– Ну да, современная политическая структура зародилась во времена Ренессанса. Погоди, ты хочешь сказать?…
– Ты понял верно. Мир, в котором мы с тобой живём, появился не случайно. Они… мы всё рассчитали. Нам нужен был антагонизм, нужен для жизни – и в то же время мы хотели посещать театры и пользоваться теплыми сортирами. Нужен был мир, где глобализация и унификация соседствовала бы с бесконечным индивидуализмом, а единая цивилизация со сварами группировок и городов.
Она как будто погрузилась в воспоминания, сахарная вата была забыта, как и я.
– Мы собрались тогда во Флоренции. Только старейшие и сильнейшие, от силы дюжина. Такие, как я, не очень ладят, но причина была достойная. Спорили долго. Но решили пробовать. Момент был хорош. Возможно, единственный, когда это было возможно. Мы начали с того, что объединили Церковь. Один мир – одна вера. Флорентийская уния. Не обошлось без проблем – патриарху вздумалось протянуть ноги сразу после подписания, несколько восточных Церквей взбунтовались, но всё к лучшему – век спустя это дало повод византийским легионам закатать их страны под асфальт. Правда, сначала пришлось спасти Византию. Когда османы взяли Новый Рим, казалось, проекту крышка. Но удалось помочь Папе собрать крестовый поход. Что было дальше, ты знаешь.
– Восстановление Византии. Умиротворение схизматиков. Уменьшение роли централизованных правительств. Независимость колоний и формирование современных городов. Вам не мешали?
– Пробовали. Умылись.
– Полагаю, инквизиция и иезуиты?… – вспомнилась история отряда Аквавивы.
– Верно. Но мы переиграли их. В любом случае, дело не в них. Некоторые из наших пошли вразнос…
– Здесь. В Матреге. Зачем?
– Ублюдкам надоела сытая жизнь. Они решили устроить эксперимент. Обожраться так, чтоб хари треснули. Козлы решили организовать государство. Как в давние времена.
– Что-что? – вот чего я не ждал. – Погоди, мы говорили об убийствах…
– Комиссар уходит в отставку. Гонфалоньер будет следующим. Долго ли продержится дукс? А верные люди уже ждут, чтобы сменить их. Они и не знают ничего, скорее всего, но готовы исполнять приказы тех, кто платит. Если у тебя есть века, ты накопишь, чем заплатить. Всё – из-за череды убийств. Достаточно спустить с поводка прессу.
– Но зачем им это?
– Матрега очень удачно расположена. Она богата и контролирует водные пути. Отсюда удобно вести наступление. Ты можешь себе представить, сколько борьбы внутри и вокруг страны, ведущей захватническую войну, особенно если режим тоталитарен? Как выглядит настоящая тирания?
– Нет… – я закурил. Сказал тихо. – А теперь ответь мне на два вопроса. Во-первых, отчего ты мне это рассказываешь?
– Я против. Была и есть. Меня устраивает нынешнее положение. И кроме того… Можно быть немножко чудовищем. Кто без греха, пусть бросит камень. Можно. Но это не повод перестать быть человеком.
– Хорошо, на секунду отставим первый вопрос. Второй: ты показала, что убийства – необязательная часть, достаточно общественных процессов, даже кровь не нужна. Однако я видел, как тебе подобные убивают. Как выглядят при этом. Разрешишь противоречие?
– Слабые и молодые, – улыбнулась она. – Почти животные. Им разрешили – и они довольны. Грубый, неэффективный способ питаться. Важны те, кто командуют. Им нет нужды маньячить на улице. Я не знаю, где они и кто. Выступила против – и осталась без информации.
– Хорошо. Тогда возвращаемся к первому. Я-то тебе зачем?
– Ты можешь убивать, – просто ответила она. – Помнишь? Чужие и свои. Как бы я ни ненавидела тех, кто это задумал, они близки мне. Физически я не могу их прикончить. Ослабить, набить морду – сколько угодно. Не убить. Ты, в свою очередь, завладел одной из иезуитских реликвий. Думаю, последней, потому что план был – перебить оставшихся охотников и уничтожить их оружие перед тем, как начинать. Ты можешь чувствовать. И убивать. Но тебе не угнаться за моими братьями и сестрами. Я – другое дело.
Я кивнул.
Сделка с дьяволом. Знакомая концепция. Тысячу раз мне предлагали подобное за столиками кафе, в допросных, в безвкусных гостиных.
Под доброй сотней довелось подписаться.
В конце концов, всё было честно: обе стороны знали, что союзник ударит им в спину, как только общий интерес пропадёт.
– Не уверен, что ножик осилит кого-то… твоего масштаба, – честно признался. – Если что.
– Значит, мы ему поможем, – дернула она плечиками. – Всегда любила мордобой. Слушай, если мы договорились… Кажется, я там вижу уточек. Давай подплывём?…
Движение вёсел болью отозвалось в недавних ранах.
Поехали!
…Я распахнул дверь, прищурившись от ярких лучей солнца. На крыше дул ветер. Клубился туман. «Пригнись», – неслышно шепнул он. Рухнул, перекатился. Над моей головой пролетело тело. Вместо конечностей – острые клинки.
– Раньше нельзя сказать было? Я тебе зачем рацию дал?
– А как же веселье? – мило улыбнулась Агнесса, выступая из тумана.
– Берегись!
Она прянула в сторону, а я подсек вынырнувшую тень. Та пошатнулась, а новоявленная напарница ударила злыдня ногой с разворота в голову.
Мы склонились над упавшим.
– Кто отдает тебе приказы, падаль?
Тварь захрипела.
– Кшиштоф…
– Адрес? Фамилия?
– Не знаю…
– Как встречаешься с ним?
– Появляется сам.
Киваю Агнессе, та – мне в ответ. В расход. Рукоятка ножа чуть покалывает ладонь. Будто статическое электричество.
…Бегу по закоулку. Закат. Плащ развевается за спиной. Округлившиеся глаза несостоявшейся жертвы – молодой девчонки, бьющейся в истерике.
Серо-синеватый туман – и туман багровый. Сплетаются, душат друг друга. Не глядя, делаю несколько взмахов ножом – по багровому. Туман скрипит – и превращается в человека.
– Где квартирует лидер? Кто он? С кем общаешься?
Спутанные ответы. Удар. Ощущение переполняющей силы.
…Стоим спина к спине на темной площади. С четырех сторон – тени. Крадутся. Шепчут.
– На три, – тихо говорит моя спутница. – Раз, два… пошел!
Крошечная фигурка несётся вперед, обегает площадь по периметру, а я стою на одном колене и палю из револьвера.
Даже если серебро не поможет, в чем я не уверен – громкие звуки создадут суматоху.
Одна тень прыгает на меня.
Растекаюсь, сливаюсь с сумерками, уходя от удара.
…После боя – традиционный короткий допрос и четыре удара. Кажется, нож поёт. А я сейчас упаду от усталости.
Мы стояли на набережной. Огни города светились перед нами, отражаясь в вечной морской тьме, а радиола в машине за спиной играла осточертевшую песню.
Есть ли жизнь на Марсе?
– Это издевательство, – пожала плечами Агнесса. – Гопники. Молокососы. Бесят. Ни черта не знают. Скольких мы прикончили, партнёр?
Она вновь надела маску милой девочки. Не знаю, какая Агнесса раздражала меня сильнее – сосредоточенная и серьёзная или вот такая.
– Штук пятнадцать, – отметил я. – И мы не партнёры.
– Почему? – удивилась она. Заглянула в мои непонимающие глаза, наклонилась вплотную к моему лицу.
Я неопределенно хмыкнул в ответ. Потёр повязку на руке – одна сволочь достала меня клыками. Зараза, это был мой любимый плащ.
– Болит? Может, посмотрю? – она потянулась к бинту, намереваясь поправить.
– Агнесса, девочка моя, прошу – не играй с едой, – ответил зло.
– В смысле? – личико обиженного котёнка.
Будто не понимала.
– В смысле – не надо ля-ля. Тебе хрен знает сколько столетий. Нас, однодневок, ты, скорее всего, рассматриваешь с гастрономической точки зрения. А если не врешь про убийства, то оснований интересоваться нами вообще не имеешь. Не нужно изображать дружбу, я достаточно циничен, чтобы временно сотрудничать без театра.
– Ты так и не осознал?
– Что?
– Свои и чужие, помнишь? Мы бегаем в одной стае. Для меня ты теперь свой.
Я фыркнул в ответ.
– Мог бы и посерьёзнее отнестись. Мы мир спасаем, между прочим, – завелась она вдруг.
– А ты уверена, что нам, людям, нужен ваш мир? Может, если бы не вы, мы бы уже летали к звёздам?
– Ну, знаешь… До завтра, – она отвернулась и медленно зашагала прочь. – Созвонимся. Надо будет продолжать.
Обиделась?
Она обиделась?
Почему меня это волнует?
6
Паренёк с винтовкой на входе в наш семейный квартал нервничал.
– Вам была записка, дядя. Вот она. И еще… к вам пришли. Со службы. Один назвался лейтенантом Сергеевым, с ним двое. Мы пропустили. Всё правильно?
– Правильно.
Мельком глянул на конверт. Сунул в карман. Каракули Сергеева перепутать невозможно. Прекрасно. Сам всё и расскажет.
Настроение было поганым. Интересно, кого он притащил? Неважно. Выпьем!
Я прошел через внутренний двор, глянув на фонтан. Основатель рода, хитрый славянин, всё так же стоял на ладье. Любопытно, если бы всё шло своим чередом, и национальные государства сохранились бы, кем бы мы были? Вдруг славянами?
Почему-то хотелось так думать. Может, это в людской крови – желать быть частью чего-то большего?
Свет в квартире почему-то не горел. Замешкался, не успел отшатнуться назад, в открытую дверь. Кто-то ухватил меня сзади. Холод на запястьях. Щелчок наручников. Захлопнувшаяся дверь. Зажглась настольная лампа.
Трое. Сергеев и двое внутряков, побольше и поменьше, в их вечных черных в синеву костюмах. На лице шефа – ужас.
Ударом под колени – стул. Внутряк покрепче обшаривал карманы. Револьвер он уже отобрал. Понюхал ствол, усмехнулся. Положил на стол. Вслед за ним – конверт.
Мысленно сжимаюсь, мечтая, чтобы он не нащупал нож сзади за поясом. Представляю, как тот становится незаметным.
Пропустил!
– Старший детектив Гильермо Рудольфи, – внутряка-сморчка распирает от важности, – нам нужно задать вам несколько вопросов. Так-так, что тут у нас за письмо? Хмм. «Беги, домой не заходи» – и не подписано. Лейтенант, вам знаком почерк? Кто-то из вашего отдела?