А с утра принесли альстромерии.
Точнее, это поначалу Ксюше показалось, что альстромерии. На самом деле букет был не только из них, нo еще и из… белых роз. Только вот в сочетании с ярко-алыми альстромериями и еще какими-то зелёными листиками белые розы Ксюше даже понравились. Они не вызывали в ней негативных воспоминаний, потому что были вместе с альстромериями, в одном букете. Да еще и сами цвета… Белый, алый, зелёный. Красиво, ярко и очень чувственно.
Инна Васильевна только вздыхала, глядя на счастливую Ксюшу, но ничего не говорила. И правильно делала. Ксюша и сама прекрасно понимала, что плохой конец в её истории куда вероятнее хорошего, но она набрала уже слишком большую скорость на этом жизненном склоне и теперь не могла остановиться.
«Спасибо большое, Игорь Андреевич».
Наверное, можно было подождать с благодарностями до встречи, но Ксюше не хотелось?дать.
«Не за что. Тебе понравилось? Я опять решил рискнуть».
«И ваш риск оправдался. Мне очень понравилось».
«Я рад».
И смайлик. Ксюша даже хихикнула, глядя на эту улыбающуюся мордочку и представляя на её месте лицо Игоря Андреевича.
А потом… решила подразниться.
«А как вы хотите, чтобы я пахла? Малиной, клубникой, мятой-лаймом, морской свежестью или «бешеной пчёлкой»? Надо же соответствовать ожиданиям!»
Он, конечно, сразу всё понял.
«Дразнишься? Смотри, и правда отшлёпаю!»
И пока Ксюша, смеясь, думала, как ответить, пришло следующее сообщение.
«Пчёлкой. Сегодня у меня есть настроение на мёд».
Набравшись смелости, она ответила:
«Медведь!»
«Разумеется, Ксения. И даже с берлогой. Куда я обязательно утащу мою невероятную пчёлку… как только она перестанет бояться и начнёт называть своего медведя по имени».
Ксюше стало жарко. Назвать Игоря Андреевича просто Игорем? Она с трудом могла себе представить подобное.
«Пчёлке неловко. Простите!»
«Ничего. Медведь подождёт. Чем дольше ждёшь — тем вкуснее мёд».
И она вновь засмеялась, чувствуя, как отпускает напряжение, появившееся в её теле после сообщения Игоря Андреевича про «называть по имени».
Как-то так всегда получалось, что все Ксюшины кавалеры совершенно не хотели ждать. Только Игорь Андреевич сразу всё понял… наверное, в силу своего возраста и опыта. И ждал.
И что-то подсказывало Ксюше — ждать ему осталось недолго.
За час до приезда Игоря Андреевича Ксюшу начало колотить. А еще она серьёзно задумалась на тему «что надеть» и вдруг впала в панику.
Изначально она решила — раз он сказал «что хотите», то можно облачиться в повседневные джинсы и какую-нибудь из футболок. Можно даже в беленькую, чтобы попраздничней выглядеть. Но теперь, за час до встречи, Ксюша засомневалась.
И распахнула шкаф.
Там всё было печально. Зимний пуховик, осенняя куртка, две летние — джинсовая и непромокаемая ветровка. Две пары джинсов (пара третья — старые и совсем затёртые штаны ещё со студенческих времён — осталась у Стаси в день свадьбы вместе с одной из футболок), «траурная» юбка и блузка — в них Ксюша хоронила и маму, и отца, — три зимних свитера и зимнее же синее платье-футляр, в котором она ходила на последний корпоратив, две кофточки на осень-весну, четыре разноцветные футболки на лето, одна более праздничная туника… Вот! Может, джинсы с туникой надеть??на красная, как сегодняшние альстромерии.
Жаль, что у неё совсем нет летних платьев. Исключая то, что она надевала в день Стасиной свадьбы, но его можно не считать — слишком парадное. Хотя раньше Ксюша об этом и не задумывалась — она с детства не любила платья. А теперь вот захотелось… порадовать Игоря Андреевича. И самой порадоваться, глядя в его восхищённые глаза. Как тогда, после свадьбы.
В общем, промучившись минут пятнадцать, Ксюша всё же решилась на джинсы и красную тунику. Хорошенько расчесалась, намереваясь обилием волос замаскировать отсутствие украшений. Уши она так и не проколола. Хотела ещё на первом курсе, но откладывала, а после смерти папы стало не до ушей.
Только на запястье застегнула тонкий серебряный браслет — родители подарили его ей на семнадцатилетие. Это был их последний подарок. На Ксюшино восемнадцатилетие мама просто испекла пирог.
— Красавица, — вздохнула Инна Васильевна, когда Ксюша вышла из своей комнаты. — Правда, глаз не оторвать. Ох, Ксюня…
— Ну ладно, ладно вам, — Ксюша засмеялась, подошла ближе и обняла свою квартирную хозяйку, уже давно ставшую ей еще и другом. — Не переживайте. У меня голова на плечах есть вроде…
— Ну да, — усмехнулась Инна Васильевна, тоже обнимая девушку. — Теоретически-то есть. Но я же знаю, что эти самые головы непонятно куда деваются, как только речь заходит о влюблённости.
— Ваша правда, — фыркнула Ксюша.
Правда, она не стала уточнять, что у неё нет влюблённости. У неё, кажется, кое-что гораздо серьёзнее…
Что в таких случаях происходит с головами? Страшно подумать.
Всё было, как договаривались — Игорь Андреевич позвонил за десять минут до приезда, и Ксюша, нервно пробегав по квартире все эти десять минут, спустилась вниз, во двор.
Она сразу же увидела и машину Игоря Андреевича, и его самого рядом с ней. В джинсах и светлой рубашке, улыбающегося спокойной и немного лукавой улыбкой. Выпрямилась, одёрнула тунику и, подойдя ближе, сказала:
— Добрый вечер. Я точно правильно одета?
— Правильно, — рассмеялся Игорь Андреевич, открывая дверь. — Садись, Ксения. Ехать нам около часа, может, чуть меньше, если в пробку не попадём.
Ксюша залезла на переднее сиденье, немного нервно разгладила край туники на своих коленях. Дождалась, пока Игорь Андреевич начал выруливать на дорогу, а потом поинтересовалась:
— И куда мы едем?
— Чуть позже увидишь, — ответил мужчина, усмехнувшись. — Пусть будет сюрпризом.
— А я, честно говоря, думала, что вы приедете с шофёром, — призналась Ксюша, и Игорь Андреевич удивлённо на неё посмотрел.
— Зачем же смущать Бориса? Одно дело — деловые встречи, а совсем другое — свидание. Кроме того, он в отпуске.
Ксюша почувствовала, что щекам стало немного жарко. И чего, спрашивается, смутилась? Всё же прекрасно понимает.
И словно пытаясь справиться со своим смущением, она вдруг выпалила:
— Никакое это не свидание.
— Да? — Игорь Андреевич лукаво улыбнулся. — А что же, Ксения?
— Не знаю. Но не свидание.
— Почему?
И как в ледяную прорубь с головой:
— Потому что на свиданиях целуются.
Мужчина на миг застыл, а после тихо засмеялся.
— Целуются, значит…
— Угу, — решительно кивнула Ксюша, пытаясь не засмеяться самой, но не выдержала и тоже улыбнулась.
— Ещё не вечер, Ксения, — с намёком произнёс Игорь Андреевич, и внутри всё затрепетало. Да и губы заныли… — Так что… рановато жалуешься. Впрочем, я учту твои пожелания.
Прозвучало это немного угрожающе. И очень чувственно. Как и всегда.
— А у вас есть пожелания?
— Ксения… Если я выскажу свои пожелания, ты окончательно и бесповоротно покраснеешь. Не хочу тебя смущать.
И взгляд такой — лукаво-провокационный. Игрок… Дрессировщик и режиссёр.
— Всего вы хотите, Игорь Андреевич, — сказала Ксюша, понижая голос. — Всего и… по-всякому.
Кажется, она смогла его удивить.
— Опять дразнишься? — он улыбнулся. — Не боишься?
— Боюсь. Но волка бояться — в лес не ходить.
— А волк это вроде как я?
— Ага, — радостно возвестила Ксюша, кивая. — Так и Инна Васильевна сказала, моя хозяйка. Матёрым волчищей вас назвала.
«Волчище» расхохотался.
— Так-так. А ты что же, Ксения?
— А что я? — девушка пожала плечами. — Согласилась. Вам подходит.
— Да, — он, по-прежнему улыбаясь, поглядел на Ксюшу. — Действительно подходит. Но я обещаю, что не буду тебя есть, Красная Шапочка. Хотя ты скорее Красная Кофточка…
— Не стоит верить обещаниям волка, — фыркнула Ксюша. — Это все Шапочки знают. То есть, Кофточки.
— А я особенный волк. Моим обещаниям можно и нужно верить, Ксения, — сказал Игорь Андреевич серьёзно.
— Это потому что вы не волк, а волчище. Матёрый, — отшутилась девушка, и сразу заметила, как он недовольно поджал губы. Понял, что она ему не верит.
Но дело было, конечно, не в Игоре Андреевиче. Ксюша в принципе никому не верила до конца. Разучилась…
И она поспешила сменить тему:
— А вы, между прочим, не проверили, выполнила ли я ваш… — Ксюша на миг запнулась, решив не обижать его словом «приказ». — Вашу просьбу. Про бомбочку.
Игорь Андреевич в этот момент остановился на светофоре. Повернулся к ней и, придвинувшись ближе, сказал с откровенным предвкушением, глядя ей в глаза:
— Я проверю, Ксения. Я обязательно проверю. Я ведь уже говорил — ещё не вечер.
На этот раз она не смогла ответить. Только взволнованно сглатывала, продолжая смотреть на него. И Ксюше казалось, что в его глазах горит пламя…
Наверное, это было то самое пламя, к которому так стремился её мотылёк.
Они приехали к кафе в центре города, возле которого обнаружился большой стенд с афишей: «Вечер джаза».
Значит, джаз…
— Так вот к чему был саксофон.
— Именно, — кивнул Игорь Андреевич. — Он еще жив, кстати? Или уже нет?
— Наполовину. Очень вкусный, экономим…
— Не нужно. Я всегда могу подарить тебе другой саксофон.
— Я понимаю. Но мне тоже надо ограничивать себя в… употреблении саксофонов.
Игорь Андреевич засмеялся.
— Сегодня вечером мы с тобой в этом не будем себя ограничивать, да и здесь саксофоны не калорийные. Пойдём, там уже пускают, будем рассаживаться.
Это действительно оказалось обычное кафе, только с хорошо освещённой сценой в дальнем конце помещения. Столики были уже накрыты, и во время концерта заказывать можно было только напитки, чтобы не отвлекать музыкантов. А вот после — пожалуйста.
хорошо освещена была только сцена, в остальном зале царил полумрак, создавая вокруг приятную обволакивающую атмосферу интимности и чего-то особенного. Всё здесь было оформлено в стиле 30-х годов: большие граммофоны, перья, зонтики и что-то блестящее на стенах, в проемах между помещениями — шторки из звенящих бусин. И цвета кремовые, нежные, приятные глазу.