— Дорогая, но я с ним полностью солидарен…
— А я хочу, чтобы ты сам…
— А знаешь, что мне в тебе больше всего нравится?
— Что? — заинтересованно спросила Юлька. — Ноги? Или грудь?
— Голова, — усмехнулся Квентин. — В ней возникает такие нестандартные идеи, что я просто теряюсь…
— За идеи можно любить книжку, — обиделась Юлька, — или телепередачу. А женщину…
— За красоту тела можно любить картину или фотографию, — парировал Квентин. — А я не фетишист.
— Чепуха, — заявила Юлька. — Если бы твои любимые идеи рождались в головешке старой грымзы, уверяю тебя, ты не притащил бы ее в свою постель.
— Откуда ты знаешь? — поддразнил он.
— Ах, так? — Юлька вскочила и закуталась в простыню. — Сейчас я позвоню Веронике Андреевне…
— Это кто?
— Узнаешь. — Она мстительно прищурилась и направилась к телефону.
Квентин одним прыжком догнал ее, подхватил на руки и закинул обратно в кровать.
Юлька вырывалась и капризничала до тех пор, пока он не начал шептать ей на ухо смущенно и неразборчиво:
— Милая… самая лучшая… самая умная… самая стройная…
И Юлька вытребовала признание того, что ноги у нее длиннее, чем у Нади Ауэрман, а глаза больше, чем у Клаудии Шиффер, а талия тоньше, чем у Наоми Кемпбел…
Да, Господи, чего только не скажет мужчина, чтобы угодить своей даме, капризной и желанной…
Глава 6ДРЕМЛЮЩАЯ СИЛА
Наверное, у каждого человека внутри есть потаенный уголок, в котором до поры скрываются вещи, неизвестные даже ему самому.
Одни называют это «скрытым потенциалом», другие — «резервными возможностями организма», третьи — оккультно связывают с непроработанными астрологическими аспектами гороскопа…
Честно говоря, Юлька никогда не задумывалась над тем, чем она отличается от других женщин. Конечно, кроме своей единокровной сестры. Тут уж, доказывая друг дружке правомерность своей жизненной позиции, они схлестывались жестко и непримиримо.
Но это касалось отношений, а не ощущений. Оля выбирала партнеров весьма прагматично, а Юля — по душевному порыву и взаимным интересам. Но и у той, и у другой постоянно возникали новые увлечения.
Юлька относилась к сексу тоже довольно легко, как к необходимому компоненту близости. Уж если есть чувство, то как обойтись без постели? Ей нравилась даже не столько сама близость, сколько романтический флер внезапной страсти, объяснения в любви, комплименты и признание ее единственной и неповторимой.
А поскольку «герои ее романов» постоянно менялись, то ни к кому из них она не успевала физически привязаться. Да и, честно говоря, особой разницы в «этом деле» между мужчинами не замечала.
Один был остроумнее, другой умнее, третий восхищал эрудицией… А «любовные упражнения» были похожи друг на друга, и сам «процесс» казался изученным досконально. Она не считала себя фригидной, но и особой страсти не испытывала. Так, приятно и интересно…
А вот Олечка изумляла сестру тем, как много значит для нее секс. Иногда она могла рассуждать о своих ощущениях весьма откровенно, и Юлька хмыкала, что у нее просто мозги больше нечем занять.
И вот что странно — выбирала Оля только тех. кто мог предоставить ей материальные блага, удовлетворить ее запросы, содержать, делать подарки… Казалось бы — чувствами тут и не пахнет. Ан нет, она привязывалась к ним как кошка и после очередного разрыва долго страдала именно из-за того, что лишилась сексуального партнера, что ее не оценили как женщину…
Юлька же, расставшись с «прежней любовью», оставалась с ним в прекрасных приятельских отношениях. Ей ничуть не мешало, что бывший возлюбленный продолжает с ней учиться или работать, ходит в одни компании или даже начинает ухаживать за ее сестрой.
Из сердца вон — не обязательно с глаз долой.
Она никогда не вспоминала о совместных ночах, не находя в них ничего интересного для воспоминаний.
Сейчас ее мысли и чувства занимал Квентин. Она лежала с ним в постели, слушала воспеваемые им дифирамбы, ей нравились его прикосновения, его ласки, его сильное мужское тело… И думала она только о том, что есть.
«Я люблю его… Он мне так нравится… Какие голубые глаза… Какие горячие руки… Как лучше сказать по-английски, что он непревзойденный любовник? Это не будет звучать пошло? Черт, я так плохо владею любовной лексикой…»
А Квентин старательно выговаривал русские слова:
— Любимая… Моя прекрасная…
Но смешной акцент делал их какими-то ненастоящими, словно произнесенными на сцене… Наверное, он почувствовал ее недоверчивое отстранение, потому что первым прекратил бессмысленную с его точки зрения болтовню.
К чему слова, когда есть масса других способов показать женщине свою любовь?
Он ласкал и целовал ее, но чувствовал в глубине души, что все равно не владеет ею полностью. Какая-то частичка ее существа постоянно ускользает неуловимо, продолжает контролировать изящество позы, красоту изгиба обнаженного тела… И даже страстные вздохи срываются с ее губ только для того, чтобы он мог услышать их…
Узкая, как у подростка, ступня и маленькая розовая пяточка покорно подрагивали под градом его быстрых жарких поцелуев…
А в ответ лишь короткий, забавный смешок и выдох:
— Щекотно…
Пяточка дернулась и выскользнула из его руки.
Квентин скрипнул зубами. Внутри неожиданно поднялась яростная волна…
К черту деликатность, к черту традиционное поклонение и служение этим странным, хрупким с виду существам, которые умеют так болезненно изматывать!
Это было не чувство, не страсть, а какой-то первобытный инстинкт покорителя…
Квентин всем телом навалился на Юльку, подмял под себя, запрокинул ей голову и впился в губы долгим поцелуем, похожим на укус зверя…
Юлька дернулась, задохнулась от неожиданности…
Но чужой упругий язык с силой разжимал сжатые зубы, проталкивался в рот, обжигал небо… А губы выпивали ее, как бокал, жадно, залпом, словно вытягивая из нее жизненные соки…
Массивное мужское тело втискивало ее в кровать, и она не могла шевельнуться, чувствуя, как слабеют руки и ноги, становятся ватными, непослушными… Словно ненасытный вампир высасывал ее до последней капли…
Твердые, будто железные пальцы стиснули ее бедра, выворачивая ноги, закидывая их вверх, так что пятки 6еспомощно взмахнули в воздухе, а потом нетерпеливо, по-хозяйски принялись исследовать все ее потаенные складочки, наполняя низ живота болезненной, ноющей истомой…
Юлька испуганно замерла, прислушиваясь к своему телу. Оно словно стало чужим и незнакомым. Горячий огонь разливался по нему снизу вверх в ответ на эти прикосновения, и ей хотелось еще больше раскрыться им навстречу…
Она бы вскрикнула, но Квентин не выпускал ее губы, и от этого бесконечно длящегося поцелуя Юлька задыхалась, словно нырнула в глубину бездонной пучины…
Она ощутила мощный резкий толчок внутри, какое-то могучее чудовище ворвалось в нее, заполнило собой все, и продолжало безжалостно ударять, все сильнее и сильнее…
Но боли не было, напротив, не изведанное до этого чувство вдруг приподняло ее вверх, она оторвалась от постели, полетела, подхваченная неземным вихрем, который вертел и сминал ее, словно пушинку…
А перед глазами из бешено вертящегося калейдоскопа вдруг выплыла картинка: огнедышащее жерло печи выплюнуло раскаленный металл, который плавился и стекал крупными жгучими каплями, словно податливый воск…
Нет, это она сама таяла как свеча, сгорая в этом сумасшедшем, неистовом огне…
И когда Квентин в последнем порыве крепко прижал к себе ее бьющееся, вздрагивающее тело, ее больше не было… она больше не ощущала себя и себе не принадлежала…
Медленно, словно выплывая из омута, Юлька возвращалась в незнакомый мир и не узнавала его…
Тяжелая темная портьера на окне… И удивленно возникает в мозгу: это шторы… Большая рука нежно и ласково перебирает ее растрепавшиеся волосы… Это рука…
Кто эта женщина, которая, задыхаясь, ловит губами воздух? Кто она?
И с трудом приходило изумленное осознание: это я…
А Квентин покаянно старался загладить свою невольную «грубость».
— Прости… — шепнул он в маленькое розовое ушко, отведя в сторону мокрый от пота завиток…
Юлька изумленно посмотрела ему в глаза:
— За что?
Это было так ново и так неожиданно… Все ее прежние представления разом смешались и перевернулись вверх тормашками…
Оказывается, любить можно не только душой, не только трезвым рассудком понимать, как сладко соединяться с любимым… Оказывается, можно любить всем телом, каждой его клеточкой, всеми внутренностями ощущать неразрывную, животную связь, словно пуповину, протянутую от матери к младенцу…
И в ее лицо сейчас смотрит единственный на свете человек, который научил ее чувствовать это…
Юлька вдруг всхлипнула, обхватила его за шею, уткнулась носом в широкое плечо… и неожиданно заснула, потрясенная и обессиленная. А он лежал напряженно, боясь пошевелиться, чтоб не спугнуть этот внезапный сон, который ее организм выдвинул как защитный барьер, измученный бурей неведомых эмоции…
— Открой глазки, моя красавица… Уже утро…
Юлька не торопилась поднимать ресницы. Сквозь их пушистую кайму она смотрела на лежавшего рядом мужчину.
Ее голова уютно устроилась у него на груди, а его ладонь согревала теплом ее голые плечи…
— Мне скоро на завод… У меня назначена встреча… У тебя есть дела на сегодня? Ты не опоздаешь?
Какая проза! К чертям собачьим все дела!
Новая, еще непонятная самой себе женщина сладко потянулась под одеялом и всем телом прильнула к нему…
И уже знакомая, сладкая ноющая истома разлилась по ногам, по груди, губы приоткрылись ему навстречу. И предчувствие волшебного мига было сильнее суетливых мыслей о делах и работе…
Откуда взялось это сильное, неистовое желание, эта жадность и раскрепощенность? Неужели оно дремало внутри нее неразбуженное, нереализованное, и она могла бы никогда в жизни его не узнать?