После её слов моё сердце, как в той известной песне, остановилось, отдышалось немного… и снова пошло.
– Трисоныч, я знаю, ты меня не подведёшь. – Макс протянул руку, я вложил в неё лапу, и он потряс её. – Мы будем ждать твоего возвращения.
– Ну что, нам пора ехать, – сказал Кристофер. – Самолёт готов к вылету.
– Трисончик, возвращайся быстрее, я буду скучать по тебе. – Марсианин смачно облизал мою морду.
– А ты слушайся Шуру и моего напарника, – сказал я. – И, пожалуйста, перестань портить человеческое имущество.
– Хорошо, – пообещал он.
Кристофер открыл заднюю дверь автомобиля. Сидевший за рулём водитель обернулся, приветливо улыбнулся и кивнул. Хм, я – пёс культурный, кивнул в ответ.
– Забирайся, Трисон, – скомандовал Кристофер.
Я не сразу решился запрыгнуть на сиденье, обтянутое тончайшей кожей цвета сгущёнки. На минуту замялся в нерешительности, переводя взгляд с Кристофера на улыбающихся родственников. Даже захотелось лапы отряхнуть.
– Приятель, смелей, – улыбнулся Кристофер. – Не переживай, не испачкаешь.
Надо же, мы с ним знакомы второй день, а он уже научился читать мои мысли. Все мои сомнения по поводу предстоящей совместной жизни рухнули, точно замок из песка. Теперь я был уверен: мы с Кристофером непременно найдём общий язык.
Пока я мостился на мягком диванчике, он попрощался с моими родственниками, погладил Марселя и уселся рядом со мной.
Заурчав, машина тронулась и медленно покатилась по двору. С невероятной тоской я смотрел в заднее стекло на мою семью, которую, как мне казалось в тот момент, я больше никогда не увижу. Фу-ты, глупый пёс. Думать надо о хорошем, говорят, наши мысли материальны. Я непременно вернусь. До встречи, мои дорогие домочадцы.
Глава 9
Всю дорогу до аэропорта я провалялся на сиденье, положив голову на колени своему… даже не знаю, как его называть. Он не подопечный, да и не напарник. Может быть, коллега? Мы же будем сниматься в одном фильме. Нет, тоже не нравится, как-то слишком официально звучит. Пусть лучше будет друг. Просто и понятно.
Кстати, я не напрашивался укладывать голову ему на колени (у нас ещё не те отношения, чтобы я позволял себе подобные вольности), он сам предложил. Ну а я согласился. А зачем отказываться? Ведь так гораздо удобней лежать, чем свернувшись калачиком на своей половине. Я даже пытался дремать, но, честно говоря, сложно спать, когда у тебя над ухом постоянно разговаривают по телефону. Ладно бы ещё на русском языке, тогда можно слушать и строить догадки, о чём идёт речь. А когда болтают на английском, то хоть заслушайся – всё равно ничего не поймёшь.
Эх, в который раз повторю: до чего же плохо быть неучем. Так что учитесь, друзья, не ленитесь!
О том, что мы подъезжаем, я понял по гулкому рокоту самолётов, то и дело раздающемуся в небе. Я сел на задние лапы и посмотрел в окно. Вдоль дороги тянулись перелески, за ними простирались поля, на которых то там, то тут ютились островками частные дома, а прямо над крышами, едва не цепляя их крыльями, взмывали ввысь стальные птицы. Представляю, каково здесь людям: можно оглохнуть от бесконечного грохота. Мне вот интересно, неужели умные конструкторы не могли снабдить самолёты выключателями звука, чтобы жизнь тех, кто по неосторожности купил здесь дом, не превращалась в ежедневный кошмар?
Я-то думал, что, приехав в аэропорт, мы, как обычно, пойдём в здание для прохождения необходимых процедур, но водитель проехал мимо и ещё какое-то время петлял по территории воздушной гавани. Вскоре мы оказались перед шлагбаумом. Из стеклянной будки, которая стояла рядом, вышел охранник. Он подошёл к машине, шофёр сунул ему в нос какую-то бумаженцию. Нахмурив брови, мужчина пробежал по ней глазами и снова исчез в сторожке, а через несколько мгновений шлагбаум взлетел вверх. Каково же было моё удивление, когда я понял, что мы оказались на лётном поле. На нём рядком, крылом к крылу, выстроились большие и маленькие самолёты всех цветов радуги. Они застыли в ожидании своих будущих пассажиров, и только возле одного из них, серебристого красавца с красно-синими молниями на бортах, кипела жизнь. Я сразу догадался: это и есть самолёт Кристофера. У трапа я заметил стюардессу и мужчину. Судя по форме, это был пилот. Чуть в стороне от них толпилась кучка людей. Интересно, кто это такие? Наверняка Кристофер прилетел в Россию не один, возможно, это его коллеги. Или попутчиков взял, чтобы денег заработать на одежду, самолёт-то большой.
Вскоре водитель остановился прямо перед этим серебристым лайнером, подтвердив мои догадки. Он вышел из машины и направился к багажнику.
– Приехали, Трисон, – сообщил Кристофер.
Хм, странный человек. Не понимаю, зачем озвучивать очевидные вещи? Как будто я не понял, что мы на месте.
Не успели мы выйти из автомобиля, как к нам подбежали те самые люди. Они оказались журналистами. Они окружили нас, со всех сторон посыпались вопросы на английском языке. Я едва успевал крутить головой, наблюдая за происходящим. Из всего, что они спрашивали, я понимал лишь некоторые слова: «Мистер Поланд», «Россия», «Москва», «Америка», «Голливуд». Кристофер отвечал короткими фразами, ослепляя собравшихся своей белозубой улыбкой. В солнцезащитных очках, похожих на те, в которых ходят полицейские в Израиле, он выглядел, даже несмотря на свой неважнецкий внешний вид, как настоящая звезда Голливуда.
Я хоть и не разбираюсь в человеческой красоте, особенно в мужской, про себя отметил, что мой новый друг – чертовски привлекательный парень. Я не слепой и сразу обратил внимание, какие восхищённые взгляды бросают на него журналистки. Точно так же женщины смотрят на моего напарника.
Какая-то светловолосая девушка, с любопытством поглядывая на меня, что-то спросила у него. Из ответа Кристофера я понял два знакомых слова – «Церматт» и «Альпы», из чего сделал вывод: она интересовалась, как мы познакомились. А когда он произнёс: «Трисон», я гордо задрал голову и на всякий случай помахал хвостом. Вы же знаете, я культурный и воспитанный пёс.
Кстати, Кристофер – первый человек в моей жизни, который пока называл меня строго по имени, без всяких интерпретаций, и сей факт несказанно радовал. Неизвестно, сколько бы ещё длилась эта спонтанная пресс-конференция, если бы на наше спасение не подоспел пилот. Он протиснулся сквозь толпу и что-то сказал Кристоферу на ухо. Тот сложил руки крестом, давая понять представителям СМИ: разговор окончен. Как порой неудобно быть звездой мирового уровня, даже улететь спокойно не дадут.
Пока мы общались с журналистами – вернее, Кристофер общался, а я смотрел по сторонам, ощущая себя обезьяной, – пилот занёс его вещи в самолёт. В сопровождении неугомонных папарацци мы направились к трапу, где нас встречала такая же улыбчивая, как и мой новый друг, темноволосая стюардесса в костюме небесного цвета и такой же пилотке. Она поздоровалась с Кристофером, увы, тоже на английском языке, затем перевела взгляд на меня и подмигнула. Я моргнул в ответ, правда, в отличие от неё, двумя глазами, потому как не умею одним, отчего она ещё больше засияла.
– Давай, Трисон, поднимайся, – скомандовал Кристофер, пропуская меня вперёд.
Я с ловкостью преодолел несколько ступенек трапа и был вынужден остановиться на входе. Услышав русскую речь, журналисты принялись задавать вопросы с новой силой:
– Мистер Поланд, вы говорите по-русски? Откуда вы знаете язык?
Он взлетел по ступенькам и прежде, чем мы скрылись в салоне лайнера, обернулся и одной фразой ответил на все вопросы:
– Мой отец русский.
Друзья, если помните, на Чукотку я летел, сидя у ног моего подопечного в салоне самолёта. В Израиль (как вспомню, так вздрогну) – в багажном отсеке в клетке, словно узник замка Иф, несмотря на то что служу в полиции. А в Америку – точно самый настоящий царь.
Оказавшись внутри крылатой машины, я уронил челюсть на узорчатое ковровое покрытие. До чего же я глупый пёс! По наивности своей души я думал, что все самолёты одинаковые, но я даже не предполагал, насколько они могут быть комфортабельными. По одну сторону салона располагались два габаритных кресла лицом друг к другу. В каждом из них запросто уместилось бы по две собаки моего размера. Между ними стоял полированный стол, в который можно было смотреться как в зеркало. На нём – вазочка с цветами, а в подстаканниках – бутылки с минеральной водой. На другой стороне я увидел длиннющий диван со множеством разноцветных подушек. Вот бы сюда Марселя, он бы вмиг с ними расправился. В большом телевизоре, который висел на стене, говорящее на английском лицо рассказывало о событиях в мире: это я понял по мелькавшим на экране картинкам из разных стран. Несмотря на белый день за бортом, под потолком светило множество лампочек. Нет на них жены моего бывшего подопечного, Анны Михайловны. Она бы устроила им нагоняй за то, что не берегут электроэнергию.
– Трисон, выбирай себе место, где ты хочешь лететь, – предложил Кристофер.
Верите, я так растерялся, что сидел, как истукан, с открытой пастью, озираясь по сторонам. Стюардесса тем временем с лёгкостью закрыла тяжёлую дверь в самолёт, мило улыбаясь, проследовала в сторону стены с телевизором и исчезла за ней. Вот тебе раз, оказывается, там ещё есть помещения.
– Думаю, тебе будет удобно на диване, – сказал Кристофер. – А если я захочу поспать, мы с тобой запросто поместимся на нём вдвоём. Хочешь, я скажу, чтобы на него постелили плед?
– У-у-у, – наконец вымолвил я.
– Понял, – с улыбкой кивнул он. – Тебя и кожа устраивает. В общем, дружище, располагайся, где тебе больше нравится.
На одном из кресел лежал рюкзак, Кристофер вытащил из него ноутбук и положил на стол. Затем снял куртку, предварительно вытащив наушники, бросил её поверх рюкзака и плюхнулся в противоположное кресло. Скинул кроссовки, поочерёдно наступив на каждую пятку, извлёк из бокового кармашка сиденья одноразовые тапки и сунул в них босые ступни. Да, видимо, у парня и правда тяжёлое финансовое положение, раз денег нет даже на носки. Пока он совершал все эти манипуляции, я сидел в стороне и внимательно наблюдал за ним.