Человек поднял ружье. Пластик приклада привычно уперся в плечо. Раскрытые сошки прочно встали на растрескавшийся от времени подоконник. Мужчина слегка наклонился вперед и прильнул к оптике. На линзе вспыхнули яркие информационные окошки, рапортующие о скорости ветра, плотности пылевой взвеси в воздухе, уровне прогретости атмосферы и прочих факторах, которые могли бы искривить траекторию луча. Человек лишь раздражено «смахнул» их движением зрачка. Он не промахнется. С такого расстояния нельзя промахнуться.
Вместе с победным ревом горна легкие боевые машины скрылись за поворотом, и на мгновение воцарилась тишина. Но вот над покатыми крышами парижских домов показались густые жирные выхлопы, а пол под ногами задрожал. Приближались гиганты. Гусеничные, колесные, парящие на противо-гравитонах титанические машины, во многом и решившие исход войны.
Мужчина в камзоле приготовился, опустив палец на спусковой крючок. Вот сейчас… Вот еще чуть-чуть…
Впереди колоны ехал открытый самодвижущийся экипаж, казавшийся крошечным на фоне следовавших за ним богов войны, выкованных в металле. Но именно в нем сидели те, чьи решения определяли исход противостояния. Два президента, трое императоров, канцлер, шейх и султан. Правители стран-победительниц. В парадной форме и при всех регалиях. Перекрестье прицела скользнуло на голову русского императора, переместилось на затылок турецкого владыки и, наконец нашло свою цель. Этот человек не был ни политиком, ни стратегом, ни дипломатом. Но колоссальные заслуги дали ему почетное право ехать во время парада вместе с сильными мира сего. Доктор Фон Файербах. Человек ответственный за технологическое превосходство союзников. Седой мужчина в огромных нелепых очках, чья неуемная жажда знаний уже через полгода породит эксперимент, провал которого убьет больше половины населения Европы. Города обратятся в пыль, реки испарятся, плодородные равнины станут иссушенными пустошами, а на месте того, что было Германской конфедерацией, останется гигантский кратер.
Но теперь этого не произойдет. Десятки миллионов не погибнут, и мир изменится… К лучшему! Мужчина задержал дыхание и поймал голову Файербаха в прицел. Ползунок зарядки выстрела быстро заскользил вверх. Еще чуть-чуть и…
Яркий свет затопил линзу оптического прицела, а через мгновение в шею человека уперся холодный металл.
– Брось оружие, – скомандовал за спиной сухой, искаженный динамиком голос.
Приставленный к шее пси-эмиттер взвизгнул, разряжаясь, и человек в камзоле безвольно обмяк. Снайперская винтовка выскользнула из пальцев, и её тут же подхватила рука в черной перчатке.
– Так-то лучше, – произнес все тот же голос, и кто-то силой развернул неудавшегося стрелка.
Перед ним стояли трое в черной униформе. Лица скрыты под безликими зеркальными масками шлемов, на плечах – нашивки в виде песочных часов. У каждого на запястье устройство для персонального перемещения во времени. Оперативники «Контроля». Человек обречено застонал, поняв, что не успел. Агент, державший в руке пси-эммитер, сделал шаг назад.
– Ну что скажешь в свое оправдание? – спросил он, не особо, впрочем, волнуясь об ответе.
Человек решил разыграть последнюю карту, понимая, впрочем, что со спецназом «Контроля» она вряд ли сработает. Нахмурившись, он попытался как можно более грозно – что было не так-то просто с мышцами расслабленными пси-эмиттером – объявить:
– Остановитесь! Вы не имеете права меня задерживать! Я спецпредставитель канцлера! У меня дипломатический иммунитет!
Командир группы захвата покачал головой:
– Варежку закрой, нет у тебя никакого дипломатического иммунитета. Хренов муж жены путешественника во времени. Пакуйте его, ребята.
Двое агентов подхватили человека в камзоле под руки, один пробубнил заученное:
– Вы арестованы за попытку вмешательства в существующий ход истории. Вы имеете право хранить молчание, вы будете возвращены в текущий таймлайн и переданы следствию для дальнейшего разбирательства. Вы…
– Нет, послушайте! Файербаха нельзя оставлять в живых! Миллионы погибнут по его вине! Как вы не понимаете…
Командир отряда повесил на пояс пси-эммитер и выглянул в окно, проводив взглядом экипаж с главами государств.
– Не нам это решать, – сухо произнес он, закрывая ставни. – Никто не имеет права вмешиваться в текущий порядок вещей. История уже свершилась, и если мы позволим себе менять ее, начнется хаос. Нужно принять прошлое и смотреть в будущее.
Агент махнул рукой, давая сигнал к возвращению. Бойцы провернули циферблаты на запястьях. Точно такое же устройство, встроенное в наручники арестованного стрелка, сдвинулось синхронно с ними.
Никто в восторженной толпе внизу, занятой яркими мундирами и начищенными до блеска орудиями войны, не заметил вспышки, сверкнувшей в чердачном окне одного из домов.
После хроно-скачка Вадима всегда мутило. Мешанина цветов и запахов, кружащихся словно в калейдоскопе, и чувство, что твое тело бесконечно растягивается через время и пространство были опытом не для слабонервных. Особенно после баек в учебке об оперативниках, у которых сломались устройства для перехода во время сдвига. «Тело в восемнадцатом веке, ноги остались в Колизее, а башка впечаталась в борт пассажирского лайнера над Атлантикой…», – красочно рассказывал тогда инструктор по технике безопасности. Впрочем, то, что Вадима, с его опытом, лишь слегка подташнивало, было еще хорошо. Большинство молодых агентов откровенно блевало по углам после первого же тренировочного захода.
Вадим обернулся на Бориса, который с невозмутимо держал поникшего человека в камзоле. Вот уж кто был действительно «человек из стали». Мало того, что на задания он брал рельсотрон чуть ли не с него самого размером, так еще и никогда не ощущал дискомфорта после перехода.
Вадим глубоко вдохнул, стараясь унять мелкую дрожь и успокоить сердце. Когда это, не без труда, наконец, удалось, агент поправил пояс с пси-эммитером и огляделся по сторонам. Скорее по привычке, чем ожидая увидеть что-то новое.
Отряд стоял внутри большого куба, обшитого по стенам листами клепаного железа. Наверху в дальней стене была сделана прорезь, закрытая бронеставнями – за ней располагался пост управления прыжковой камерой. На медленно проворачивающейся под потолком центрифуге плясали коронные разряды, где-то в глубине под полом постепенно затихал громадный механизм.
– Все прошли нормально? – осведомился Вадим, обернувшись на подчиненных.
Борис доложился по уставу. Николай не отвечал. Молодой оперативник стоял, сняв шлем и согнувшись по полам.
– Оу… Придется вызывать уборщиков, – усмехнулся Борис.
Вадим подойдя ближе, хлопнул парня по спине и наклонился рядом.
– Ну, с почином тебя… агент, – объявил он и ободряюще кивнул.
Николай поднял мутный взгляд, на его губе повисла длинная капля слюны.
– Шеф? Я сплоховал, да? – с трудом выдавил он.
Вадим посмотрел на лужу рвоты на полу и пожал плечами.
– Кровищи нет, так что для первого раза неплохо. Не боись, со временем привыкнешь.
Мужчина улыбнулся и, распрямившись, показал бронеставням большой палец. Секунду ничего не происходило, а затем раздался скрежет, и тяжелые двойные створки, очерченные предупреждающей желто-черной змейкой, поползли в стороны. За ними оказался длинный ярко освещенный коридор, посреди которого уже стояли две темные фигуры.
– О, а это за тобой, красавчег, – сообщил Борис, встряхнув человека в камзоле.
Фигуры синхронно шагнули в зал. Одинаковые словно братья-близнецы, одетые в строгие костюмы и темные очки, андроиды-следователи «Контроля» были мрачны, молчаливы и источали почти физическое ощущение обреченности.
– Оперативная группа номер… К-Д-двести двадцать один. Благодарим вас за ваши усилия. Прошу вас передать нам подозреваемого для дальнейших следственных мероприятий.
– Он весь ваш, – объявил Вадим и кивнул Борису.
Агент легонько толкнул человека в камзоле вперед, уже пришедший в себя Николай передал второму андроиду снайперскую винтовку и кейс.
– Аргент-девять, производство Нео-Даймонд-Солюшонс… – опознал оружие следователь, и лицевая мимика робота сымитировала удивление. – Похоже, у нас к вам будет много вопросов, уважаемый…
Его напарник в этот миг защелкнул за спиной арестованного уже обычные полицейские наручники с трекером и электрошоком, вернув дорогую игрушку для хроно-скачков Борису.
После этого, не прощаясь, следователи зашагали прочь из камеры, ведя перед собой поникшего человека в камзоле. Казалось, незадачливый стрелок вот-вот разрыдается.
Оперативники молча проводили их взглядами.
– Только меня напрягает, что «Контроль» использует этих гуттаперчевых гавриков, чтобы вести дела, но по времени швыряет нас с вами, живых человеков? – поинтересовался Борис, закидывая на плечо рельсотрон, и с усталым вздохом разблокировал замки шлема.
– Ну, во-первых, не забывай, сколько такие «гаврики» стоят, – хмыкнул Вадим, снимая перчатки и растирая лицо, – в отличие, кстати, от нас с тобой. Ну а, во-вторых, ты же и сам прекрасно знаешь, что кремниевые мозги идут в разнос при возвращении. Туда можно, а назад все – кранты. Только дым из ушей валит.
– Как будто у нас он не валит, – проворчал Борис и первым шагнул в коридор.
Небо над городом было низким и черным, вершины далеких небоскребов терялись в хмурых облаках. Густые тучи, подсвеченные лучами прожекторов, изливались бесконечным дождем. В потоках грязной воды утопал огромный город – не менее мрачный, чем небо над ним. Повсюду сверкала бьющая по глазам неоновая реклама, длинные линии автострад и надземных монорельсовых дорог напоминали яркие нити посреди геометрически корректных кварталов. Кое-где темнели извивающиеся каналы и закатанные в бетонные набережные реки – единственное, что портило идеальную симметрию «Территории Москва-Один».
Сквозь тучи пробился одинокий огонек, помигивающий маячками на крыльях – возможно, пассажирский лайнер, увозящий на отдых тех, кто может себе это позволить. Или же военный транспортник, перегоняющий партию свежих андроидов спецназа на Манчжурско-Синьцзянский фронт. Солдаты Китайской империи жали пан-арабистских террористов из свободного государства Синьцзян снизу, а войска Российской директории держали границу, не давая им сбежать. Молот и наковальня в действии.