— Значит, если бы я имел пару миллиончиков…
— То не имел бы ни малейшего шанса, — улыбнулась Юлька. — Я рада, что ты тоже зарабатываешь на жизнь своими мозгами. Мы оба крутимся, мотаемся по командировкам, поэтому нам легче друг друга понять.
Ей ужасно захотелось поцеловать расстроенное лицо Квентина. Глупый! Наверное, всю жизнь мечтал накопить побольше, чтобы будущая жена не упрекала его в несостоятельности…
И вдруг по всему телу поползли мелкие мурашки от страшной мысли: «а вдруг у него уже есть жена?!» Ведь она о нем совершенно ничего не знает… Говорят же, что на курорте и в командировке все мужчины холостые…
Может, на другом конце земного шара сидит в двухэтажном домишке белозубая американочка и ждет своего Квентина из далекой страшной России, где по уличам бродят медведи и растет развесистая клюква, а по улицам ездят танки и вошло в национальную привычку строить баррикады.
А может, у них там еще и целый выводок детишек… Таких деловых американчиков, которые старательно учатся растягивать рот в «американской улыбке» и тщательно выговаривают: «Чи-из»…
Казалось бы, какая ей разница, что там у него в Америке? Ведь их роман все равно обречен, он не имеет будущего. Сколько Квентин здесь пробудет? И приедет ли вновь? Между ними будут материки и океаны… И то, что она называет любовью, все равно угаснет рано или поздно…
Но думать так было очень грустно… Невозможно так думать! Ей хочется быть единственной женщиной в его судьбе, и ни с кем она не собирается его делить!
Она совсем не слушала, что ей говорил Квентин, очнулась только, когда поняла, что они уже долго так стоят, и пауза становится мучительной…
— О чем ты думаешь? — наконец спросил он.
— Так… ни о чем. — Она пожала плечами. — Я совсем не знаю тебя.
— А что ты хочешь узнать?
— Ничего, — быстро ответила Юлька. — Я сморозила глупость. Нам хорошо вместе, а остальное не имеет значения, правда?
Она увидела, что он явно обрадовался, и грустно подумала: «Значит, есть все-таки то, о чем мне знать не положено…»
Квентин обнял ее, поднял ей воротник плаща, прижал к себе… Юлька уткнулась носом в его широкую грудь, чувствуя, как от ее легкого прикосновения его мускулы становятся тверже…
— Ты замерзла? — Он ласково коснулся губами ее щеки. — Становится холодно…
Конечно, он ждал традиционного приглашения на кофе… или как принято у них в Америке: «Давай поднимемся, выпьем по рюмочке»…
— Да, мне пора.
Юлька отстранилась. Подступающие слезы щекотали нос. Она быстро отвернулась. Непонятно, с чего вдруг рассопливилась? Никогда не была сентиментальной. И не мучилась глупыми вопросами, на которые все равно не найти ответ…
— Идем, я тебя провожу, — со вздохом сказал Квентин.
— Не надо. Я… Надо в магазин заскочить, взять что-нибудь на ужин. У меня в доме — шаром покати…
— Ты играешь в кегли? — удивился Квентин.
— Это значит «пусто», — машинально объяснила Юлька, пряча лицо.
— Давай заскочим вместе.
— Я сама.
— Я подожду здесь.
— Не надо… — Она быстро направилась к стеклянным дверям магазинчика. — Я завтра позвоню.
— Закрываемся! — выросла на ее пути продавщица Дуся, пытаясь преградить Юльке дорогу широкой грудью.
— Да мне в подсобку, — быстро вывернулась из-под ее руки Юлька и бегом бросилась к дверце черного хода, выходящей прямиком в узкий коридорчик напротив кабинетика директрисы магазина.
Слезы уже катились градом. Юлька громко шмыгнула носом и пошарила в кармане в поисках платка. Конечно, уже где-то посеяла. Ничего, и рукав сгодится…
— Сто раз говорила! Предупреждала! — вылетела навстречу директриса. — Стой! Не пущу! Ходи, как все люди! Подъезд вам для чего, а?
Юлька громко всхлипнула… и директриса вдруг отступила в сторону.
— Гонится, что ли, кто? — громким шепотом спросила она, — Погоди, открою…
Она отстранила с остервенением дергающую запертую дверь Юльку и достала из кармана халата ключ. Крикнула продавщице:
— Дусь, глянь, там никто не маячит?
Дуся прижалась носом к оконной витрине.
— Торчит один! — сообщила она. — А с виду вроде приличный…
— Все они приличные, кобели… — сплюнула в сердцах директриса. — Как весна, так эти маньяки чертовы… милицию вызвать?
— Не надо! — испугалась Юлька.
Директриса поразмыслила.
— И то верно, — решила она. — На черта нам тут милиция… Будут нос везде совать… — Она распахнула дверь. — Ну, беги домой…
Квентин стоял у магазина и терпеливо ждал.
Уборщица пошаркала шваброй у входа, неприязненно покосилась на него и ушла внутрь. А Юльки все не было…
Квентин посмотрел на часы — полчаса пришли, сколько можно делать покупки? — и направился за Юлькой.
В пустом магазине были чисто вымыты полы, свет притушен, только в дальнем углу возилась у кассового аппарата какая-то женщина.
— Закрыто! — крикнула она Квентину. — Куда прешься?
— Извините… — растерянно сказал он. — Сюда девушка вошла…
— Не было никакой девушки! — агрессивно вскинулась та.
— Не было? — не понял он.
— Ты русский язык понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Квентин.
— А раз понимаешь, так иди отсюда подобру-поздорову!
— Спасибо, я здоров… — удивленно протянул он, недоумевая, при чем тут его здоровье…
— Так сейчас захвораешь! — угрожающе процедила тетка и оглушительно крикнула в глубь магазина: — Дуся! Маша! Сюда!
Три женщины внушительных объемов, в засаленных на пышной груди халатах грозной армадой двинулись ему навстречу, преграждая путь в подсобку и неумолимо оттесняя к выходу.
Квентин отступил на шаг, потом еще на шаг, а сам вертел головой по сторонам, не понимая, куда могла подеваться Джулия. Не сквозь землю же провалилась!
А Юлька уже давно сидела над машинкой, тупо уставясь на заправленный в каретку чистый листок.
Надо работать… Надо! А все посторонние мысли следует выкинуть из своей глупой головы…
Садомазохизм какой-то… Что она здесь делает? Ей надо бросить все и немедленно бежать к нему…
Что это с ней? Откуда слезливое настроение? Почему так больно при одной мысли, что у Квентина может быть семья, что они все равно должны будут расстаться?
«Надо это все оборвать в самом начале, — убеждала она себя. — Потом будет больнее… Ой, нет… опоздала… уже больно… так, что просто невыносимо… Вообще не надо было начинать! Вот дура! Втюрилась в иностранца!»
Мама! Зачем сдались нам эти Штаты? —
тихонько пропела она. -
Гуд-бай, Америка…
Где я не буду никогда…
Прощай навсегда…
Она вдруг вскочила и побежала на кухню. Оттуда окно выходило на улицу, как раз над входом в магазин.
Внизу, под фонарем, все еще стоял Квентин…
Не помня себя, Юлька быстро натянула плащ, сапоги, совсем позабыв, что на ней короткий домашний халатик, и пулей вылетела из квартиры.
— Джулия! — Он сделал вид, что совсем не удивился, словно она ушла всего пять минут назад.
— Прости… — задыхаясь, выговорила Юлька, — я хотела уйти по-английски…
Он молча прижал ее к себе одной рукой, а другую вытянул к мостовой, по привычке вскинув вверх большой палец. И когда первая же машина затормозила рядом, коротко сказал:
— В «Метрополь».
Глава 10«СУФРАНТНЫЙ АМЮЗМАН»
Дождь начался неожиданно. Юлька с Квентином едва успели войти в двери гостиницы, как за их спинами громыхнуло, бабахнуло, ослепительная молния чиркнула совсем рядом, одновременно с громовым раскатом… И сейчас же сплошная стена воды обрушилась на каменный город.
Первая весенняя гроза… У Юльки почему-то сжалось сердце от восторга.
Ливень прорвался сквозь серую толщу опутавших небо туч, и сейчас же отступило тяжелое гнетущее чувство… Вернее, предчувствие плохого и невозможного… Предчувствие грозы.
И он был сродни недавним Юлькиным слезам, горьким и нежданным. Будто небо выплакивало свою невысказанную любовь.
И слезы, и ливень несли облегчение. От Юлькиных душевных мучений моментально и следа не осталось. Да и с чего пришло ей в голову грустить, страдать, ревновать, задаваться глупыми вопросами?
«Идущий вперед, не оглядывайся в начале пути», — гласит восточная мудрость. А они с Квентином в самом начале. А впереди целая жизнь.
Сполохи молний освещали черное ночное небо, и даже сверху было слышно, как яростно барабанят по мостовой крупные капли.
Юлька распахнула фрамугу и вдохнула пьянящую озоновую свежесть.
Квентин обхватил ее сзади за плечи, прижал к себе, быстро развязывая тугой поясок Юлькиного плаща.
Она стряхнула его под ноги, словно юркая змейка, сбросившая старую шкурку. И тут только вспомнила, что выскочила из дома в одном халатике.
Юлька поежилась от неловкости, не понимая, отчего вдруг у Квентина так изменилось лицо… Всегда немного надменное, сдержанное выражение его стало каким-то домашним… теплым… и удивленным. Он привык видеть Юльку в ее мальчишеской «униформе», быстрой, деловой, летящей. Он видел ее совершенно нагой, легкой и зажигательно-горячей. Но он не знал эту ее грань: простую, домашнюю, девчачью…
Она была похожа на девочку-подростка, резко выросшую за зиму, которой стал маловат прошлогодний летний халатик. И теперь Юлька стеснялась себя, словно старалась спрятать округлую набухшую грудь и изящные узкие бедра. Она смотрела исподлобья, смущаясь и краснея, будто нежданный визитер застал ее врасплох за мытьем полов или чисткой картошки…
— Я… совсем забыла… — пролепетала Юлька. — Я спешила…
Квентин молча подхватил ее на руки и жарко прильнул к полуоткрытым губам…
Она казалась ему маленькой и такой хрупкой, что он корил себя за прошлую грубую страсть и старался быть нежным и бережным. Словно перед ним была неопытная девочка, которую нужно долго приучать к себе, ласкать, готовить, чтобы она сумела побороть свой страх и стеснительность…