. Например, в шестой части сборника встречается понятие «личный позыв на суд». В ссылке автор пояснил, что «личным позывом на суд» является приговор суда, в соответствии с которым «повелевается обвиняемому лично явиться для допросу, по содержащимся в жалобе доносам и по всем тем случаям, в коих Судья за благо разсудит удостовериться. Оно влечет за собою право запрещения всякой всенародной должности»[1324]. Так же автор поясняет такие понятия, как «ущерб с лихвами», «увещания присяжных», «воспретительное определение» и «вторично допрашиваемый»[1325].
По-видимому, в начале работы Новиков хотел дать детальные пояснения каждой ситуации, не свойственной для судебной практики Российской империи, либо имеющей свои особенности разрешения во Франции и Англии. Примечания были составлены на основе дополнительной литературы. Так, при описании дела господина Англада, опубликованного в первом томе «Театра судоведения», в сноске, комментирующей слова «ущерб с лихвами», содержится перевод соответствующей статьи некоего «Парламентского Адвоката Г. де ла Круа». Переводчик отмечает, что эта статья под заглавием «Dommages et intérêts» извлечена из «Энциклопедии»[1326]. На самом деле речь идет о «Методической энциклопедии» («Encyclopédie méthodique»), выпущенной французским издателем и философом Шарлем-Жозефом Панкуком (1736–1798). Еще в 1776–1777 годах им был опубликован том «Supplément à l’ Encyclopédie», являвшийся дополнением к «Энциклопедии» под редакцией Д’ Аламбера и Дидро. Несмотря на то что в первом томе серии Новикова статья из «Методической энциклопедии» была приведена почти целиком[1327], переводчик не указал точное название источника.
В очерке «Невинный, по стечению подозрительных обстоятельств, подвергнувшийся опасности быть казненным», опубликованном в пятой части серии, упоминается процедура «увещания присяжных» в английских судах[1328]. Для того чтобы дать читателю представление о том, что это такое, переводчик доходчиво описывает в сноске данное явление:
Таковой судейский порядок в Англии при уголовных судах наблюдается, что когда преступление доказано, и доказательства и судейские доводы против обвиняемого собраны, тогда выбираются по крайней мере 12 человек именуемых присяжные (juriés) из состояния обвиняемого, из коих один бывает предводителем. Сии люди до тех пор должны без пищи, питья и без огня вместе в заключении сидеть, доколе они все единогласно не решатся обвиняемого виноватым или невинным объявить; без чего обвиняемый ни казнен, ни освобожден быть не может. Естьли второе учинится, то Судья обязан обвиняемого немедленно освободить; а естьли первое, тогда он, или лучше сказать законы, определяют наказание предписанное за преступление[1329].
По-видимому, в основу очерка был положен рассказ «Quel juge ne frémit pas de faire périr un innocent, en prononçant un arrest de mort?», вошедший в сборник «Les nuits anglaises»[1330]. В рассказе на французском языке отсутствуют какие-либо сноски с пояснениями правовых реалий Англии, а объяснения приводятся прямо в тексте.
В ряде случаев составители шли по пути упрощения языка для читателей, предлагая эквиваленты иностранных слов, отсылающие к явлениям, знакомым читателю по российской действительности. Так, для определения представителей знатного сословия используется слово «дворянин», а для обозначения французского буржуа — «мещанин»[1331].
Многие русские соответствия юридических терминов, которые мы видим в переводе, сохранились в употреблении по сей день. Как и в некоторых других областях, к концу XVIII века для многих юридических терминов во французском и в русском языках уже сложилась система устойчивых терминологических соответствий[1332]. Это можно увидеть при изучении понятийного аппарата, использовавшегося в юридической практике: обвиняемый — accusé, приговор — condamnation, решительный приговор — jugement, преступление — crime, кража — vol, поличные признаки — pièces de conviction, тюрьма — prison[1333]. Слово interrogatoire (допрос в рамках полицейского или судебного следствия) было переведено как «следствие» или «допрос»[1334].
На нескольких примерах рассмотрим более подробно стратегии перевода некоторых понятий. Plainte (жалоба, иск, претензия, заявление, исковое заявление) переводится как «жалобница»/«жалоба»[1335]. Наряду с этим в серии используются слова «челобитная», «прошение», «доношение» и аналогичные им словосочетания (соответствия выделены жирным шрифтом)[1336].
Il ajouta que ces louis faisoient partie de ceux qui lui avoient été volés; que les siens étoient, ainsi que ceux-là, de 1686 & 1687; circonstance dont il avoit oublié de faire mention dans sa plainte.
Он присовокуплял, что сии луидоры составляли часть похищенных у него; что его, так как и эти, были 1686 и 1687 годов; признак, о коем забыл он упомянуть в своей жалобнице.
Or ne reconnoît-on pas ici ce que le comte de Montgommery s’étoit plaint d’ avoir perdu?
He признается ли здесь то, о похищении чего Граф Монтгомери приносил жалобу?
Sur les remontrances de la Décousu, on lui permit, le 19 août 1709, d’ informer des faits contenus dans sa plainte. Elle fit procéder à son information.
По прошению де Кузю, позволено ей было, 19 Августа 1709 года, подтвердить свидетелями содержащиеся в жалобе ея доносы. Она судебным порядком произвела следствие по своему доносу.
Après une recherche inutile de huit mois, elle rendit plainte, & fit informer de leur évasion.
По тщетных осьмимесячных изысканиях, она вошла в суд с прозьбою, по коей и учинен был допрос о побеге ея детей.
Слово «челобитная» было использовано в «Театре судоведения» только один раз, а источники рассказа, в котором оно встречается, нами не выявлены[1337]. Упомянутая выше группа слов («жалобница», «жалоба», «челобитная» и словосочетания, близкие по значению слову «прошение») использовалась Новиковым как синонимы. В разные периоды некоторые из них применялись для обозначения документа, содержавшего жалобу в органы суда. Исторически самой ранней формой обращения в суд была «жалобница». По наблюдениям Святослава Семеновича Волкова, слово «челобитная» в значении «акт, письменное прошение, жалоба, исковое заявление» заменило термин «жалобница» в деловой письменности Московского государства в последней четверти XVI века, но термин «челобитная» имел более широкое значение, обозначая не только судебный иск, но и любое обращение к власти[1338]. С первой трети XVIII века наряду с термином «челобитная» в законодательных актах и практике делопроизводства часто встречаются термины «доношение» и «прошение». С конца 1780‐х годов слово «прошение» официально утверждается в Российской империи в качестве единственно возможного для обозначения искового заявления[1339].
В отличие от русского, во французском языке XVIII века слово plainte обозначало устоявшееся юридическое понятие. При его переводе преимущественно использовалось слово «жалоба»[1340]. В ряде случаев Новиков предпочел не применять существующие в российской практике термины, заменив их близкими по значению словосочетаниями. Это хорошо иллюстрирует перевод предложения «Après une recherche inutile de huit mois, elle rendit plainte, & fit informer de leur évasion» как «По тщетных осьмимесячных изысканиях, она вошла в суд с прозьбою, по коей и учинен был допрос о побеге ея детей». В нем используется не термин «прошение», а его перифраз, основной задачей которого было пояснить техническую сторону обращения в суд.
Термин «жалобница» при переводе строго соответствовал слову plainte, обозначая обращение в суд с иском; слово «жалоба» наряду с обозначением искового заявления используется для указания на обжалование дела в особой инстанции:
Cependant d’ Anglade & sa femme se pourvurent au Grand-Conseil contre le jugement qui avoit attribué au lieutenant-criminel la compétence en dernier ressort dans cette affaire. Ils redoutoient ce juge, dans lequel ils avoient cru remarquer de la prévention.