[997], по-видимому имея в виду и ее содержание, и практику во французском языке. Не менее шести трудов аббата были переведены на английский язык; одни через сравнительно небольшой интервал после их появления, как в случае «Рассуждения о насмешках» (оригинальное издание 1696, английский перевод 1706)[998], а другие сильно позже, как это произошло с «Образчиками разговоров для воспитанных людей» (оригинальное издание 1697, английский перевод 1765)[999]. Несколько иная динамика наблюдается с немецкими переводами, которых было четыре. Первым внимание издателей привлекло уже упомянутое «Рассуждение о насмешках» (немецкий перевод 1708)[1000], затем последовали «Правила общежительности» (оригинальное издание 1693, немецкий перевод 1709)[1001], и еще два трактата вышли по-немецки в 1710‐е годы[1002]. Кроме того, «Образчики разговоров для воспитанных людей» в 1734 году были переведены на португальский. Как можно видеть, труды Бельгарда сохраняли привлекательность для европейских издателей на протяжении большей части XVIII столетия, их популярность пошла на спад только к 1770‐м годам.
В России имя Бельгарда должно было быть известно ряду читателей, занимавших стратегически важные позиции. Так, оба упомянутых выше немецких перевода были в библиотеке Якова Брюса, после смерти фельдмаршала оказавшейся в Академии наук. Составители каталога характерным образом перевели их названия на русский язык как «Игумна фон Беллегарда, Правила гражданского жития» и «Разсуждение о том, что смеху достойно»[1003]. Французский экземпляр первого из этих текстов, «Les Regles de la Vie civile», был у П. П. Шафирова, причем с владельческой надписью[1004]. Совпадение, возможно, случайное, но тем не менее позволяющее осторожно судить о некоторой читательской тенденции. «Правила общежительности» — один из ранних трудов аббата де Бельгарда, представлявший собой набор моральных рассуждений, обращенных к юному герцогу Бургундскому (старшему внуку Людовика XIV) и подкрепленных примерами из древней и новой истории. Так, аббат напоминал своему адресату, что «сильные мира сего обидчивы и большие формалисты; они хотят, чтобы им отдавали все положенные почести, мельчайшее упущение их оскорбляет, и тогда они ни во что не ставят все прочее»[1005], иллюстрируя это наблюдение примером из правления Тиберия. В целом «Правила общежительности» воспроизводили дилемму трактатов первой половины XVII века, в равной степени сетовавших на нравственный упадок придворной жизни и на невозможность ее избежать. Этот отзвук традиции «презрения ко двору»[1006] смягчен свойственным аббату здравомыслием и прагматизмом, о котором речь пойдет ниже.
Самая неожиданная часть книги Бельгарда — это, пожалуй, ее название. Что такое la vie civile, какой смысл вкладывался в это понятие? С точки зрения словарей эпохи оно обозначало общее существование всех граждан государства, точно так же как la societé civile — их сообщество[1007]. Однако на протяжении XVII столетия понятие civile и связанное с ним civilité («вежество») постоянно эволюционировали, от социального императива, предписывающего базовые правила общежития, к пессимистической констатации разницы между сущностью и видимостью и попыткам вернуться к христианской идее милосердия (так называемой civilité chretienne[1008]). Для Бельгарда, по-видимому, важно было последнее. Хотя сам он не использовал выражение la vie civileни в Посвящении, ни в Предуведомлении, и не исключено, что название книги было дано издателем («привилегия» — разрешение на публикацию — была получена парижским печатником Андре Праларом), его понимание баланса между нравственным долгом и социальными обязанностями весьма близко именно к этому христианизированному варианту civilité. Иными словами, речь идет о жизни мирян, регулируемой правилами совместного общежития, но с постоянной оглядкой на требования религии. Это, видимо, именно то, что сделает привлекательной для перевода на русский язык другую книгу, вышедшую под именем Бельгарда, — «Христианин и достойный человек, или союз обязанностей жизни христианской с обязанностями жизни гражданской» (1736), которую Сергей Волчков подготовит уже в 1742 году, но опубликует почти двадцать лет спустя[1009]. Заметим, что при этом происходит любопытная аберрация, поскольку на титуле издания 1762 года указано, что книга «Истинной християнин и честной человек: То есть соединение должностей християнских с должностьми жития гражданскаго» была впервые выпущена в свет «французским абатом [игумен] Бель-Гардом»[1010]. Как мы видели, составители каталога библиотеки Брюса тоже именовали Бельгарда «игуменом». Учитывая, что личность и биография аббата были мало известны его младшим современникам[1011], это повышение статуса можно счесть данью уважения почитаемому автору. Тем более что в уже процитированном Предуведомлении к «Христианину и достойному человеку» голландский издатель рассказывал о том, что аббат, будучи немолод, удалился от мира, отошел от сочинительства и занимается благочестивыми размышлениями[1012]. В русском переводе этот образ мудрого старца, ради блага человечества «реченныя свои разсуждении»[1013] записавшего, предполагает не только моральный, но и религиозный авторитет, и наставления в «гражданском житии» от «игумена» приобретали дополнительный вес. Показательно, что в случае «Совершенного воспитания детей» Волчков именовал его просто «Абатом», по-видимому, отдавая себе отчет в радикальном несовпадении даваемых советов со статусом игумена.
Как известно, на русский язык было переведено три больших сочинения, связанных с именем Бельгарда: в 1740‐е годы усилиями Сергея Волчкова — «Совершенное воспитание детей», «Истинной християнин и честной человек»; и уже в конце века — «Разсуждения о том, что может нравиться и не нравиться в светском обращении» (1795), чей переводчик не установлен[1014]. Стоит отметить, что это отнюдь не те тексты, которые, судя по приведенным выше обрывочным сведениям, вызывали интерес у европейских и ориентированных на Европу читателей. Более того, за исключением «Разсуждения», они, по-видимому, Бельгарду не принадлежали, хотя печатались под его именем. На сомнительность их атрибуции указывал первый (и единственный) исследователь его творчества, Оливье де Гуркюфф, в 1887–1890 годах посвятивший аббату серию статей в Revue de Bretagne et de Vendée. Хотя ученый антикварий ссылался при этом на неверные данные — он считал, что «Совершенное воспитание» и «Христианин и достойный человек» вышли в свет в 1758 году, почти четверть века спустя после смерти Бельгарда, что не соответствует действительности, — однако его выводы во многом точны, поскольку основаны на критическом анализе текстов. Так, «Искусство нравиться в беседе», о котором с похвалой отзывался Честерфилд, на самом деле принадлежало Пьеру Ортигу де Воморьеру, человеку светскому и отдавшему дань галантной литературе[1015]. Книга «Христианин и достойный человек» (первое издание 1736 года) вызывала сомнения Гуркюффа и с доктринальной, и с фактической точки зрения, в частности наличием в ней голландских реалий[1016]. Что касается «Совершенного воспитания» (первое издание 1710 года), то он справедливо указывал на цинический и прагматический характер этого текста, не совпадающий с моральными установками аббата[1017]. В другом месте Гуркюфф точно характеризовал его реального автора как «солдата-дворянина, разочарованного придворного»[1018].
Будь у Гуркюффа под рукой современные библиографические инструменты, он, безусловно, смог бы доказать свою правоту. За исключением краткого вступления и финального собрания максим, основной текст «Совершенного воспитания» является точной перепечаткой сочинения Жака де Кальера «Трактат о фортуне людей благородных и дворян»[1019]. В первый раз это сочинение увидело свет в 1658 году — во всяком случае, это самое раннее издание из тех, что удалось обнаружить. Оно пользовалось спросом и неоднократно переиздавалось (в 1661, 1663, 1664, 1665, 1668, 1678, 1680 годах), правда, под чуть иным названием: «Фортуна людей благородных и дворян, преподающая искусство жить при дворе в соответствие с требованиями политики и морали»[1020]. Скорее всего, книга была написана во второй половине 1650‐х годов, когда тема ненадежности Фортуны была особенно актуальна; особенно правдоподобным это представляется, если учесть тот факт, что сочинение было посвящено герцогу де Лонгвилю, неоднократно испытавшему на себе превратности судьбы.
Жак де Кальер (конец XVI века — 1662) — фигура достаточно заметная во французской словесности первой половины XVII века, хотя, как нередко бывает, о его происхождении известно не слишком много, как и о дате рождения. Судя по родовому имени, он принадлежал к небогатой и, кажется, не благородной фамилии, однако, по смутным слухам, которые, в частности, передает Пиганьоль де Ла Форс, он мог быть незаконнорожденным отпрыском знатного рода, по-видимому, де Лонгвилей