Мари надела рукавицы и достала из духовки квадратную посудину. Не знаю, из чего готовится эта знаменитая запеканка, но пахла она невероятно.
– Смотри, что я вам приготовила. – Мари подмигнула и наклонилась ко мне.
Глядя на кулинарный шедевр, покрытый аппетитной румяной корочкой, я судорожно сглотнул слюну.
– Попробуешь кусочек? – спросила она.
– Ав, – всё ещё находясь под впечатлением от увиденного, еле выдавил я из себя.
– Мы с Вилсоном купили корм для тебя, – сообщила Мари. – Но его ты потом поешь, а сначала ты должен попробовать эту вкуснятину.
Милая, я с тобой полностью согласен. Должен, непременно должен. Иначе я ночью не усну.
В дверях показался Кристофер, босой, одетый в шорты и цветастую рубашку на пару размеров больше нужного. У громилы взял поносить, что ли?
– Я пока шёл из своей комнаты, чуть не захлебнулся слюной от запахов, – сказал он.
Потирая руки в предвкушении трапезы, Кристофер уселся за накрытый стол, а я занял выжидательную позицию у его ног.
– Мистер Поланд, с чего начнёте: со стейка или с запеканки? – спросила Мари.
– Конечно, с запеканки, – ухмыльнулся Кристофер. – Стейками нас Энтони в самолёте закормил. – Он подмигнул мне.
Мари поставила блюдо на стол и под моим пристальным наблюдением начала разрезать его лопаткой на квадратики. Краем глаза я видел, как Кристофер с усмешкой поглядывает на меня, но, честно сказать, мне было не до него. Всё моё внимание привлекал сыр, тянущийся длинными нитями за смачным куском запеканки, когда Мари перекладывала его на тарелку. От этого завораживающего зрелища у меня перехватило дыхание – так слюни текли. Какое-то издевательство над собачьей психикой.
«Быстрее бы уже мне что-нибудь досталось».
– Снимайте пробу, – улыбнулась Мари и поставила перед ним кушанье.
Я гипнотизировал Кристофера взглядом, когда он зачерпнул ложкой блюдо и, отправив его в рот, начал невыносимо медленно жевать. Такое чувство, будто он тоже издевался надо мной.
– Мари, это невероятно! – воскликнул он и подмигнул мне. – А теперь положи Трисону, а то он точно в голодный обморок упадёт.
А как тут не упасть, когда перед носом творится подобное? Не могу же я сидеть с закрытыми глазами. Даже если бы я хотел их закрыть, они всё равно бы открылись, не спрашивая на то моего согласия. Наверняка у вас тоже такое бывает, когда вы заставляете себя не смотреть на вкусняшку, а глаза перестают вам подчиняться и без вашего ведома пялятся на неё. Вот так же и у меня. Время, пока в моей тарелке остывала запеканка, показалось мне вечностью. В отличие от моего напарника, любителя пить обжигающий кофе и есть суп, нагретый до кипятка, я не могу употреблять горячую пищу.
– Трисон, ты не забыл, что мы сегодня едем знакомиться со съёмочной группой? – спросил Кристофер, проглотив очередной кусочек кулинарного шедевра.
– У-у-у, – промычал я с набитым ртом.
– Тогда доедай – и в путь, – сказал он.
Друзья, запеканка оказалась изумительной, ну просто потрясающей, несмотря на то, что это были обыкновенные макароны-трубочки, запечённые в духовке с сыром. Я слопал целых два куска. Щедрая Мари, увидев, как быстро я проглотил первый, положила мне ещё один. Замечательная женщина, цены ей нет. Сразу видно – и хозяйка неплохая. Повезло громиле. Вот только я не понял, зачем она напихала в неё столько перца? Пока ел, раз двадцать чихнул. Я уже давно заметил: люди – те ещё любители испортить еду всякими специями, приправами, майонезами, овощами и прочей гадостью. На мой собачий взгляд, чем проще блюдо, тем оно вкусней. Если вдруг решите приготовить такую запеканку, мой вам совет: не кладите много перца. Хотя, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет.
Глава 12
Раньше я понятия не имел, что такое киностудия. Да и откуда мне было знать, я же не снимаюсь в кино каждый день. Уверен, многим из вас это тоже интересно. Если у вас нет возможности съездить на экскурсию, надеюсь, мой рассказ поможет вам составить представление о студии и съёмочном процессе.
Когда мы добрались до въезда, Вилсон предъявил бумаженцию подошедшему охраннику, и уже через мгновение мы колесили по территории всемирно известной Universal Pictures. Чем-то она напомнила мне аэропорт. Вдоль широкой дороги тянулись такие же гигантские серые здания, правда, они были без окон. На одном из домов висел плакат с изображением смеющегося дядьки, на лбу которого было что-то написано большими жёлтыми буквами. На другом я успел разглядеть белобрысую девчонку с такими же небесными глазами, как у Лео и Марселя.
– Это съёмочные павильоны, – сообщил Кристофер, кивнув на одно из строений, когда мы проезжали мимо. – Видишь большие белые буквы и цифры вон там на углу? – спросил он, ткнув пальцем в нужном направлении. – Это нумерация. Помимо неё, у многих павильонов есть названия, например «Аляска», «Дикий Запад», «Старый Лондон», «Парк юрского периода» и так далее. Нам нужен номер двадцать, он называется «Горы». В нём мы будем снимать сцены с тобой, а остальные – в других павильонах.
Что же это за горы такие, если их смогли запихнуть в павильон? Меня прямо разбирало любопытство посмотреть на них.
Территория оказалась настолько громадной, что я устал крутить головой по сторонам, пока мы добирались до места. Я бы скорее назвал это не студией, а городом в городе.
Здания между собой разделяли дороги, по которым туда-сюда сновали автомобили, разъезжали открытые машинки, кажется, их электрокарами называют. Помню, по телику такие видел. Несколько раз нам по пути встретились автопоезда, состоящие из двух сцепленных между собой автобусов. Сидящие в них люди, высунувшись чуть ли не по пояс в оконные ниши без стёкол, постоянно фотографировали. Нетрудно было догадаться, что это туристы. Сколько же их в Лос-Анджелесе? По горам шастают, по студиям разъезжают. До чего же путешественники неугомонный народ.
Мы подъехали к очередному павильону, и у меня глаза на лоб полезли, когда я увидел на стене большущий плакат. В жизнь не догадаетесь, кого я на нём увидел. Наверное, вы сейчас подумали: какую-нибудь голливудскую звезду, например Лео. А вот и нет. С плаката на меня смотрела моя физиономия, а сразу за мной парил над заснеженным склоном, как горный орёл, Кристофер на сноуборде.
От неожиданности я растерянно уставился на изображение. И, несмотря на шоковое состояние, про себя отметил, что на снимке я вышел великолепно. Гордая осанка и такой же гордый взгляд. Да и Кристофер выглядел неплохо. Я сразу вспомнил тот день в Альпах, когда заметил его, летевшего с горы прямо на меня. Тогда мне показалось, что он новичок на сноуборде. На самом деле он прекрасно катался, просто в тот злополучный день его доска налетела на камень и он потерял управление.
Интересно, откуда он взял моё фото? Хм, ну до чего порой я бываю глупым. Так он же с Елисеевым переписывался, наверняка тот и прислал.
– Приехали, – сказал Кристофер, когда здоровяк остановил машину на стоянке у павильона.
Мог бы и не сообщать об этом. Я это понял, едва увидел плакат.
Он вышел из машины и придержал для меня дверь. А я всё ещё не мог прийти в себя и продолжал сидеть. Скажите честно, наверняка вы бы тоже обалдели, если бы увидели своё изображение на стене одного из съёмочных павильонов всемирно известной киностудии.
Был бы Елисеев рядом, он непременно сказал бы: «Трисоныч, да ты у нас – настоящая звезда». Хотя, если говорить откровенно, я уже давно привык к славе. Кому, как не вам, знать, сколько раз я становился объектом внимания журналистов. Скажу вам, дорогие мои, ничего хорошего в популярности нет, сплошная суета.
– Трисон, ну ты чего застыл? – спросил Кристофер. – Конечная станция, поезд дальше не идёт, – пошутил он. – Давай выходи, все уже на месте, только нас ждут.
Я выпрыгнул из машины и направился следом за ним в сторону открытых ворот. Дорогу нам преграждали тележки со строительными материалами, а по бокам от входа стояли два дома на колёсах, те, которые цепляют к автомобилям, когда отправляются в дальние путешествия.
Вспомнил, как однажды смотрели с Елисеевым жуткий фильм, к сожалению, не запомнил названия. Так вот, один из его героев жил точно в таком же вагончике. И как-то раз к нему в гости приехала белокурая девица с повязкой на глазу, точно у пирата, и с серебристым чемоданчиком. А когда она открыла саквояж, полный деньжищ, оттуда выскочила змея и ужалила бедолагу. Из всего фильма больше всего я запомнил именно этот эпизод и до сих пор не могу забыть его, настолько он потряс меня. Даже если бы мне пообещали вручить «Оскар» за главную собачью роль, я бы не захотел сниматься в таком кино.
– Узнал себя? – спросил Кристофер, кивнув на плакат, когда мы проходили мимо.
– Ав, – подтвердил я.
Странный человек, а как я могу не узнать себя? Это только на первый взгляд кажется, что лабрадоры на одну морду, на самом деле мы разные.
– Когда я вышел из комы и выяснил, что меня спас пёс, мне очень захотелось увидеть, как ты выглядишь. Мать дала мне электронный адрес Макса, я написал ему письмо и попросил прислать твоё фото, – Кристофер озвучил мои недавние мысли. – Снимок классный, ты на нём – важный гусь. – Он подмигнул мне. – Я решил использовать его в рекламе фильма, естественно, с разрешения твоего напарника. Надеюсь, ты не возражаешь? – спросил он.
– У-у-у, – ответил я, мысленно усмехнувшись.
Что за глупый вопрос. Даже если бы у меня были возражения, как бы я их высказал? Кинулся бы на стену афишу срывать? Теперь я понял: плакаты с изображением весёлого дядьки и голубоглазой девчонки были рекламой фильмов, снимающихся в тех павильонах.
– Иди за мной и смотри под ноги, – сказал Кристофер, заходя в ворота.
Да я и так всегда туда смотрю. Хоть уже и не работаю поводырём, но привычка осталась.
Оказавшись внутри помещения, под высоким потолком которого горели лампы дневного света, я не увидел ничего похожего на горы. Скорее, оно напоминало склад. Повсюду фанера, доски, ящики, коробки, контейнеры, иными словами – всевозможный хлам. Рабочие в спецодежде синего цвета что-то переносили с места на место, между ними сновали люди с шипящими рациями, по которым они то и дело переговаривались. Чувствовались напряжённость и суета.