[879]. С этой целью Хрисанф привез в Москву ряд «церковных нужных книг»[880] и просил,
чтобы царское величество приказали типографию эллинскую строити, дабы в ней несколько книг на латинов напечатать, которые книги привез я в Москву. А книги суть древних разных мудрецов, которые книги с великою трудностию собрал их блаженнейший. Хотя есть у него новая типография в мултянской земле, однако не имеют силы напечатать, а паписты не только не печатают их, но если где сыщут — жгут. А потому можно бы те книги и на русский язык перевесть, отчего будет польза православным, а еретикам посрамление, а царскому величеству всемирная слава[881].
В марте — апреле 1693 года цари и патриарх дали свое согласие на печатание книг и постановили направить 18 соответствующих рукописей для исправления и перевода на Московский печатный двор и в Славяно-греко-латинскую Академию[882]. Работа над разборкой рукописей была начата, причем достоверно известно, что принимал в ней участие и Поликарпов[883]. Уже летом, однако, Хрисанф рассорился с руководителями академии братьями Лихудами, что в конечном счете привело к их отставке и срыву планов по печатанию и переводу греческих книг[884]. 1 января 1694 года посланец Досифея отбыл в Яссы[885].
По всей видимости, рукопись «Тактики» была привезена Хрисанфом в Москву вместе с другими, более важными для достижения его политических целей сочинениями. Весьма вероятно, что речь идет о манускрипте «Тактики», находящемся сегодня в Саксонской земельной библиотеке в Дрездене[886], — единственном списке памятника, чье бытование в русских книжных собраниях надежно доказано по крайней мере для XVIII века. Манускрипт, написанный, вероятно, в Малой Азии в конце XV — начале XVI века, некоторое время принадлежал Московской Синодальной библиотеке, откуда был вывезен в Дрезден филологом-классиком Х. Ф. Маттеи, работавшим на рубеже XVIII–XIX веков в гимназии при Московском университете. Текст Поликарпова обнаруживает совпадения с рукописью именно в тех местах, в которых они оба отличаются от раннепечатных изданий на латинском и итальянском языках и наиболее полных из известных сегодня списков сочинения Льва. Так, и «Книга хитрости руководство», и дрезденская рукопись не содержат большую часть главы XII и главы XIII и XIV; нумерация параграфов внутри глав, значительно менее полная и последовательная, нежели в гуманистических изданиях, также в целом совпадает в тексте Поликарпова и в интересующем нас манускрипте.
Едва ли рукопись сочинения Льва предполагалось перевести или отдать в печать в первую очередь. В списке более чем сотни книг, присланном Досифеем Хрисанфу в Москву[887], равно как и среди книг, «о которых великим государем бил челом архимандрит Хрисанф»[888], и рукописей, переданных на печатный двор[889], сочинение Льва не упоминается. Среди 18 греческих рукописей, которые были одобрены к печати царским распоряжением, мы встречаем тем не менее некое «Леонта Философа предисловие» на 457 листах[890], но этот объем слишком велик для дрезденской рукописи «Тактики», составляющей 144 листа. Рукопись привлекла внимание Поликарпова. Нельзя с уверенностью сказать, было ли решение о переводе личной инициативой Поликарпова, надеявшегося впоследствии поднести ее влиятельному лицу, или же выполнением прямого заказа. Едва ли потенциальным адресатом перевода был архиепископ Афанасий — в таком случае, ему не было бы необходимости заказывать список с труда Поликарпова. Г. Д. Строганов также не мог быть заказчиком именно перевода — иначе список для него был бы изготовлен ранее, чем через год после окончания работы над текстом. Возможности знакомства Петра I с сочинением Льва и его заинтересованность в работе над переводом будут подробнее рассмотрены ниже.
История переводов «Тактики» в русской культуре рубежа XVII–XVIII веков этим, однако, не исчерпывается. В 1700 году в Амстердаме вышло печатное издание, озаглавленное «Краткое собрание Льва Миротворца Аугустейшаго Греческаго Кесаря, показующее дел воинских обучение»[891]. Его составителем и переводчиком был Илья (или, как он сам называет себя в предисловии к «Краткому собранию», Элиаш[892]) Федорович Копиевский (Копиевич). Копиевский происходил из Великого Княжества Литовского и был сыном мелкого шляхтича реформатского вероисповедания. Некоторое время он провел в России, а затем перебрался в Нидерланды. В 1698 году Копиевский фактически взял на себя ответственность за перевод на русский язык европейских книг и печатание их кириллическим шрифтом в типографии амстердамского купца Яна Тессинга, который в том же году получил от Петра I во время пребывания последнего в Голландии привилегию на издание светских книг на русском, церковнославянском и иностранных языках и монопольную продажу их в России[893]. Копиевский и Тессинг сумели, однако, совместно осуществить лишь несколько изданий и уже в 1700 году, спустя несколько месяцев после выхода трактата Льва, прекратили свои деловые отношения. Копиевский, впрочем, еще несколько лет оставался в Амстердаме, напечатав в других местных типографиях еще около десятка кириллических книг, пока в 1707 году через Галле и Вильно не вернулся в Россию[894].
«Краткое собрание» было сдано в набор не позднее 18 декабря 1699 года, когда Копиевский упомянул его в своей челобитной царю[895]; работу над ним переводчик начал, вероятно, не позднее 31 октября 1698 года: именно этим числом датированы отпечатанные на русском и латинском языках списки предполагавшихся к изданию в типографии Тессинга и Копиевского книг, среди которых названо некое сочинение «О деле воинственном» («De re militari») на русском языке[896]. Книга, язык которой испытал существенное влияние церковнославянского, западно-русского и польского языков, была разделена на две неравные части. Во второй из них, большей по объему, помещался сокращенный перевод с латыни сочинения польского военного теоретика середины XVII века Шимона Старовольского «Установления военного искусства»[897]. В первой находился фрагментарный, зачастую крайне неточный перевод «Тактики» Льва, выполненный по латинскому изданию английского гуманиста Джона Чека, который в 1544 году перевел трактат, посвятив свой труд королю Генриху VIII[898]. Уже само название «Краткое собрание Льва Миротворца» указывало на то, что вниманию читателей предлагался не полный перевод трактата, как это было в случае с работой Поликарпова, а лишь выборка из него. Копиевский перевел фрагменты четырнадцати из двадцати глав «Тактики», при этом на каждую из глав пришлось лишь несколько абзацев, текст большинства из которых также был значительно сокращен[899]. Перевод оканчивался сочиненной Копиевским столь же краткой заметкой «О народе славянороссийском», которая будет подробно рассмотрена ниже, и заключением[900].
Чем объяснить практически одновременное появление в конце XVII века двух столь разных по источникам и методам работы их создателей переводов «Тактики» на церковнославянский и русский языки? Ответы на этот вопрос следует, видимо, искать в контексте отношения к фигуре Льва VI в допетровской Руси, интереса к античной и византийской военной мысли и влияния европейской культуры.
Известно о бытовании в России второй половины XVII века нескольких текстов на греческом и латыни, посвященных военному делу. В 1653–1654 годах старец Арсений Суханов по поручению патриарха Никона вывез из Иверского монастыря на Афоне ряд рукописей и печатных книг. Среди них была и рукопись «Стратегикона» византийского автора X века Кекавмена[901], а также сочинение «О тактических построениях греков» писавшего на греческом римского военного теоретика Элиана (рубеж I–II веков нашей эры) в венецианском издании 1552 года[902]. В России, однако, эти тексты, насколько известно, не переводились. Наконец, в 1692 году Карион Истомин, бывший, как и Федор Поликарпов, справщиком Московского печатного двора, преподнес царям Ивану и Петру Алексеевичам свой перевод на церковнославянский язык трактата «О случаях военных» римского писателя I века нашей эры Юлия Фронтина, причем он пользовался в своей работе не латинским оригиналом, а польским переводом 1609 года[903].
Высказывалось предположение о существовании переводов «Тактики» на русский еще до появления работ Поликарпова и Копиевского[904]. Оно основывается, однако, на единичном и крайне неясном упоминании «греческого письма Льва царя Премудрого» в духовной грамоте псковского дворянина Ивана Головы Федоровича Солового (1594/1595)