этот вопрос чиновник не получил. Ему лишь намекнули, что делом заинтересовался областной уголовный розыск. Все это он добросовестно передал Мирону. Ох, не зря чуяла душа! Крепко запахло жареным…
В отличие от сдвинутого Ханенка Мирон не получал никакого удовольствия и даже не возбуждался, убивая кого-то. Просто, когда было выгодно и сравнительно безопасно, он избавлялся от человека. Первый раз убил лет двенадцать назад. Бежал из Челябинска. Его разыскивали. Не было денег, места, где спрятаться, и даже зимней одежды.
В вагоне познакомился с кидалой. Тот ехал с удачного дела. Признав в Мироне своего, пригласил выпить. Кидала, краснорожий, с мощными волосатыми руками, много ел, пил и почти не пьянел. Хвалился, что при деньгах, тусовал сиреневые двадцатипятирублевки с портретом вождя и посылал Мирона за водкой. Тот бегал, а когда «Московская» все же свалила случайного дружка, выволок его проветриться в тамбур. Улучив момент, переложил деньги в свой карман и вытолкнул собутыльника в дверь, прямо под обледенелый речной откос. Чтобы наверняка! Кто следы искать будет? Пьяный выпал из вагона…
Мирон тогда прокантовался зиму в Адлере, у теплого моря. Денег как раз до весны хватило. А всех делов их заработать — полчаса. Позже Мирона все же посадили. Но не за кидалу. За кражи. А кидала так нигде и не всплыл…
Полтора года назад, освободившись из ростовского изолятора, переехал в другой город, где его почти никто не знал. Сколотив бригаду и выбравшись на трассу, понял: здесь можно заработать хорошо. Главное — не оставлять опасных свидетелей. Прошлой осенью, когда охранник схватился за пистолет, Мирон застрелил его и приказал задушить шофера. Сразу дал понять своей бригаде, что останавливаться ни перед чем не будет. Дела, в общем, шли удачно. И вот теперь эти двое парней: Уфимцев и Деревянко. Надо было срочно исправлять ошибку.
Мирон рассказал ситуацию Вагифу и Ханенку. Оба помощника слушали внимательно и молча. Вагиф — из полукровок. Отец — дагестанец, мать — русская. Через Вагифа установлены надежные связи с Дагестаном и Осетией. В России такое количество товара не сбудешь. Вагиф числился директором брокерской конторы, в которой занимают должности Мирон, Ханенок и другие члены бригады.
И одет Вагиф по-директорски. Темные, аккуратно выглаженные брюки, белая рубашка с галстуком, английские туфли строгого покроя. На запястье матово желтеют золотые швейцарские часы. Типичный шеф небольшой доходной конторы. Он и секретаршу было завел, но Мирон, углядев, чем они занимаются на директорском столе, велел секретаршу немедленно уволить, а на ее место посадить жену Еремы. Баба сообразительная и бойкая вела фиктивную бухгалтерию конторы и исполняла роль диспетчера. Мирон ценил ее больше, чем мужа, туповатого, надутого от сознания собственной силы, бывшего спортсмена-каратиста.
Ханенок, в джинсах и расстегнутой на груди яркой рубашке, неторопливо курил «Кэмэл». Толстые татуированные кисти рук лежали на подлокотниках кресла. Пальцы, тоже в синих разводах татуировки, тихонько постукивали по подлокотнику. Эта татуировка всегда раздражала Мирона. Сам он, отдавая дань традициям, выколол положенные купола, кресты и надписи на плечах и груди, но хоть руки никому в глаза не бросаются. А этот разрисовался как туземец, любой мент сразу видит, кто перед ним.
— Хватить барабанить! Ты, что ли, додумался пистолет полковника в машину сунуть?
— А че?
Пистолет приказал бросить Вагиф, но Ханенок ничего валить на других не привык. Лучше промолчит.
— Хрен через плечо! Надо было в воду его или закопать подальше. Теперь менты догадались, что полковник отстреливался. Все больницы в области перетрясли…
— Это я ему сказал пистолет в машину бросить, — наконец выдавил Вагиф.
Он уже там, на месте, понял свое ошибку, но было поздно.
— Ладно. Что сделано, то сделано. Ты, Вагиф, у нас директор, мать Баклана — твоя забота. Делай, что хочешь, спи с ней, весели ее, но чтобы она сына не искала. Доведи до нее умно, что сынок прихлопнул в драке кого-то из блатных и дружки убитого его ищут. Поймают, сразу башку снимут. Организуй пару звонков ей домой. Подбери образину татуированную, вроде Ханенка, пусть вечерком к ней заглянет, поспрашивает про сына. В общем, шевели мозгами.
— Понял, — кивнул Вагиф.
Они сидели в двухкомнатной квартире, нанятой под офис их фиктивной конторы. На улице уже стемнело. Мирон поднялся, бесшумно прошагал взад-вперед по ковру. Открыл холодильник.
— Выпьем?
— Конечно, — оживился Ханенок.
Мирон достал початую бутылку молдавского коньяка, два апельсина и упаковку крабовых палочек. Ханенок принес из серванта хрустальные стопки. Выбрал, которые побольше. Мирон поморщился, но ничего не сказал. Ханенок мог выпить много, но свою норму знал и лишнего никогда не молол.
— За удачу!
— Ее самую!
Помощники, видя, что шеф настроен добродушно, не тычет в глаза их промахами, повеселели. Ханенок проглотил одним махом коньяк, разорвал упаковку и вытряхнул на тарелку бело-розовые палочки.
— Сделано в Словакии, — прочитал он на упаковке. — Откуда там крабы. Они вроде в Японии водятся.
— Так Япония же рядом со Словакией, — сказал Мирон. — Соседи.
Ханенок юмора не понял. Географию, как и другие науки, он знал плохо. С аппетитом сжевал несколько палочек и показал Мирону на бутылку.
— Может, по второй?
— Наливай. И принеси из холодильника колбасы, а то сожрешь все и нам закуски не оставишь.
— Да тут на один зуб!
Когда выпили по третьей и закурили, Мирон спросил, глядя на Вагифа:
— Что будем с этими ребятами делать?
— Ты уже, по-моему, решил. Избавляться надо. По крайней мере, от Уфимцева.
— Ну хорошо. Если все все поняли. Значит, Ханенку ехать завтра в Майкоп. Справишься один или Ерему с собой возьмешь?
— Справлюсь, — отозвался с набитым ртом Ханенок. У него всегда был хороший аппетит и крепкий сон, даже после совершенных убийств.
— Вагиф, дай Виталию тысячу пятьсот рублей командировочных и выдели из арсенала двуствольный обрез. Патронов с крупной дробью штук пять. Никаких автоматов, пистолетов! А лучше, Виталий, если ты обойдешься железякой. Обрез для страховки. Все должно выглядеть, как обычное ограбление или сведение счетов. Вывернешь карманы, заберешь деньги. И рубашку надень с длинными рукавами. А то тебя на каждом вокзале в ментовку таскать будут, на твои наколки любоваться.
Ерема развез всех троих по домам. Мирон недавно женился, взяв в жены восемнадцатилетнюю девочку, которая не догадывалась, чем он занимается. Думала, что каким-то бизнесом. Он любил жену, баловал дорогими подарками и только ради нее купил роскошную двухэтажную дачу в престижном районе на водохранилище. Хотя знал, что из города уезжать придется. Оставаться здесь все равно нельзя. Слишком много дел и трупов за спиной. Их не спишут.
Менты пока не знают, в какой области базируется его бригада, но круг неизбежно будет сужаться. Каким бы трижды осторожным он не был, а ошибки накапливаются. Значит, надо готовиться к отъезду. Искать новые паспорта себе и жене. Продавать дачу и, дождавшись, пока жена родит (она ходила на седьмом месяце беременности), исчезнуть.
Но перед этим взять еще пару-тройку машин с грузом. Пока налажена и действует система сбыта. А деньги на новом месте ему понадобятся. Ни с какой уголовщиной он связываться не будет. Займется торговлей или купит автомастерскую. Мирон исчезнет. Появится Иванов или Петров, против которого нет и не будет никаких улик. Господи, а ведь он начинает уставать…
Ханенок с поручением справился быстро. В Майкопе остановился в частном секторе, сняв комнату у какой-то старушки. Не теряя времени, в первый же вечер отправился к дому Уфимцева. Проторчал во дворе и чуть не попался патрулю вневедомственной охраны. Из машины вылез сержант и окликнул Ханенка:
— Эй, парень, подойди на минутку!
Ханенок, насвистывая и делая вид, что не слышит, зашагал прочь. За поясом, под легкой курткой, у него торчал обрез, в руке он держал завернутый в газету железный прут.
— А ну, стой!
Двое милиционеров бросились за ним. Ханенок вломился в кусты и побежал, не разбирая дороги, ему помогла темнота. Фонари, в целях экономии, нигде не горели. В своей комнате Ханенок выпил полбутылки водки и, успокоившись, рассудил, что менты попались случайно. Никто о его приезде в Майкоп знать не мог. Надо идти завтра с утра пораньше и заканчивать дело. Обрез он решил с собой не брать. Обойдется железкой.
Сергей Уфимцев вышел из подъезда часов в девять. Крепкий, широкоскулый парень, понюхавший, как и он, не одну тюрьму, напомнил Ханенку самого себя. И уверенной быстрой походкой, и спортивной фигурой, и возраст у них примерно одинаковый. Шевельнулась мысль, а, может, зря Мирон это затеял? Подойти, переговорить… О чем? Мы отобрали у тебя тачку, но ты не обижайся и не вздумай ничего болтать ментам? Глупо! Мирон, как обычно, прав. Это свидетель. И пока не поздно, его нужно убрать.
Ханенок догнал парня на асфальтовой дорожке и ударил сзади прутом. Уфимцев в последнюю секунду, почувствовав опас