– Ну а кого? – вопросом на вопрос ответил я. – Ты себя в зеркало видел?
– Нет. На первом этаже все зеркала находятся высоко, а на второй я не хожу. Лео запретил мне туда подниматься. А что со мной не так? – спросил Патрик.
– Да на тебя без слёз не взглянешь, – признался я. – Только без обид.
– Хм, ты знаешь, приятель, у всех понятие красоты разное. Для меня не важно, каким ты меня считаешь, главное, каким меня считает Лео, а для него я красавец. Он уже не раз говорил мне, что я – самое удивительное существо на планете.
Своим ответом он вогнал меня в ступор. А ведь Патриций прав на сто процентов. Зачем ему моё собачье мнение, если у него есть хозяин? Главное, чтобы он нравился Лео. Не зря же говорят: о вкусах не спорят.
– Ладно, пойдём, заболтались мы с тобой, – сказал Патрик и снова схватил мяч зубищами.
Мы проследовали через холл, миновали кухню и вскоре оказались в просторной гостиной, где на большом диване сидел Лео, напротив него в кресле устроился Кристофер, а на низком столике между ними стояли в высоких стаканах напитки со льдом.
– Чувак, тебе чего? – спросил Лео, глядя на своего питомца. – Хочешь, чтобы я покидал тебе мячик?
Патрик издал непонятный звук, похожий то ли на чириканье, то ли на кваканье.
– Понял, – кивнул Лео, поднимаясь с дивана. – Поланд, пойдём немного развлечём наших зверей.
Патриций оказался тем ещё любителем поиграть с мячом. Вы даже представить не можете, как он быстро бегал. Стоило только Лео замахнуться, как Патрик срывался с места, причём ему каким-то образом удавалось предугадать, куда полетит мяч, и мчался в нужном направлении. До чего же это смешно выглядело со стороны! Во время бега всё тело Патрика извивалось, как дорога на Голливудские холмы. Он одновременно двигал передними лапами, точно пловец. Глядя на него, я вспомнил спасательницу Цилу в Израиле[41], чем-то бег крокодила напоминал стиль её плавания. Патрик находил салатовый мячик в траве, хватал его зубами и, подбежав к Лео, открывал пасть. Без тени страха тот совал туда руку и забирал трофей.
– Молодец, хороший мальчик, – хвалил он питомца, наглаживая по голове.
В этот момент Патриций буквально светился от счастья, точно лампочка Ильича. Зато когда выпадала моя очередь приносить мяч, он страшно ревновал, когда видел, что его хозяин собирается погладить меня. Патрик подбегал к нам и начинал возмущённо рычать. Один раз чуть за лапу меня не тяпнул, но я вовремя увернулся. Может, не откусил бы, но точно поранил бы своими зубищами. И, несмотря на это, я нисколько не обиделся, наоборот, я прекрасно понимал его. До сих пор со стыдом вспоминаю, как бесился, когда Александра брала на руки Марселя, гладила его и называла всякими ласковыми словечками. Вроде взрослый пёс, а ревную к ребёнку. До чего же это гадкое, отвратительное чувство. Подумав о шоколадном чуде, я захотел хоть одним глазком взглянуть на него. Как он там без меня? Наверняка уже подрос, надеюсь, что и человеческое имущество перестал портить.
Первым выдохся Лео.
– Так, всё, Патрик, я устал, – сказал сосед, когда чудовище в очередной раз принесло мяч. – Ты же видишь, ко мне гость пришёл, дай мне пообщаться с человеком. А вы идите с Трисоном немного освежитесь, небось, запарились, пока бегали.
Он забрал трофей из пасти Патрика и погладил его по голове. Как я понял, больше всего ему в этой игре нравился именно этот момент. Каждый раз, когда хозяин гладил и хвалил его, он издавал звук, похожий кошачье мурлыкание. Вот уж действительно говорят: ласку любят все.
Хоть я и понимал, что Патрик никакой угрозы для меня не представляет, но плавать с ним в одном бассейне желания не было. Я вспомнил одну передачу про крокодилов. Ведущий рассказывал: всех, кто попадается им на пути в водоёме, они инстинктивно принимают за жертву и пытаются утащить на дно. Такой у них рефлекс. Откуда мне знать, что у Патриция на уме? Схватит за лапу, утянет в царство Нептуна – и поминай как звали. Это он может находиться под водой полчаса, а я и минуты не продержусь.
– Пойдём поплаваем, – предложил он, когда мужчины скрылись в доме.
– Что-то нет желания, – соврал я.
– Да не бойся ты, я же сказал, что шерстяными не питаюсь, – напомнил Патрик. – А хочешь, я покатаю тебя на спине? – предложил он.
А что, это неплохая идея. Сёрф и сноуборд когда-то оседлал, теперь пришла очередь прокатиться на крокодиле. Когда ещё появится такая возможность?
Он вскарабкался на бортик бассейна и вошёл в воду, не иначе как Титаник.
– Залезай, – скомандовал Патрик, выставив на поверхность спину.
Запрыгнув, я с трудом устоял и едва не свалился в воду, когда он отчалил от края.
– Удобно? – поинтересовался он.
Нашёл что спросить. Стоять на спине крокодила – всё равно что ходить по канату.
– Ты можешь аккуратней плыть? – попросил я, шатаясь из стороны в сторону, точно неваляшка. – Не дрова везёшь.
Наверняка со стороны я выглядел как пловец на каноэ, только весла в лапах не хватало.
– Что значит «аккуратней»? – не понял Патрик.
– Я хотел сказать – плыви ровно, – объяснил я. – Ты извиваешься, как дождевой червяк.
– Я не дождевой червяк, – возмущённо заявил он.
– А я и не говорил этого, я сказал «как», – возразил я. – Разница есть.
– Трисон, ты что такой умный? – воскликнул Патрик.
– Я же лабрадор, – хмыкнул я. – Мы – самые умные из всех живущих собак на планете.
– Кристофер говорил, что ты служишь в полиции, – вспомнил он. – А что ты там делаешь?
– Как – что? – Я прямо растерялся. – Преступников ловлю.
– Хм, преступников ловишь, а меня боишься? Неужели я для тебя страшнее, чем они?
– Да не боюсь я тебя! Просто я тебя ещё плохо знаю.
Раскачиваясь, как маятник, на спине страшилы, я вдруг вспомнил, как Цила учила меня кататься на сёрфе. «Ты должен сосредоточиться на равновесии», – говорила она[42]. Представив, что подо мной не Патриций, а доска, я чуть опустился на лапы и начал перемещать центр тяжести из стороны в сторону, взад-вперёд, балансируя и подстраиваясь под его движения. Сразу стало легче стоять, и я почувствовал какую-то необъяснимую связь с Патриком, будто мы с ним стали одним целым. Оказывается, нет ничего невозможного: при желании и отсутствии страха можно научиться управлять не только сёрфом и сноубордом, но и крокодилом.
Вскоре мы оказались в той части бассейна, где находился гриф гитары. Несмотря на свои относительно небольшие габариты, Патрику было не так-то просто развернуться в узком пространстве. Кончились его попытки тем, что я не удержался и рухнул в воду. К моему огромному удивлению, Патриций не стал тянуть меня на дно, он вытащил меня на поверхность, подталкивая пастью в живот. Точно так же когда-то меня спас в дельфин со странным прозвищем Игорь Николаев[43]. Вот тебе и крокодил, выходит, они тоже могут быть друзьями.
– Залезай, – предложил он, снова подставляя мне спину.
В этот раз я решил не стоять. Лёг на него, точно на брёвнышко, и мы поплыли назад. Помню, как с трудом держался на скользкой спине дельфина, когда мы направлялись к израильскому берегу. В отличие от Игоря Николаева, Патрик был грубым и шершавым, за счёт этого лежать на нём мне понравилось больше.
За всеми этими знакомствами, играми в мяч и катаниями на крокодиловой спине я не заметил, как пролетел день. На улице начало смеркаться. Вокруг бассейна загорелся миллион разноцветных лампочек, повторяя контур музыкального инструмента. В это время суток особняк Лео, освещённый огнями, ещё сильнее походил на сказочный дворец. Возле бортика, к которому мы причалили, нас уже ожидали мужчины.
– Трисон, погоди, не слезай с Патрика, – попросил Кристофер. – Я хочу вас сфотографировать. Твои родственники обязательно должны на это посмотреть.
Представляю, как обалдеют домочадцы, когда увидят меня верхом на крокодиле.
Когда он сделал миллион снимков, «бревно» причалило к самому краю, и я спрыгнул с него прямо на террасу.
– Ну как, накатался? – с улыбкой спросил Кристофер, потрепав меня по холке.
– Ав, – ответил я.
– Я же говорил тебе, что Патрик – классный парень, – напомнил он и, обращаясь к другу, сказал: – Ладно, Лео, пойдём мы домой. Поздно уже, а нам завтра рано утром ехать на съёмки.
– Патриций, вылезай из воды, пошли провожать гостей, – скомандовал Лео, крокодил послушно выполз из бассейна, оставив после себя огромную лужу на полу.
Патрик вёл себя как хорошо воспитанная собака, понимая и выполняя команды. Не каждый мой сородич так слушается своего хозяина. Наверное, Патриций понимает, что обязан Лео жизнью.
Мы все вместе направились в сторону ворот. Кристофер шёл позади меня, впереди шагал Лео, а рядом с ним тащилось чудище, размахивая хостом по дорожке, как веником. Мне то и дело приходилось перепрыгивать через него и слышать за спиной смех Кристофера. Я невольно вспомнил девчонок, которые в тёплое время года скачут через резинку во дворе нашего дома. Глядя вслед необычному питомцу и его хозяину, я всё никак не мог привыкнуть, что крокодил свободно расхаживает по территории дома, будто так и надо.
Остановившись у калитки, мужчины опять разговорились, а я, прежде чем проститься с Патриком, задал ему ещё один мучивший меня вопрос:
– А почему Лео дал тебе такое имя?
– Хм, потому что оно такое же древнее, как и мой род. Ты знаешь, что первые крокодилы появились двести миллионов лет назад, ещё во времена юрского периода? – спросил он. – А моё имя произошло от Патриция, так в древности называли представителей знати, – с гордостью заявил он.
Хм, тоже мне, знать нашлась. Если бы он хоть разок взглянул на себя в зеркало, он бы перестал причислять себя к ней. Общаясь с ним, я ломал голову, кого же он мне напоминает. Когда я услышал его ответ, меня вдруг осенило. Так он же вылитый динозавр в тоннеле, которому Кинг-Конг пасть порвал!