Вдалеке сверкнула молния, и одновременно с этим у него в кармане зазвонил мобильный телефон.
— Да, Стася?
Замечательная у Ксении подруга всё-таки. Подобная дружба — редкость.
— Привет, Игорь. Только что Ксюша звонила, сообщила, что добралась до Чебоксар. У неё всё нормально, она сейчас как раз едет к бабушке. Голос немножко пободрее, чем вчера.
Пободрее. У него отлегло от сердца.
— Спасибо, Стася.
— Не за что. — Она чуть помолчала, а потом спросила, вздохнув: — Что ты собираешься делать дальше?
Ответ был очевидным.
— Ехать за ней.
На этот раз молчание было заполнено неловкостью.
— Ты… Игорь, ты…
Стасины интонации немного напомнили ему Ксению, и Игорь улыбнулся уголками губ.
— Ты хочешь спросить, зачем? Я кое-что купил ей, когда был в Америке. И теперь хочу это подарить. Но от того, простит ли меня Ксения, зависит, примет ли она этот подарок.
— Простит? Но Ксюша говорила, что ты её не обижал.
— Андрей — мой сын, — сказал Игорь тяжело. — И я за него в ответе. Мне есть, за что просить прощения, Стася.
— Я поняла, — прошептала девушка в трубку. — Тебе нужна моя помощь? Хоть в чём-то?
— Ты знаешь чебоксарский домашний адрес Ксении?
— Нет, — произнесла Стася с сожалением. — Прости. Понятия не имею. Но может, у тебя получится найти его по имени её бабушки? У неё смешное имя. Дульсинея Липова.
— Да. Получится. Спасибо.
— Не за что, — повторила она еще раз. — Звони, если что. В любое время.
— Хорошо.
Разговор со Стасей заставил Игоря очнуться. И он, как только положил трубку, начал заказывать в интернете билет на самолёт до Чебоксар на сегодняшний вечер.
Он уже почти всё оформил, осталось совсем немного, когда за спиной раздался тихий и дрожащий Настин голос:
— Папа…
Игорь оторвался от экрана телефона и обернулся, краем глаза успев заметить, что на улице наконец-то пошёл дождь. По стеклу полились потоки воды, рисуя на нём причудливые узоры, смывая грязь.
Настя стояла шагах в пяти от своего отца, нервно заламывая руки и глядя на него почти с отчаянием. Она была очень бледна, и Игорь, нахмурившись, подошёл к ней вплотную, положил ладонь на лоб.
— Ты не заболела, котёнок? — спросил он обеспокоенно, но лоб был нормальной температуры, только глаза блестели как-то лихорадочно.
Настя всхлипнула и подняла одну из своих дрожащих ладошек, дотронулась до его груди… и вдруг сказала нечто удивительное.
— Папа. Папа, пожалуйста. Тебе нужно поесть и поспать, папа. Ты… такой уставший…
Игорь на несколько секунд даже растерялся. Он думал, Настя опять устроит истерику, станет просить прощения, оправдываться.
— Хочешь, я сделаю тебе чай? И там лапша вкусная… И пюре Люся приготовила… Давай, я разогрею? Будешь?
Игорь подумал бы, что Настя подлизывается, если бы не знал — его дочь в принципе не умела подлизываться.
— Буду. Иди, разогревай, я чуть попозже подойду. Мне нужно билет оплатить.
— Билет?
— Да. Ксения уехала в Чебоксары. Я поеду за ней.
Настины глаза чуть расширились.
— Папа… папа, пожалуйста… Возьми меня с собой, папа!
Игорь поднял брови.
— С собой? Зачем, Настя? Тем более, начало учебного года уже совсем скоро. А я не знаю, сколько времени займёт эта поездка.
— Я догоню потом. Обещаю!
— Настя… ты мне слишком часто что-то обещаешь и не выполняешь своих обещаний.
Дочь шмыгнула носом, и Игорь вдруг заметил, что она плачет. Совершенно беззвучно.
Именно так когда-то плакала Вероника от боли. Беззвучно, чтобы никого не тревожить, и улыбалась виновато, как только он замечал.
— Ну что ты, котёнок? — спросил Игорь, ощущая, что его сердце дрогнуло. — Перестань плакать. Я же вернусь.
— Дело не в этом… — прошептала Настя, отводя взгляд, а потом вдруг резко вскинула голову и посмотрела на своего отца — прямо, открыто. И теперь она уже напоминала ему не Веронику, а Ксению. — Пап, я должна попросить у неё прощения. Должна, пап!
— А если она не простит?
Игорь даже чуть поморщился: жестоко. Но как иначе? Он ведь много раз просил Настю.
И только теперь она, кажется, начала что-то понимать. Но не слишком ли высока цена за это понимание?
— Я… — дочь запнулась, всхлипнула. — Это неважно, пап. Я должна попросить прощения. Пусть… пусть не простит… Я должна попросить! Прощения надо просить не для того, чтобы тебя прощали!
— А для чего, Настя?
Она на секунду задумалась.
— Я не знаю. Просто… если жалеешь — надо просить прощения. Но не для того, чтобы прощали. А чтобы… чтобы человек, которого ты обидел, знал, что ты жалеешь. Я хочу, чтобы Ксюша знала! Пап… папа, пожалуйста!
Какое-то время Игорь смотрел на дочь, пытаясь запомнить её такой. Она наконец-то начала взрослеть. Имеет ли он право отталкивать её сейчас? Возможно, Настя сможет еще чему-то научиться в этой поездке.
А учебный год… Да хрен с ним. Потом наверстает упущенное.
— Хорошо, Настя. Я возьму тебя с собой. Тебя и Романа.
— Спасибо! — выдохнула она с облегчением. — Спасибо, пап. Пап… честное слово, я никогда больше так не буду. Никогда-никогда!
— Так — это как? — усмехнулся Игорь, не особенно доверяя этому обещанию. Слышал уже…
— Так — это подло, — твёрдо ответила Настя, и губы её чуть дрогнули. — Так — это нарушать своё слово. Я не буду больше, пап! Не веришь?
— Посмотрим, — сказал он мягко, подталкивая её к кухне. — Иди. Ты мне чай обещала. И… что-то там ещё. А я пока билеты закажу.
Она кивнула, в последний раз обожгла его отчаянно блестевшей зеленью глаз, развернулась и пошла по направлению к кухне. При этом голова Насти была чуть наклонена, как всегда бывает с теми, кто чувствует свою вину.
Вернувшись в квартиру своего работодателя, Роман в дверях столкнулся с Борисом.
— Шеф отпустил, — пояснил охраннику шофёр, кивая. — До вечера. А ты чего такой помятый?
— Да так, — усмехнулся парень. — Восстанавливал справедливость.
— Дело благородное. На кухню иди, там они.
Роман действительно застал Игоря Андреевича и Настю на кухне. Они сидели за барной стойкой и пили чай. Настя была подозрительно бледна и тиха, а Игорь Андреевич мрачен и серьёзен. И выглядел он очень плохо. Примерно так же он выглядел, когда умерла Вероника Максимовна.
— Забрал? — спросил Игорь Андреевич охранника. На секунду остановил взгляд и на пятнах крови, которых не было, когда Роман уезжал, и на сбитых костяшках пальцев. Но ничего не сказал — понимал, конечно, когда отправлял его с Андреем, что он не сможет удержаться.
— Забрал. В прихожей пакет оставил. Что с этим делать?
— Потом, — чуть поморщился Игорь Андреевич и потёр грудь с левой стороны. — Настя… сходи-ка, принеси мне корвалол из аптечки.
Глаза девочки испуганно расширились, и она, немедленно вскочив, убежала с кухни.
— Садись, — кивнул охраннику на стул Игорь Андреевич. — Разговор есть.
Он дождался, пока Роман сядет, и продолжил:
— Я думаю, ты многое понял из моего… диалога с сыном. Но я Андрею сказал не всё. Ксения после случившегося уехала в свой родной город. В Чебоксары.
Роман был этим не удивлён. Странно, что она вообще жива осталась. Могла и в петлю полезть.
— Я собираюсь поехать за ней. Я хотел один, но… Настя попросила взять её с собой. Значит, мне нужен и ты. Охранник и по совместительству нянька, — Игорь Андреевич хмыкнул. — Билеты я уже заказал, сколько продлится эта поездка, не знаю. Надеюсь, я никаких твоих планов не нарушил?
— Нет, — пожал плечами Роман. — Вы же знаете, у меня только мать. Я ей скажу, что у меня… командировка.
— Отлично. Бориса с Люсей я предупредил, они присмотрят за Грейсоном. Б***, — Игорь Андреевич вновь потёр грудь слева, — приеду, продам эту квартиру к чёртовой матери.
Охранник обеспокоенно проследил за его движением и спросил:
— Может, вам врача всё-таки? С сердцем шутить не стоит.
— Ерунда. На нервной почве покалывает.
В этот момент на кухню зашла Настя с корвалолом в руках, и через минуту Игорь Андреевич уже сосредоточенно отсчитывал капли. Выпил одним махом, как коньяк, поморщился, запил чистой водой.
— Гадость. Значит, так. Я сейчас уйду спать, разбудите меня, если вдруг сам не проснусь… через четыре часа. За это время соберите чемоданы. Настя, ничего лишнего не бери. Если что забудешь — там купим. А к тебе, Роман, у меня будет еще одно задание. Найди, пожалуйста, чебоксарский адрес женщины по имени Дульсинея Липова. Это бабушка Ксюши.
Охранник кивнул, покосившись на Настю. Раньше она бы обязательно захихикала над этим чудным именем, а сейчас молчала, глядя на своего отца с беспокойством. И лицо её казалось Роману совсем взрослым.
— Не волнуйтесь, Игорь Андреевич. Всё сделаю.
Говорят, дома и стены помогают. До стен Ксюша еще не добралась — пока ехала к бабушке на троллейбусе, оглядываясь по сторонам и замечая, что изменилось вокруг, а что осталось прежним.
Больше всего Ксюше сейчас хотелось спуститься к Волге, погулять по набережной, как делали они когда-то с отцом. Но сначала всё-таки — к бабушке.
Маленькая пятиэтажка без лифта, и вперёд, на третий этаж вверх по лестнице, таща за собой волоком чемодан. Тёмно-коричневая дверь без всякой обивки, светло-зелёный звонок, на котором до сих пор, если присмотреться, видны следы от нарисованного Ксюшей тысячу лет назад смайлика.
Она позвонила в этот звонок и вздохнула с облегчением, когда за дверью раздалось характерное бабушкино пошаркивание. А потом дверь распахнулась, и баба Дуся шагнула за порог.
— Ксюша? Внученька!
Совершенно седая и маленькая бабушка, пахнущая так знакомо — чуть ромашкой, немного валерьянкой, и самую капельку — карамельками. Господи, как же хорошо!
Баба Дуся что-то причитала внучке в плечо, а Ксюша улыбалась и просто дышала, обнимая её.
— Заходи, заходи, моя хорошая. Ох, что же это творится-то… А исхудала-то, исхудала! Одни косточки торчат!