Поехал на Байкал я экспромтом, на открытие художественной выставки дня на два, а остался на десять дней. Природа и замечательное романтическое знакомство, которое хоть и закончилось ничем, но в моей душе прошло все стадии настоящего романа и переплавилось в дорогое для меня воспоминание и стихотворение «Ольхонская грёза», положенное к тому же на музыку замечательным иркутским композитором Владимиром Соколовым:
Как чайки, дерзкие мечты
Душевных штормов не боятся.
В объятьях дикой красоты
На гребнях чувств они гнездятся.
Тепло случайных встреч с тобой
Храню от стылости заката.
Молю, чтоб нашептал прибой
Любовь ольхонскою волной —
Здесь прадед счастлив был когда-то.
Ступали раньше на Бурхан,
Окутав лошади копыта.
К святым местам бурятский хан
Вёл присмиревших вдруг мирян —
Там дверца в чудо приоткрыта.
Вот так же я не подойду
К тебе своей стопою грешной.
Обычай местный соблюду,
Костёр подальше разведу,
Спасаясь в стуже безутешной.
Но ты мечту в свой храм впусти —
В нём чувств убитых воскрешенье.
Ох, как непросто крест нести
Вдоль бесприютности, прости…
Тобой я грезил от рожденья.
Природа Ольхона и пусть даже толком не начавшийся роман, а также литературно-музыкальные встречи существенно смягчили душевную боль.
Благостно влияло на нервы и общение с истинно православными и искренне верующими хозяевами известного в мире полублагоустроенного кемпинг-отеля «У Никиты». Интересно, что жена Никиты Наталья на Ольхон променяла саму столицу и никогда не пожалела. Как когда-то декабристы в Иркутске, их семья на Ольхоне является очагом культуры и надежды. Наталья ведёт театральную студию, а Никита, в прошлом известный спортсмен, мастер спорта по настольному теннису, не только тренирует детей, но и возит их по миру. Причём находит самые недорогие варианты и по билетам, и по проживанию у своих многочисленных иностранных друзей, посещающих Ольхон. В общем, они хоть и бизнесмены, но какой-то редкой породы, сродни бескорыстным странникам. И это восхищает не только меня. Отдыхал у них как-то скромный с виду и совершенно непритязательный китаец. Впоследствии он принял Никиту с его ватагой буквально по-царски в настоящем дворце. Непритязательный китаец оказался миллиардером.
Вскоре после Ольхона подоспела у меня и поездка в Испанию. Тоже незабываемая интересным знакомством с одной молодой женщиной, которая, при кажущейся хрупкости, беззащитности и беззаботности, поразила меня своим мужеством. Выяснилось, что у неё есть серьёзное подозрение на неизлечимое заболевание сердца, которое не мешает жить, но угрожает внезапным концом. Такое же заболевание с известным финалом в сорок с небольшим лет было, говорят, и у Андрея Миронова. Окончательный анализ она решила не делать. Говорит, что во сне к ней явился ангел, давший этот мудрый совет. Что наши неприятности и переживания по сравнению с преодолённым этой молодой женщиной страхом внезапной смерти! И это мужество в двадцать с небольшим лет! Самое удивительное, что она излучает бьющую ключом жизнерадостность, доброжелательность и оптимизм. Общались мы часто и подолгу. Ходили и в ночные походы. Она рассказывала о многом, в том числе и о своём женихе, что не мешало нашему приятельству. У неё тоже была страсть к поэзии, хотя наизусть она знала не так много. Наверно, это в первую очередь и объединяло нас. В моём сердце, пожалуй, была и какая-то бескорыстная собирательная любовь то ли к ребёнку, то ли к другу, то ли к женщине. Могла ли она перерасти в любовь без «то ли» к женщине? Вряд ли. Хотя может быть, но только в ответ на её сильное чувство и безудержное желание такой любви:
Мы разъехались в дальние дали:
Ты – домой, в свой душевный уют,
Я – в промозглость осенней печали,
Где, увы, меня сильно не ждут.
Но на память о солнечном лете
С морем, смехом и лунной тропой
Народились, как общие дети,
Песни сердца, что дышат тобой.
Ты не пой их подруге и мужу,
Чтоб в размолвке не стали пенять…
Своей дочери в лютую стужу
Не забудь мой восторг передать.
Наконец-то единственная
Видимо, при поэтическом настрое души не только легче, чем прочим, впасть в депрессию, но при определённых обстоятельствах, если на горизонте появляется муза, и излечиться от неё, пусть и не до конца, но всё же очень существенно сдвинуться с нижней точки:
Поэт без музы не поэт,
Напрасны рифмы и страданья,
Стихи мертвы, пока в них нет
Любви заветного дыханья,
Пусть не взаимной, но большой,
Что целый шар земной объемлет…
Поэт всегда чуть-чуть смешной,
Но в нём под маской трагик дремлет.
Окончательно заслонить от депрессии могут уже не просто музы, которые чаще всё же временны и изменчивы, а настоящая, большая любовь.
Вот уж удивятся мои друзья-приятели тому, что мне нередко бывала и бывает свойственна если не совсем депрессия, то густая чёрная тоска. На людях я практически всегда позитивный, и многие просто уверены, что по жизни я несгибаемый оптимист. Хотя если внимательно прочесть стихи, то можно понять всё. Но кому это в наше время надо? Только у мамы мои книжки были настольными до последнего часа. И это уже немало.
В ту недалёкую пору окончательно выйти из состояния, близкого к депрессии, удалось мне, когда роман из стихов воплотился в полной красе в долговременные и нежные отношения.
И об этом тоже лучше всего скажут стихи. Ведь главное не сюжеты, все они уже давно описаны на тысячи ладов и изрядно замусолены и литераторами, и особенно телевизионщиками, – куда важнее, как на тривиальный сюжет откликается душа, и это у всех происходит по-разному.
«Годами я гнался за дерзкой мечтой…»
Годами я гнался за дерзкой мечтой,
Не раз поменявший обличье.
Лишь осенью ангел шепнул мне: «Постой,
Спит в памяти имя девичье…»
Не виделся с нею я несколько лет,
Любовь моя саженцем зрела —
Так юной рябины пылающий цвет
В годах разгорается смело.
«Сон никак не сбывался, хоть локти кусай…»
Сон никак не сбывался, хоть локти кусай,
Но я в грёзах с тобою сроднился.
Вдруг я голос услышал: «А ну, не зевай!»
И, как будто мальчишка, влюбился.
Я такую любовь только в книгах встречал,
Нам вослед головою качали.
Я в шторма попадал, позабыв про причал,
А тебя ещё в люльке качали.
Но теперь мой корабль шёл лечиться от ран,
Трудно гавань найти для швартовки.
Вдруг я вижу: уносит тебя в океан,
Ты рулить не имела сноровки.
Бог помог! Оказалось, что нам по пути
То землёю, то небом, то морем!
Но не в рубку, а в жизнь мы решили войти.
«Ангел мой!» – стало нашим паролем.
«Весной на выставке картин…»
Весной на выставке картин
С тобой мы как-то повстречались.
По залам гид нас вёл один,
И мы всё чаще улыбались.
Вечерний парк нам преподнёс
Невест-черёмух трепетанье.
И лишь ничейный бедный пёс,
Как кость, тащил своё страданье.
Что ожидало в жизни нас?
Ты в праздник шла, я – в стылость будней,
Со мной был преданный Пегас.
Кто с ним знаком – тот безрассудней.
По жизни рядом мы идём —
Ты излечила боль и стылость.
И вот мы лепим и поём,
И сына в первый класс ведём.
Дай Бог, чтоб это мне не снилось.
«Бес в ребро, – пусть говорят…»
Бес в ребро, – пусть говорят, —
При седой бородушке.
Словно боталом гремят,
Разливают бабы яд
За спиной молодушки.
Но меня не бес, а Бог
Тянет к молодице,
Чтобы я под старость мог,
Разогнав печали смог,
Детками гордиться.
Бабы ж сами хороши!
Был я к ним доверчивый,
Добывал им не гроши,
Всё искал я в них души —
И живу невенчанный.
Мудрость возраста возьмём,
Юности здоровьишко,
Воедино всё сплетём,
Милых деток заведём,
Пусть седа бородушка!
«То, что было с другими и не было…»
То, что было с другими и не было,
Расцвело лишь с тобою одной.
Пережить бы прошедшее набело
С неразрывною общей судьбой.
Но и не пережив прошедшее «набело», что возможно, увы, только в поэтических фантазиях, мы с Ольгой через пять лет со дня знакомства и через три года совместного житья-бытья поняли, что уже подошли к «неразрывной общей судьбе» и цементирует её не только большая любовь и дружба, но и общее Дело. Название этому Делу – Музей-галерея современного сибирского искусства живописи и скульптуры.
Корысть? Любовь!
Кто-то наверняка осуждает Ольгу и видит во взаимоотношениях со мной, весьма состоятельным по иркутским меркам бизнесменом, сплошную корысть, ведь разница в возрасте у нас весьма значительна. Но мы с ней слишком сходимся во взглядах на искусство и на жизнь в целом, даже некоторые проблемы в организме сходны. Во всяком случае, и мне, и ей нужна, увы, системная помощь хороших мануальщиков-массажистов и гомеопатия. Правда, последнее мне необходимо значительно больше. Долгие годы я жил, принося текущие дни в жертву будущим достижениям. Теперь же я твёрдо уверен, что радоваться нужно каждому дню и каждому году, тем более, сколько их у кого в запасе, ведомо лишь одному Богу.