ся в кучу осколков. Весь кузов в царапинах и вмятинах… Яэль понимала, что теперь машину остается только бросить.
Поторопись, Томас…
Наконец он вернулся:
— Три тысячи евро. Ровно столько я могу снять со своей карты в неделю. Какое-то время мы продержимся. А теперь нужно торопиться. Если эти люди следят за моим счетом, они скоро будут здесь.
Яэль влилась в поток машин и доехала до бульвара Вольтер в 11-м округе — широкой улицы, застроенной османовскими домами. Они не стали спускаться на подземную парковку, набитую камерами слежения, и оставили «пежо» на прилегающей улочке. Купили чемодан в китайском магазине, а за одеждой отправились в такие же лавочки, расположенные по соседству. Томас объяснил Яэль, что сейчас покупки лучше делать именно здесь: китайцы умеют держать язык за зубами, особенно если покупатель платит наличными. Если полиция будет их расспрашивать, они не проболтаются. Китайские иммигранты стараются стать как можно незаметнее, раствориться среди парижского населения и сделать так, чтобы о них поменьше вспоминали. Тактика трех обезьян: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю.
Томас купил Яэль даже новый кошелек, и она переложила в него все из старого. Из одежды Яэль выбрала джинсовый комбинезон и майку с длинными рукавами. В них она чувствовала себя моложе.
— Давно об этом мечтала! — сказала она, когда они возвращались к машине.
— О чем? О комбинезоне?
— Нет, ходить по магазинам с мужчиной, который будет за все платить!
Томас улыбнулся. К Яэль вернулось чувство юмора, это было хорошо. Они свернули на улицу Вакери, Томас остановился у деревянных ворот и позвонил в домофон. Когда ему ответили, было видно, что он обрадовался. Ворота открылись, «пежо» въехал в крошечный мощеный дворик, в глубине которого находилось строение, больше всего похожее на мастерскую художника.
— Спрячем машину здесь, — сказал Томас.
— А это не опасно? Если в ней «жучок»…
— Во-первых, мы выкинули все, что только можно. А во-вторых, эти люди рисковали жизнью и забыли о конспирации, лишь бы не дать нам уйти. Поэтому, скорее всего, в твоей машине никакого «жучка» нет.
Яэль кивнула: в том, что сказал Томас, была логика. Дверь мастерской открыл араб лет тридцати. У него были черные, слегка отросшие курчавые волосы, удлиненное лицо, спортивная фигура. Одет он был в светлые брюки и безупречно выглаженную рубашку.
— Томас! — воскликнул он. — Сколько лет, сколько зим! — Заметив Яэль, он слегка поклонился: — Мадемуазель…
— Яэль, это мой друг Камель. Я познакомился с ним в прошлом году, когда делал репортаж о секретных службах.
— Что привело вас ко мне? — спросил Камель, приглашая их войти. — Хорошие новости?
— К сожалению, нет, — вздохнула Яэль.
Камель остановился и встревоженно спросил:
— Что-то случилось?
— Это сложно объяснить в двух словах, — ответил Томас.
Взглянув на осунувшиеся лица гостей, Камель кивнул и не произнес больше ни слова. Он привел их в гостиную и вышел, чтобы принести что-нибудь выпить. Томас и Яэль оказались в огромном лофте с кухней в углу. На полу паркет, каменные стены выкрашены белой краской. Наверх вела лестница с двумя площадками. Яэль села рядом с Томасом на диван, обитый белой кожей.
Через некоторое время Камель вернулся с подносом, на котором стояли чайник и стеклянные стаканчики с золотым ободком.
— Чай в честь вашего благополучного прибытия, — сказал он. — Теперь расскажите мне обо всем.
— Камель, — начал Томас, — прежде всего я должен предупредить, что наше присутствие может навлечь на тебя опасность.
— Какую?
Томас подыскивал слова.
— Это из-за меня, — вмешалась Яэль. — Меня хотят убить.
Камель поставил чайник на стол и стал внимательно слушать. Когда рассказ был окончен, в комнате стало так тихо, что было слышно, как муха потирает лапки. Томас и Яэль переглянулись, смущенные молчанием Камеля.
Внезапно Камель хлопнул в ладоши:
— Можете быть уверены, у вас как минимум будет крыша над головой и горячая еда. Это я вам обещаю.
Яэль, которая все еще чувствовала себя неловко, повторила:
— Если вы станете помогать нам, то, возможно, тоже окажетесь втянуты во все это. Со всеми вытекающими последствиями…
Камель махнул рукой:
— У моего народа не принято отказывать в гостеприимстве, даже если оно требует жертв.
Томас сказал:
— Камель, мы ценим твое великодушие, но ты рискуешь жизнью, принимая нас.
Араб откинулся на спинку кресла и сложил руки на коленях. Он был похож на отдыхающего льва.
— Вы пришли ко мне, потому что ты знаешь меня, Томас, — сказал он, произнося слова так, чтобы каждое из них звучало как можно более выразительно. — Ты знаешь, что я живу ради одной цели. Я хочу, чтобы люди знали, что творится на нашей планете: кто и как делит сферы влияния, что происходит в геополитике и так далее… И ваша история не могла не заинтересовать меня. Томас, ты знаешь, что я готов всем рисковать ради своей идеи. Я за справедливость и против лжи. Итак, я предлагаю вам не только гостеприимство, но и помощь.
— Спасибо! — ответили Яэль и Томас.
— Если я выпутаюсь из этой истории, то непременно отблагодарю вас, — добавила Яэль. — Не знаю как, но…
Камель поднял указательный палец:
— В моем доме есть правило: никаких «вы». Здесь только друзья.
Камель отвел их в единственную свободную комнату, на самом верху. Там стояла только одна кровать, но Яэль и Томас не стали уточнять, что они вовсе не любовники. Оставив в комнате свои скромные пожитки, они спустились вниз.
— Может, включим телевизор? — предложил Томас. — Я хочу знать, что покажут в новостях.
На экране промелькнула заставка выпуска новостей. Диктор рассказывал о сумасшедшей гонке, которую устроили в Париже две машины. В результате один человек погиб, множество получили легкие ранения. Яэль замерла, когда назвали число пострадавших.
Несмотря на вмешательство полиции, оба водителя скрылись. Расследование склоняется к тому, что это были бандитские разборки. Множество свидетелей видели, что пассажир джипа был вооружен. Тот же джип сбил тридцатичетырехлетнего мужчину на мотоцикле. Пострадавший скончался в больнице.
— Нужно как можно скорее прочитать, что написано на листке, который мы нашли у Люброссо, — сказал Томас.
Яэль открыла рюкзак. Как странно, что теперь так много зависит от полуобгоревшего клочка бумаги… Слава богу, листок не рассыпался.
По телевизору теперь выступали политики. Министр внутренних дел вещал:
— …тем более ужасно, что виновные скрылись, и никто не запомнил номера машин. Это происшествие дало новый толчок дискуссии по поводу скорейшей установки камер наблюдения на улицах Парижа. Я возмущен тем, что только гибель невинных людей заставила замолчать тех, кто выступал против подобных мер безопасности и препятствовал нам принять закон, гарантирующий жителям города безопасность и покой, которых они заслуживают!
Камель выключил звук.
— Я тоже возмущен! — воскликнул он, пытаясь справиться с гневом. — Нужно уметь читать между строк и уметь видеть правду за манипуляциями! — Он обратился к Яэль: — Посмотри на этого политика! Он говорит об ужасной трагедии, но не забывает выставить себя в выгодном свете. Знаешь, как обстоят дела на самом деле? Он пользуется любым происшествием, чтобы протолкнуть свой проект о видеонаблюдении. И так всегда! Демагогия, лицемерие, попрание морали… Это происходит уже давно и никого не шокирует!
Яэль поставила стаканчик с чаем:
— Томас говорил, что ты… что-то вроде специалиста по разведслужбам, это так?
— Не совсем. Я скорее защитник правды, борюсь за то, чтобы у людей был доступ к информации, а не к ее интерпретации.
— А разве у людей нет доступа к информации?
Камель ухмыльнулся:
— Если бы он у них был, произошла бы революция.
Яэль удивилась.
— Да, именно так! — продолжал Камель. — Сейчас мы получаем не реальную информацию, а то, во что она превращается в результате манипуляций. Это разные вещи.
— Ты расследуешь то, что происходит за кулисами истории?
— Совершенно верно.
— Ты знаешь, как функционирует ЦРУ… и все такое?
— Да, все они погрязли во лжи и постоянно искажают историю. Кругом один обман, от убийства Кеннеди до «жучков» в наших банковских картах.
— Ты знаешь, кто убил Кеннеди? — удивилась Яэль.
Камель абсолютно серьезно ответил:
— Конечно.
Яэль подняла брови:
— И кто же?
Камель поднялся:
— Поговорим за ужином. Думаю, сейчас у нас и так есть чем заняться.
Томас кивнул:
— Мы заставим заговорить пепел.
Девушка в салоне красоты широко раскрыла накрашенные глаза:
— Простите?
Томас повторил:
— Нам нужен солярий. На полчаса. Да, всем троим. — Он достал тридцать евро и уточнил: — Это просто маленький эксперимент, не волнуйтесь.
— Надеюсь, вы его не сломаете и не испачкаете?
— Он будет точно в таком же состоянии, как и до нашего прихода.
Девушка взяла деньги и что-то отметила в журнале.
— И вам нужно три пары очков?
— Будьте так любезны.
Девушка проводила их в конец коридора. Ее каблуки громко стучали по плитке.
— Пожалуйста, проходите. Включить аппарат?
— Да, на двадцать минут этого должно хватить, — ответил Томас. — Кстати, у вас не найдется влажных салфеток?
Она посмотрела на него так, словно тот свалился с Луны, затем ответила:
— Ладно.
Камель уже собирался закрыть дверь, когда девушка вернулась с упаковкой салфеток. Горизонтальная капсула солярия занимала две трети комнаты. Яэль, Томас и Камель сели перед ней на пол. Включилась вентиляция, прибор загудел, замигали фиолетовые лампы. Томас прочитал, что написано на упаковке салфеток, чтобы узнать их состав:
— Отлично. Яэль, передай мне, пожалуйста, листок.
Она протянула ему помятую обгоревшую страницу: