– Трисон, ты долго собираешься здесь валяться? – спросил он.
Странный человек. А что я должен делать, пока ты спишь? Нет бы сказать спасибо, что по хозяйству помогаю, а он ещё наезжает. Оторвав голову от плитки, я в недоумении посмотрел на него. Одетый в одни шорты и тапочки Кристофер вытирал голову полотенцем и с усмешкой глядел на меня. Надо же, за работой по дому я не слышал, как он плавал в бассейне.
– Сегодня вечером поедем на мероприятие, – сообщил он. – Там будет много киношной публики. Ты должен с ними познакомиться, как-никак коллеги твои. Но прежде чем отправиться туда, нам надо ещё заехать в одно место. Так что собирайся, у нас мало времени. – Кристофер направился в дом и, обернувшись на ступеньках, спросил: – Ты уже позавтракал?
– Ав, – бухнул я.
– Ну тогда я быстро перекушу – и в путь.
Вскоре Вилсон остановил машину перед входом в здание с яркой вывеской, на которой красовался йоркширский терьер с массажной щёткой в зубах и с неким сооружением из полотенца на голове, похожим на тюрбан. Точно такой же носит моя Шура после душа. Я сразу догадался, что мы приехали в собачью парикмахерскую, хоть в них ни разу не был. Да и зачем мне их посещать? Всё равно лучшего стилиста, чем моя Александра, не найдёшь. Я невольно насторожился, не понимая, на фига Кристофер привёз меня сюда? Мыть меня не надо, я два раза в день плаваю в бассейне. С зубами у меня порядок. Когда я нахожусь рядом с людьми, они не отворачиваются, не морщатся и не кривят носы, значит, дыхание у меня свежее. Да и с чего ему быть несвежим, если каждый день перед сном Кристофер даёт мне косточки, предназначенные для чистки собачьих зубов? Я глянул на когти. Здесь дела обстоят похуже: они малость отросли, но не так критично, пару недель ещё смело можно походить. По крайней мере, я не стучу ими по полу. Не успели мы войти, как из-за стойки администратора навстречу нам вышла улыбчивая девица. Я глянул на её голубой костюм, похожий на те, что носят врачи в больнице, и мне стало дурно. «Что со мной собираются делать?» – один-единственный вопрос, как назойливая муха, крутился в голове.
– Добрый день, мистер Поланд, – поприветствовала она и, посмотрев на меня, с улыбкой сказала: – Как тебя зовут, дружок?
Сколько лет живу на свете, столько и не понимаю, зачем люди задают этот вопрос? Эх, как жаль, что я не умею говорить. Я бы ответил ей: «Саид Ибн Мактум Ибн Рашид аль Мактум», – пускай запоминает. Хотя, зная людей, уверен, она придумала бы что-то своё или запомнила бы самый коротенький кусочек этого длиннющего имени и называла меня так.
– Его зовут Трисон, – представил меня Кристофер. – Мне нужно, чтобы вы сделали из него конфетку.
«Стоп, стоп, стоп!» – мысленно выкрикнул я и вздрогнул. Не надо из меня ничего делать, со мной и так всё нормально.
– Масочки, массажики будем делать? – спросила барышня.
– Глория, делайте всё, что считаете нужным, – ответил Кристофер.
Всё моё нутро взбунтовалось. Ну как, как он может так говорить незнакомой тётке? Да мало ли что ей взбредёт в голову? А вдруг она решит мне уши отрезать? Я же не алабай, я лабрадор. И самое главное, что я мог поделать? Вот и я говорю – ни-че-го!
– Сколько у нас есть времени? – спросила она.
– Я приеду за ним через два часа, – сообщил Кристофер. – Уложитесь?
Глория осмотрела меня со всех сторон. Я и ахнуть не успел, как она умело раскрыла мою пасть и, заглянув внутрь, вынесла вердикт:
– Мистер Поланд, ваш пёс очень ухоженный, думаю, мы сможем сделать все процедурки ещё быстрей.
У меня поджилки задрожали, когда я услышал слово «процедурки». Обычно так ветеринары называют всякие свои экзекуции.
– Ну тогда, как закончите, позвоните, – сказал Кристофер и, прежде чем уйти, обратился ко мне: – Трисон, я приеду за тобой в семь часов. Ничего не бойся, расслабься и получай удовольствие.
Он что, это серьёзно сказал? Как можно получать удовольствие от экзекуций?
Я с тоской смотрел ему вслед, пока он не скрылся за дверями.
– Тревор, пойдём, дружок. – Глория махнула мне рукой, призывая следовать за ней. – Мы сделаем из тебя настоящую звезду Голливуда, такую же, как и твой очаровательный хозяин, – хихикнула она.
Мало того что собралась какие-то процедурки со мною проводить, так ещё и обозвала чужим именем. Какой я тебе Тревор? Трисон я, Трисон!
Мы прошли мимо стойки администратора и направились по коридору. Навстречу нам шла женщина, а рядом с ней важно вышагивала белоснежная, словно только что выпавший снег, болонка. Я чуть не поперхнулся, когда увидел на её голове бигуди. Ну люди, ну фантазёры. Это ж надо до такого додуматься. Проходя мимо меня, болонка задрала нос, фыркнула и отвернулась, точно увидела перед собой не сородича, а таракана. Тоже мне, цаца нашлась. По её довольной морде я сделал вывод, что бигуди не доставляют ей дискомфорта. Наоборот, она несла их с таким видом, будто на её голове и не бигуди вовсе, а шапка Мономаха.
Что только со мной не делали в этом царстве звериной красоты! Я уж грешным делом подумал, будто его сотрудницы хотят всю мою шерсть вычесать. Ну, вдруг у них бизнес такой. Потом навяжут носков и пойдут на базар торговать. Я сам видел, как у нас на рынке бабульки продают носки из собачьей шерсти, возможно, и здесь они пользуются спросом.
Надо отдать должное заведению: из всех проводимых надо мной экзекуций одна процедурка мне пришлась по душе. Первым делом мне остригли когти и почистили бивни, в смысле зубы. Потом выдраили невыносимо вонючим шампунем, затем намазали шерсть чем-то скользким, и, пока всё это впитывалось, Глория делала массаж, разложив меня на столе, как цыплёнка табака. Признаться, я разомлел от прикосновения её нежных пальчиков и сам не заметил, что задремал и даже всхрапнул.
Результат превзошёл все мои ожидания. Когда Глория вывела меня в холл и подвела к зеркалу, я обомлел. В отражении на меня смотрел пёс королевских кровей или шерстей, кому как угодно. Разглядывая себя со всех сторон, я вспомнил слова известной песни: «Потому что нельзя, потому что нельзя, потому что нельзя быть на свете красивым таким». В свете люстры моя шерсть блестела, как лёд на солнце. Я широко разинул пасть и, глянув на свои зубы, наконец-то понял, что такое голливудская улыбка. Они были белее шерсти той болонки с бигуди. В который раз убеждаюсь: ради такой красоты можно потерпеть все эти «процедурки».
– Ну как? Тебе нравится, как ты выглядишь? – спросила Глория, присев рядом со мной.
– Ав, – подтвердил я.
– Молодец, Тревор, ты хороший пёс, а самое главное – терпеливый, – улыбнулась она. – Не каждый питомец способен всё это выдержать. Среди вас есть такие, кто на нас рычит, кидается или вовсе норовит за руку цапнуть. Но ты знаешь, я на них не обижаюсь, честно сказать, я сама терпеть не могу ходить к парикмахеру. Еле высиживаю в кресле, пока мне покрасят волосы и сделают укладку. Но ничего не поделаешь, приходится терпеть. За собой нужно ухаживать.
Вот тебе раз. А я думал, все женщины получают удовольствие от походов в салоны красоты.
– А ещё я ненавижу ходить в продуктовые магазины, – призналась Глория и, наклонившись ко мне, почему-то полушёпотом добавила: – Открою тебе секрет: я не такая, как все женщины, – хихикнула она.
Хм, тоже мне секрет. Моя Шура такая же, вечно она эту обязанность перекладывает на Елисеева.
– Твоя шерсть сейчас такая нежная, как шёлк. – Глория провела по моей спине рукой. – Так и хочется тебя погладить.
Да она и до этого была не как наждачная бумага.
Пока мы с ней рассматривали меня в зеркале, вернулся Кристофер. Поначалу я его даже не признал, а Глория аж задохнулась от восторга. Я привык видеть Кристофера то в шортах, то в драных джинсах да в растянутых майках. А теперь он стоял перед нами в светлом костюме, белоснежной рубашке и чёрной бабочке и выглядел точно принц Датский. Его волосы казались мокрыми и были зачёсаны назад, а от зарослей на лице осталась лишь лёгкая небритость. Неудивительно, почему женщины сворачивают шеи при виде него. Даже я так засмотрелся, что замер на месте.
– Трисон, ты ли это? – воскликнул он, раскинув руки в стороны, в одной из них он держал маленький пакет. – Приятель, да тебя не узнать.
То же самое я мог бы сказать тебе, если бы умел.
Кристофер присел рядом со мной, вытащил из пакета ошейник, сверкающий, точно новогодняя гирлянда, и нацепил его мне на шею вместо моего.
Кристофер, ты в своём уме? Или ты забыл, что я – полицейский пёс? Вот до чего я докатился в этом Голливуде! Уже стал носить блестящие побрякушки, точно комнатная собачка.
– Трисон, у тебя замечательный ошейник, обещаю, я тебе верну его, как только приедем домой, – с улыбкой сказал Кристофер и засунул его в пакет. – Но на это мероприятие ты должен прийти во всеоружии. Как ни крути, а ты – голливудский актёр.
И что я мог сделать в той ситуации? Кинуться на него и начать отбирать свою вещь? Я склонил гриву и поплёлся за ним на выход. Даже если ему взбредёт в голову надеть на меня скафандр, я ничего не смогу изменить, придётся так и ходить.
По скоплению машин на дороге я догадался, что мы уже где-то поблизости. Впереди виднелось большое здание, на фасаде которого висел чёрно-белый плакат с усатым дядькой, смотрящим в объектив камеры. Прежде чем подъехать ко входу, нам пришлось постоять в очереди, пока машины перед нами высаживали пассажиров. Из них выходили мужчины, следом за ними выплывали барышни в каких-то невероятных платьях, в которых не то что ходить – стоять страшно, потому что можно запутаться. Придерживая своих спутников под руку, они с важным видом шествовали по красной дорожке. При этом не забывали позировать фотографам, которых здесь было как собак… одним словом – много.
– Ну что, Трисон, пойдём на твою первую актёрскую тусовку, – сказал Кристофер, когда Вилсон наконец подъехал ко входу, а я так и не понял, зачем мы всё это время торчали в очереди, если можно было выйти заранее и немного пройтись.
– Считай, что это репетиция премьеры нашего фильма, а она уже не за горами. – Он подмигнул мне.