– Справишься? – спросил Кристофер, кивнув на тарелку.
– У-у-у, – честно признался я.
Он попросил официанта разделить мой бургер, булки и мясо положить на отдельные тарелки и поставить всё это на пол, поскольку я не привык есть за столом. Те несколько секунд, пока официант ходил за одноразовой посудой, показались мне вечностью. Не мигая, я смотрел на блюдо, гипнотизируя себя жареным мясом и беконом, которые выглядывали из-под аппетитных булок, присыпанных зёрнышками кунжута.
Эх, с каким удовольствием я слопал две котлеты, покрытые толстым слоем сыра и кусочками ароматного бекона! Булки трогать не стал, решил поделиться с официантом. Хотел оставить ему кусочек мяса, но так увлёкся, что не заметил, как проглотил его.
В тот день мы вернулись домой далеко за полночь. В этот раз я без проблем перенёс дорогу – то ли из-за того, что уснул, то ли просто начал привыкать к ней. Как только мы заехали во двор, я выскочил из машины и огляделся вокруг. Хотелось справить нужду перед сном, но где это сделать, когда кругом ухоженные газоны и клумбы? Да у меня лапа не поднимется на такую красоту.
Всё-таки Кристофер – умный парень! Увидев моё замешательство, он кивнул.
– Иди за мной, – сказал он и повёл меня в самый дальний угол своего поместья. – Можешь это делать здесь. – Собравшись уходить, он добавил: – Как закончишь, приходи в дом.
Я не переставал удивляться тому, что Кристофер понимал меня так, словно мы с ним жизнь прожили бок о бок под одной крышей. После прогулки я застал его на кухне. Стоя у раскрытого холодильника, он пил сок из пакета. Ну вылитый мой напарник. Точно, мужики все одинаковые. Не удивлюсь, если по ночам он ест ложкой прямо из кастрюли. Кристофер поставил сок обратно, ногой захлопнул дверцу, а потом отвёл меня в комнату и, прежде чем уйти, сказал:
– Ладно, приятель, отдыхай. У тебя сегодня был тяжёлый день, да и у меня тоже. Я рад, что всё закончилось хорошо.
Я не стал ложиться на кровать, зачем привыкать к тому, чего у тебя потом не будет. Растянулся на полу перед окном и уставился на Лос-Анджелес, светящийся, переливающийся миллионами огней. Скажу вам, друзья: завораживающее зрелище, им можно любоваться бесконечно, как северным сиянием или очаровательной улыбкой не менее очаровательной Энн. Несмотря на то, что я смертельно устал, сна не было ни в одном глазу. И так и сяк я ворочался с бока на бок и наконец понял, в чём причина моей бессонницы: в комнате было слишком жарко. А поскольку Кристофер разрешил мне спать где угодно, я отправился на нижнюю террасу, поближе к воде. Если и там не усну, то хоть будет возможность освежиться. Как же я удивился, когда пришёл туда и застал Кристофера плавающим в бассейне.
– Дружище, тебе тоже не спится? – спросил он.
– Ав, – ответил я.
– Тогда присоединяйся. – Он подплыл к бортику и, нарочно тряхнув головой, обдал меня фонтаном брызг. – Обещаю, топить не буду, – рассмеялся он и, оттолкнувшись ногами от борта, поплыл на спине назад.
Меня не нужно приглашать дважды, я разогнался и сиганул в тёплую водицу. Мы с Кристофером долго купались, ныряли и дурачились, а когда наплавались вдоволь, он ушёл к себе в комнату, а я остался спать на террасе. Для меня это место было лучшим в доме. Я растянулся на деревянном полу, глядя на звёздное небо, и стал слушать ночные мелодии – шёпот листьев, заливистые трели сверчков, тихий плеск воды о бортик бассейна. Всё-таки какая замечательная жизнь у меня, несмотря на сюрпризы. Благодаря людям, которые окружали и окружают меня, где я только не побывал и что только не повидал. Теперь вот любуюсь видом Лос-Анджелеса с террасы дома голливудской звезды и гуляю по всемирно известной студии. Это же уму непостижимо. Даже в самом фантастическом сне такого не увидишь. Согласитесь, не каждый человек может позволить себе подобное. Всё хорошо, всё просто великолепно, вот только каждый раз, когда я вспоминал родственников и маленькое шоколадное чудо, сердце сжималось от тоски по дому. Как они там без меня? Надеюсь, тоже вспоминают хоть иногда. С такими мыслями незаметно для себя я уснул крепким сном.
Глава 13
В первый день съёмок я проснулся от того, что меня в буквальном смысле слова окатили водой. С глазами, полными непонимания, я вскочил, отряхнулся и огляделся по сторонам.
– Трисон, я тебя разбудил? – как ни в чём не бывало спросила голова Кристофера, выглядывающая из бассейна.
Нет, вы это слышали? Облил с ног до головы и задаёт такие странные вопросы. Представьте на минуту себя на моём месте: вы сладко спите, видите красочные сны и совершенно не подозреваете, что на вас готовится покушение. И вдруг кто-то выливает на вас ведро воды. Вам такое понравится? Вот и мне не очень, только, в отличие от вас, я не могу сказать ему, что думаю о нём.
– Ав, – ответил я, едва сдерживая себя, чтобы не рявкнуть.
– Извини, дружище, – виновато улыбнулся Кристофер. – Я просто решил поплавать перед работой, но было лень спускаться на первый этаж. Ты в следующий раз ложись подальше от воды или на шезлонг забирайся, а то у меня привычка оттуда нырять. – Он кивнул на балкон.
Действительно, зачем делать лишние движения, если можно прыгнуть в воду со второго этажа? Когда я первый раз увидел, как Кристофер оттуда сиганул, подумал, что он выпендривается передо мной, а оказалось, у него такая привычка. Вот уж точно говорят: у богатых свои причуды.
– Ты не забыл, что сегодня первый съёмочный день? – спросил Кристофер и скрылся под водой.
Я подождал, пока он вынырнет, и ответил:
– У-у-у.
– Ну, тогда собирайся, поедем работать, – фыркнул он, сдувая капли воды с лица. – Но сначала позавтракаем. – Он подплыл к бортику с той стороны, где сидел я, и сложил на нём руки, как ученик за партой. – Мари приготовила для меня панкейки с кленовым сиропом. Знаешь, что это такое? – с улыбкой спросил он.
А то! Я же каждый день их ем – на завтрак, обед и ужин, а иногда и на полдник употребляю.
– У-у-у. – Я покосился на него, отчего он рассмеялся в голос и принялся объяснять:
– Это такие американские блинчики, только, в отличие от тех, которые готовит твоя Александра, наши толстые. – Кристофер игриво подмигнул мне. – А ты будешь есть корм, который мы купили. Только ты не подумай, что мне жалко блинов. – Он пожал плечами. – Просто я вчера получил письмо от твоих родственников. Макс попросил кормить тебя исключительно собачьим кормом. Он переживает, что мы тебя здесь раскормим, а потом им придётся сажать тебя на диету. Я не могу его ослушаться, так что извини, приятель, но с панкейками ты пролетаешь как фанера над Парижем, – рассмеялся он и щёлкнул меня по носу.
Хм, переживает он. Даже на расстоянии контролирует каждый мой шаг. Лучше бы за собой следил, а то блины тарелками лопает да оливье – тазиками. Эх, а так хотелось побаловаться заморскими… как он их там назвал? Слово-то какое мудрёное, так сразу и не выговоришь. «Пан-кей-ки», – мысленно произнёс я по слогам. Ну да ладно, как говорится, за неимением лучшего сгодится и это.
Кристофер вылез из бассейна и пошлёпал к лежаку, оставляя после себя мокрую дорожку следов. Посмотрев на него, я невольно перевёл взгляд на спину, точнее, на татуировку на лопатке. А когда рассмотрел рисунок, моя челюсть упала на пол. Там была изображена моя морда. От неожиданности я даже гавкнул, потом подбежал к нему, поставил лапы на спину и снова гавкнул.
– Что? – усмехнулся он, посмотрев на меня через плечо. – Себя увидел?
– Ав, ав, ав! – радостно подтвердил я.
– Сделал на память о тебе. – Кристофер дёрнул тем плечом, на котором была картинка.
Я опустил лапы на пол. Когда Кристофер повернулся, я уставился на него не мигая, как на тот гамбургер.
– Ты же мой ангел-спаситель, поэтому должен быть всегда со мной, – улыбнулся Кристофер, потрепав меня по холке. – Как я понял, ты не хочешь плавать? – спросил он, и я хотел открыть пасть, собираясь сказать «У-у-у», имея в виду «Ты выбил меня из колеи своим признанием», но не успел. – Тогда беги завтракай, а я оденусь и присоединюсь к тебе, – сказал он и направился в дом, оставив меня в полной растерянности.
Ещё никто не оставлял память обо мне подобным образом. Неожиданно, но всё-таки чертовски приятно. Это что же получается? Теперь я действительно всегда буду с ним, даже когда уеду домой? Видимо, поэтому люди и разрисовывают свои тела. Выбирая картинку для татуировки, они вкладывают в неё какой-то смысл и таким образом оставляют память о том или ином событии.
Чуть позже, когда увидел Кристофера на кухне, я чуть кормом не поперхнулся. Тоже мне, режиссёр нашёлся. Хоть бы оделся поприличнее, а то натянул какие-то мешковатые шорты с миллионом карманов и выцветшую майку, купленную при царе Горохе. Кеды, как обычно, надел на босу ногу (интересно, у него вообще есть носки?), а на голову напялил бейсболку с белыми буквами. В моём понимании режиссёр – это такой солидный дядька в пиджаке и с бабочкой на шее. Я таких по телику видел, когда им вручали того самого «Оскара», о котором мечтает каждый человек, имеющий отношение к кино. Я вот не понимаю, что хорошего в этой статуэтке? Лично я бы не хотел её получить. Даже если она окажется у меня в лапах, ничего в моей жизни не изменится. А у Шуры забот прибавится. Придётся каждый день вытирать её от пыли. Только вряд ли мне её дадут.
Помню, однажды, когда Марсель выпрашивал у Александры очередную вкусняшку, вращаясь вокруг неё волчком на задних лапах, она сказала: «Марсик, да по тебе „Оскар“ плачет. Вот только ты его не получишь, собакам не дают эту награду». Даже в таких вопросах налицо человеческий шовинизм по отношению к нам. А ведь сколько четвероногих снимается в кино, причём играют они великолепно. Взять хотя бы пса, который играл Хатико. Да я бы ему на месте кинодеятелей два «Оскара» вручил и питанием обеспечил бы до конца жизни.
Кстати, скажу пару слов об американском корме. Когда щедрая Мари насыпала в мою миску приличную порцию этого невероятного лакомства, клянусь, я ни капельки не пожалел, что так и не попробовал панкейков. Да и зачем мне их пробовать? «Блины – они и в Африке блины», – как сказал бы мой подопечный Сашка