Надежда ПлавинскаяПОЛИТИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА В РУССКИХ ПЕРЕВОДАХ МОНТЕСКЬЕ И БЕККАРИА
Модернизация русского языка, произошедшая на рубеже XVIII и XIX веков, в немалой степени обуславливалась потоком изданий в России переводной зарубежной литературы. Публикация переводов сочинений западноевропейских авторов стала заметным фактором русской культурной жизни уже в петровские времена, однако во второй половине XVIII столетия роль этого фактора усилилась многократно. Подчеркивая, что для данного периода русской культуры «переводная литература имела особо важное значение, какого она не достигала ни в предшествующую, ни в последующую эпохи», литературовед Ю. Д. Левин отмечал: перевод стал своего рода «школой», способствовавшей не только обогащению отечественной литературы, но и развитию литературного языка[457]. Это суждение в полной мере относится не только к сугубо художественным текстам — оно безусловно распространяется и на иные сочинения, выходившие за рамки «изящной словесности», в том числе и на тексты политико-юридического содержания, которые пользовались не меньшим вниманием читателей эпохи Просвещения, чем эпические, лирические или драматические произведения.
Одним из важных проводников в русскую лексику новых политических, социальных, правовых понятий и обозначающих их терминов стал «Наказ» — свод политических деклараций и законодательных принципов, облеченных Екатериной II в форму инструкции, адресованной депутатам Комиссии о составлении проекта нового уложения. Текст «Наказа» как целое, разумеется, был плодом творчества императрицы, но в значительной мере он опирался на заимствования, которые Екатерина черпала, читая труды других авторов: из 650 статей ее инструкции для 480 на сегодня установлены точно определяемые источники. Круг этих источников был не очень широк[458], и главными из них стали трактат Шарля Луи де Монтескье «О духе законов» и сочинение Чезаре Беккариа «О преступлениях и наказаниях»: цитаты из Монтескье, переработанные в большей или меньшей степени, Екатерина положила в основу 250 статей «Наказа»; на заимствованиях из Беккариа она построила 100 статей.
Заметим, что именно на страницах «Наказа» фрагменты этих знаменитых трактатов были впервые напечатаны по-русски, поскольку их полные переводы пришли к российскому читателю с некоторым опозданием: «Дух законов», впервые увидевший свет в 1748 году, был опубликован по-русски в относительно целостном виде лишь в 1809–1814 годах, а трактат Беккариа, появившийся в 1764 году, был напечатан в России только в 1803 году. Тем не менее во второй половине XVIII и первой половине XIX века несколько раз издавались различные варианты переводов этих сочинений. Их сопоставление и анализ позволяет проследить некоторые особенности формирования и эволюции русской политической лексики на этом историческом этапе.
Для начала очертим круг переводов, привлеченных для этого анализа. В первую очередь, поясним, что обширные, хотя и фрагментарные заимствования из Монтескье и Беккариа, включенные в «Наказ», мы станем здесь рассматривать не как авторский текст Екатерины (текст, отдельные части которого она «присвоила», сделала своими), но именно как перевод ее первоначального источника. Разумеется, под ее пером цитаты из Монтескье и Беккариа претерпели некоторые изменения, а в ряде статей «Наказа» эти изменения даже были весьма существенными. Однако базовая терминология и лексические конструкции оригинальных текстов екатерининских источников во многих случаях были переданы очень точно, поэтому, с известными оговорками, мы вправе рассматривать формулировки русского текста «Наказа» как фрагментарные переводы этих сочинений. Датировать эти переводы можно 1767 годом, а переводчиком следует считать Григория Васильевича Козицкого (1724–1775), выполнявшего обязанности секретаря императрицы во время ее работы над «Наказом», — именно он (предположительно, с помощью С. М. Козмина и Н. Н. Мотониса) переводил на русский язык составленные в основном по-французски черновики Екатерины[459]. Необходимо также уточнить, что трактат Беккариа императрица использовала во французском переводе аббата Андре Морелле, так что заимствования из обоих авторов Козицкий переводил с французского.
Русские переводы «Духа законов» Монтескье уже становились предметом специальных исследований[460]. Первый печатный вариант появился в рамках деятельности учрежденного Екатериной в 1768 году «Собрания старающегося о переводе иностранных книг»: в 1775 году Академическая типография в Санкт-Петербурге напечатала половинным тиражом (600 экземпляров) первую часть перевода Василия Ивановича Крамаренкова (1732 — после 1796), коллежского асессора, служившего в Сенате и закончившего свою карьеру иркутским вице-губернатором. Издание Крамаренкова имело заголовок «О разуме законов»[461] и содержало первые двенадцать книг из тридцати одной, составляющей полный корпус трактата Монтескье. Судя по «Росписи книгам, напечатанным, отданным в печать, переведенным и назначенным к переводу», Крамаренков брал в работу также «вторую и следующие части» «Духа законов»[462], однако по невыясненным причинам данный перевод так и остался незавершенным: в 1801 году крамаренковский томик выдержал второе тиснение в том же неполном виде.
В начале XIX столетия с инициативой напечатать «Дух законов» по-русски выступило созданное в 1801 году «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств», которое образовало для перевода труда «бессмертного Монтескье» комитет в составе Д. И. Языкова, А. Г. Волкова, И. М. Борна и В. В. Попугаева. Работа над этим переводом начиналась коллективно, но завершал ее Языков в одиночку, и поэтому только его имя оказалось вынесенным на обложку издания. Дмитрий Иванович Языков (1773–1845) — фигура известная: возглавив «Вольное общество» в 1807 году, он дослужился до директора департамента Министерства народного просвещения, стал непременным секретарем Российской академии, а затем и ординарным академиком. Переведенный им четырехтомник под заголовком «О существе законов» увидел свет в 1809–1814 годах[463]. Он включал в себя уже не 12, а 29 книг трактата Монтескье, тем не менее две последних части — «Теория феодальных законов франков» и «Теория феодального права франков» — в публикацию все же не вошли. Никаких видимых цензурных оснований для этого не имелось. Можно лишь предположить, что завершающие части должны были составить еще один — пятый — том издания, но по неясным причинам он не был напечатан. Возможно, это как-то было связано с приостановкой деятельности «Вольного общества» в период Отечественной войны. Таким образом, полный корпус текста «Духа законов»[464] в переводе Евгения Васильевича Корнеева (1773–1849), сенатора и генерал-лейтенанта, ушедшего в отставку с поста директора Горного кадетского корпуса, русский читатель получил только в 1839 году.
Что касается сочинения Беккариа, то, помимо екатерининского «Наказа», вся десятая глава которого («Об обряде криминального суда») была целиком построена на извлечениях из него, в данном анализе были использованы два перевода, вышедших почти одновременно в самом начале XIX столетия. Первый из них был осуществлен тем же Дмитрием Языковым и напечатан в 1803 году[465]. Как и императрица, Языков работал не с итальянским оригинальным текстом Беккариа, а с его французским переводом, выполненным аббатом Морелле. Известно, что Морелле использовал третью редакцию трактата, разбитую на 45 глав[466]. Однако он глубоко переработал текст Беккариа, сократив число глав до 42 (включая введение), изменив их последовательность (так, глава VII оказалась XXV, глава XVI–XII и так далее), переместив многие фрагменты внутри глав и сделав собственные вставки-дополнения в текст Беккариа. Многие современники Морелле расценили подобное вмешательство в сочинение итальянского правоведа как преступление против автора, тем не менее перевод, безусловно, имел коммерческий успех — он вышел в конце декабря 1765 года и в течение уже первых шести месяцев выдержал не менее шести переизданий[467]. Регулярно перепечатывался он и позднее. В частности, Д. И. Языков работал с изданием, выпущенным весной 1797 года журналистом Пьером-Луи Рёдерером (1754–1835)[468]. Помимо перевода Морелле и его введения, Рёдерер включил в свой том также переписку Морелле с Беккариа, комментарии Дидро и переведенное с английского языка и ранее не публиковавшееся эссе Иеремии Бентама «Теория уголовных законов»[469]. Языков в своем переводе сохранил все эти части, отказавшись только от текста Бентама.
Итак, перевод Языкова вышел в 1803 году, а уже в 1806 году появилось еще одно издание, подписанное Александром Хрущовым. Мы точно не знаем, кто скрывается под этим именем. Можно лишь с осторожностью предположить, что переводчиком Беккариа выступил Александр Дмитриевич Хрущов (1754 — после 1830), надворный, затем коллежский советник, занимавший с 1793 года должность прокурора тульского верхнего земского суда, а в 1812–1816 годах бывший волынским вице-губернатором. В своем «предуведомлении» Хрущов пояснял:
Г. Языков обогатил сим сочинением [трактатом Беккариа. — Н. П.] русскую словесность, сообразуясь в переводе своем с расположением Мореллетовым; недавно вышел во Франции новый перевод сей книги, в котором не сделано никакой перемены и не упущено ни одной статьи из подлинника. Ласкаясь, что все принадлежащее к творениям Беккария, драгоценно для любителей словесности и политики, осмеливаюсь после перевода г. Языкова издать мой труд