[1251]. Если знания древних языков и литературы у переводчика явно отсутствовали, значит, у него не было ни хорошего домашнего, ни университетского образования; учебу в Славяно-греко-латинской академии также можно исключить. Один из переводчиков был не в состоянии передать сложный немецкий синтаксис, то есть ему не хватало переводческой практики и/или общего образования[1252]. Ostsee один из переводчиков транслитерирует, а не дает соответствующее русское название (Свейское или Балтическое/Балтийское море); переговоры со Швецией 1718–1719 годов при участии Остермана — Аландский конгресс — называет Голландским конгрессом[1253].
Ни в мемуаристике, ни в делопроизводстве не осталось никаких свидетельств о том, для чего и кем в конце XVIII века был предпринят перевод биографии А. И. Остермана, созданной за полвека до этого. Как показывает переписка Бюшинга и Миллера, мысли о (пере)издании книги Хемпеля возникли еще в 1760‐е годы, однако воплощения эта идея не получила. Вторую попытку вернуть этот труд в публичное пространство следует связать, по всей видимости, с именем вице-канцлера И. А. Остермана. Сама рукопись перевода «закрыта» как исследовательский объект: она не содержит намеков ни на заказчиков, ни на переводчиков, хотя, как видно из примечания переводчика, об издании перевода речь шла. Поэтому точкой отсчета для ее изучения служит то, что она отложилась в личном фонде А. Ф. Малиновского. Контекстуализировать перевод позволяют его служебная биография и связи с семьей Остерманов. Однако неясно, почему перевод не был завершен и опубликован. Возможно, это связано с отставкой И. А. Остермана после короткого периода канцлерства (с ноября 1796 по апрель 1797 года). Вероятный главный заказчик больше не мог напрямую влиять на дела в Архиве Коллегии, если перевод осуществлялся в его стенах, а сотрудники Архива, с другой стороны, потеряли заинтересованность в продолжении перевода. Тем не менее в 1800‐е годы сотрудники Архива, в том числе Малиновский, продолжали поддерживать личные связи с отставным политиком, проживавшим в Москве в своем доме в бывшем приходе Малиновского-старшего[1254]. Вероятно, отдаленной целью вице-канцлера как заказчика перевода, осуществлявшегося в 1780‐е — начале 1790‐х годов — в период, когда России сопутствовали дипломатические и военные успехи, — были реабилитация имени Остермана-старшего и утверждение его роли в становлении внешнеполитического могущества империи. За счет этого его сын вице-канцлер Остерман мог надеяться укрепить свои личные позиции в условиях, когда его сложившийся к первой половине 1790‐х годов тактический союз с А. Р. Воронцовым и А. А. Безбородко терял влияние на внешнеполитические дела перед лицом возросшего могущества П. А. Зубова[1255].
Елена Бородина, Мишель Тисье«КО БЛАГУ МОИХ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ И КО УСОВЕРШЕНСТВОВАНИЮ ПОЗНАНИЙ» СУДЕЙИностранная литература о юстиции в переводах Василия Новикова[1256]
Вторая половина XVIII века прошла в России под знаком серьезных административно-судебных реформ, основные принципы которых были сформулированы Екатериной II в «Наказе Уложенной комиссии» 1767 года. Одной из важных идей этого документа стало требование изменить отношение к отправлению правосудия[1257]. Императрица стремилась улучшить положение дел в стране, используя «правильные» и точные законы, которые должны были аккуратно исполняться и соблюдаться чиновниками[1258]. Новый взгляд на управление нашел отражение в философской литературе того времени, основной фокус которой был направлен на рассуждения о законе, «законной монархии» и «законном государе»[1259]. В реальности эти рассуждения были мало связаны с повседневной деятельностью административно-судебного аппарата, который нуждался в преобразованиях.
Екатерина была знакома с французским переводом одной из наиболее важных работ европейской юридической литературы периода — «Комментарии к законам Англии» Уильяма Блэкстоуна (1765–1769)[1260]. Историк Марк Раев скрупулезно исследовал как пометки, которые были сделаны монархиней в процессе чтения «Комментариев», так и заключения, к которым она пришла, проектируя судебную реформу. Исследователь показал, что Екатерина решительно выступала против интерпретации законов на основе судебных прецедентов и мнений судей. Более того, в черновиках императрицы, посвященных разработке судебных преобразований, ясно просматривается мысль о том, что она была не намерена разрешать публикацию судебных решений, потому что такие издания создали бы возможность для интерпретации законов[1261].
Тем не менее в России второй половины XVIII века можно встретить случаи обнародования судебных процессов, имевших место в странах Западной Европы. Перевод некоторых прецедентов из судебной практики Англии был опубликован в журнале «Санкт-Петербургский вестник» (1778–1781)[1262]. Но только в начале 1790‐х годов молодой русский дворянин по фамилии Новиков обратился к французским «causes célèbres» — публикации решений, вынесенных в наиболее значимых судебных процессах во Франции[1263]. Василий Васильевич Новиков осуществил выборку и произвел перевод ряда историй, представив их русской читающей публике[1264].
В. В. Новиков родился в 1767 или 1768 году и происходил из дворян Козельского уезда Калужской губернии. Вадим Дмитриевич Рак предположил, что он жил преимущественно в поместье, занимаясь сельским хозяйством. В 1788–1790 годах Новиков принимал участие в Русско-шведской войне. По ее окончании с 1791 года жил в Козельске, что можно реконструировать по списку подписчиков «Московского журнала». Умер он до 1810 года[1265].
В 1786 году в Санкт-Петербурге была опубликована речь Новикова, специально подготовленная по случаю собрания калужского дворянства, целью которого был выбор судей[1266]. В речи он высказывался о необходимости улучшения правосудия и настаивал на особой роли высшего сословия России в этом вопросе, так как именно его представители принимали непосредственное участие в вынесении судебных решений. Тем не менее в этой речи автору не удалось сформулировать правила исполнения дворянством своих обязанностей. Новикову также принадлежит перевод очерков о сельской экономике, написанных швейцарским врачом Гансом Каспаром Гирцелем. Они были опубликованы на немецком в 1761 году, а затем переведены на французский под названием «Le Socrate rustique» (1762). В 1789 году очерки были изданы в Москве с аналогичным названием («Сельский Сократ, или Описание экономических правил жизни философа-земледельца…»)[1267].
Упомянутая выше серия книг В. В. Новикова была куда более трудоемкой работой. Серия была опубликована под длинным заголовком «Театр судоведения или Чтение для судей и всех любителей юриспруденции, содержащее достопримечательныя и любопытныя судебныя дела, юридическия изследования знаменитых правоискусников и прочия сего рода произшествия, удобныя просвещать, трогать, возбуждать к добродетели и составлять полезное и приятное времяпровождение». Первая часть этого произведения была опубликована в Санкт-Петербурге в 1790 году, а затем переиздана в Москве в 1791 году. В течение 1791 и 1792 годов вышли еще пять частей. Впоследствии издание серии было прервано[1268].
Первый том издания открывается посвящением императрице и обширным введением, составленными и подписанными самим Новиковым, но он не был единственным переводчиком-составителем данной серии. Андреем Александровичем Костиным был выявлен послужной список Н. И. Страхова, где упомянуто участие в составлении «Театра судоведения»[1269], хотя степень его вовлеченности в работу понять сложно. Страхов был близким другом Новикова по гимназии при Московском университете, о чем говорит посвящение к первой переводной публикации Новикова «Нравоучительная повесть о трех татарских государех сынах Аюб-хана, или Опыт полезного владения», изданной в 1784 году[1270].
Серия Новикова заслуживает серьезного изучения. Его главное внимание направлено на практические основания работы системы правосудия. Важен и его вклад в перевод в России конца XVIII века. Уже труды по библиографии начала XIX века относили эту работу к переводным сочинениям[1271]. Действительно, «Театр судоведения» включал тексты о судебных делах, большинство которых было заимствовано из зарубежных изданий, хотя в целом это была смесь самых разнородных элементов. Каковы были цели этого издания и как перевод соотносится с теми источниками, из которых переводчик выбирал тексты?
Литература о causes célèbres являлась для Новикова главным источником вдохновения. Одними из первых, кто изучил