[673], тайно перешедшей в Европе в католичество: этот текст должен был быть доступен образованной светской даме, а не только ученым монахам.
Видимо, именно княгиня Долгорукая, урожденная княжна Голицына, рекомендовала переводчика своему двоюродному дяде Д. М. Голицыну[674], который заказал Хрущову, вернувшемуся в 1721 году в Россию, перевод второго трактата Джона Локка — «О правлении». А. С. Лаппо-Данилевский отмечал, что «перевод трактата Локка, вероятно, сделанный по заказу Голицына, отличается сравнительно с другими переводами того времени выдающимися достоинствами»[675]. Принадлежность перевода Хрущову и его французский источник установил В. М. Круглов[676]: черновая рукопись «Правления гражданского», хранящаяся в РГАДА, написана рукой Хрущова. Беловой список трактата, принадлежавший Д. М. Голицыну, находится сейчас в ОР РНБ. А. Ф. Хрущов переводил «Правление гражданское» около 1723 года[677], взяв за основу французский перевод Давида Мазеля, гугенота-эмигранта, который заострил антиабсолютистский пафос текста Локка, направив его против «тирании» французского короля[678]. По сравнению со своим переводом «Телемака» (1724), где Хрущов во многом ориентировался на книжную норму «славенского языка», здесь он попытался говорить с читателем на понятном ему языке, старательно избегая как славянизмов, так и прямых заимствований. В этом отношении переводу «Правления гражданского» свойственна большая языковая чистота и ясность.
Русский переводчик Локка должен был работать с множеством политико-правовых терминов, малопонятных русскому читателю. Так, описывая суть «государства», Локк использовал понятие «гражданское состояние» (в английском оригинале Commonwealth, аналог res publica), которое он противопоставлял «естественному состоянию»; таким образом, общество при заключении договора об объединении и переходе в новое состояние уже определяет форму правления. Поэтому, рассматривая различные формы правления, Локк говорил о «разных видах гражданства» («Des Formes des Sociétez»[679]). Хрущову удалось довольно ясно объяснить то, о чем вел речь Локк:
Par une Communauté ou un Estat, il ne faut donc point entendre, ni une Démocratie, ni aucune autre forme précise de gouvernement, mais bien en général une Société indépendante, que les Latins ont très-bien désignée, par le mot Civitas, & qu’aucun mot de nostre langue ne sçauroit mieux exprimer que celuy d’ Estat[680].
Чрез Общество или Собрание не надобно разуметь ни Демократию, ни иное правление, но Гражданство неподчиненное, которое латыни изрядно своими словом называют цивитас Civitas, а на нашем языке лутче невозможно назвать, как Гражданство[681].
Очевидно, что Хрущов сознательно избрал слово «Гражданство» для обозначения государства-института, учрежденного обществом и сливающегося с ним в единстве интересов. Переводчик 196 раз использовал слово «Гражданство» для передачи синонимичных понятий Estat, Sociéte, Sociétez Politiques, gouvernement de l’ Estat, при этом только 34 раза употребил слово «государство», по большей части для обозначения территориальной составляющей Estat (чаще во множественном числе) или для перевода понятий Pays и Royaume. «Общество» также уступает «Гражданству» по частоте употребления (встречается всего 65 раз), однако соперничает в частоте употребления с «Гражданством» термин «Собрание» (163), используемый для обозначения политического сообщества людей — Société, Société Civile, Communauté[682]. В переводе Хрущова «гражданство» используется для конструирования русского эквивалента понятий «политического общества» и «государства». Однако, несмотря на долгое существование «гражданства» и его синонимов («гражданское учреждение» и «гражданское правление») в переводах и оригинальных сочинениях, ему не суждено было прижиться, подобно заимствованиям «стат» и «стан», для обозначения современного понятия государства. Интересно, что если «республика» укоренилась в русском языке, то «стат» и «гражданство» вскоре уступили свое место «государству». Можно предположить, что термин «республика» был удобным заимствованием: ничего равного этому понятию не существовало в русской действительности, а вот старое «государство» оказалось удобнее, чем транслитерация «стат» или многозначный церковнославянский термин «гражданство», поскольку признаки европейского Staat совпадали с отдельными знакомыми чертами русского «государства».
Антиабсолютистский пафос текста Локка в версии Мазеля весьма точно передан Хрущовым в его переводе: он не опустил ни одного «вредного и опасного» высказывания, в том числе и утверждения, что «монархия единовластная, которая от некоторых почитается, [как] тол<ь>ко единое правление на свете истинное, но собранию гражданскому во всем не согласуется, и не может назват<ь>ся правлением гражданским»[683]. Даже если взгляды Локка не разделялись полностью князем Голицыным, он мог почерпнуть у английского мыслителя важные идеи, которые нашли отражение в «Кондициях» и особенно в черновом проекте «Форма правления», над которым верховники работали в феврале 1730 года. В «Кондициях» пункт 5 гласит: «У шляхетства живота и имения, и чести без суда не отымать»[684]. Это требование может быть основано на утверждении из перевода Локка о том, что «законоподательная» власть «не может быть самовластна над животом и имением народным: потому что оная власть не ино что, но власть всякого члена гражданского»[685]. Здесь же можно обнаружить идею о неприкосновенности частной собственности: «Вышняя власть не может взять ничьего имения собственного, без согласия того человека, потому что охранение своего имения, есть причина правительству, и того ради вступает в гражданство»[686]. Еще одна мысль Локка: «Власть законодательная или вышняя, не может самоволно решить и скоро, но должна оставить и решить по правам народным, и по законам, положенным и публикованным»[687] — сходна с утверждением из проекта «Формы правления» верховников: «Не персоны управляют законами, но законы управляют персонами»[688].
В целом новая манера перевода не стала еще преобладающей в этот период. В 1720–1730‐е годы почти не появлялось новых переводов в высоком регистре церковнославянского, а его гибридный вариант все более эволюционировал в сторону простоты «гражданского наречия»; при этом переводчиками активно использовался деловой («приказной») регистр «книжного» языка. Примерами подобных переводов могут служить два текста рубежа 1720–1730‐х годов: «Кузница политического счастья» Х. Г. Бесселя и сборник политических наставлений «Материя дел Статских»[689], включающий в себя сочинения Ф. Гвиччардини, Дж. Ф. Лоттини и Ф. Сансовино. Прусский чиновник и антимакиавеллист Бессель уснастил свой барочный текст многочисленными цитатами на многих европейских языках, древних и новых, чем затруднил работу переводчика. Однако переводчик справился с этим испытанием, испещрив свой перевод бесконечными заимствованиями («рация статус», «феологические», «речь посполитая», «атеисмус» и так далее) везде, где он не смог подобрать подходящего эквивалента:
<…> gleich als wann des all waltenden grossen Gottes Gebieth und Herrschung nur im Himmel und in der Kirche statt fünde, und in weltliche Händel sich keineswegs zumengen hätte, sondern dem vermummeten Teufel, Ratio Satus perversa genannt, und dessen getreuen Dienern darinn das Regiment allein lassen müste — dafür haltend, daß sich die Politische und Staats-Sachen gar übel auf einen Theologischen Leisteschickten noch passeten: da doch aus Gottes Wort ein weit anders erhellet, und das unbeblätterte Buch unsers Gewissens selbsten darthut: und irren solche Leute sehr, wann sie vermeinen, daß ohn göttliche Vorsehung und Direction ein Regiment bestehen könne, dann nach Aussage Hugonis Grotii, credere humanis consiliis regi Rempublicam, est subtilis Atheismus[690].
<…> якобы вседержащаго бога владетельство токмо в небе и в церкви состояло, а в свецкия дела не имело мешатися, но сие, скрытному диаволу, превращеной рации статус названному, и его верным рабом владетелство одним предают и мнят, что политические с феологическими делами не могут сходни быти, хотя из слова божия весьма оное являетца и совесть наша сама доказует и погрешают зело такие люди, когда мнят, что без божия провидения изправление владетелства состоятися может; понеже по объявлению Гугона Гроция: «верити что Речь Посполитая управляется человеческими советы, есть хитростный атеисмус»[691].
Так же действовал и Петр Софонов, переводчик «Propositioni, overo considerationi in materia di cose di Stato»[692], когда сознательно форенизировал свой перевод текста Сансовино, справедливо предполагая, что stato libero не имеет никакого отношения к русскому понятию «государство» (земля и люди под властью государя), а