Темнота, как обычно в этом месте, накрыла пляж резко, будто кто-то выключил свет. Что-то я не подумала о том, как же увидеть черную тварь, когда станет совсем темно… Ночь пасмурная – ни звездочки, ни луны. Темнота густая, словно чернила. Хоть бы фонарик где-нибудь раздобыть.
И тут я ее почувствовала. Точнее, услышала. Настолько уже привыкла к стрекоту насекомых ночью, что воспринимала его как естественный фон, и поэтому, когда они стали замолкать по очереди, наступающая тишина предупредила об опасности лучше, чем что-либо. Оно приближалось со стороны скалы. Ползло по берегу. Когда замолкли цикады в десяти метрах от меня, я начала пятиться. Тварь приближалась неспешно, но куда быстрее пешехода. Смогу ли я убежать от нее? Да, наверное. Если мчаться всю ночь и не умереть от усталости, то, скорее всего, я встречу еще один рассвет. Вот только я далеко не марафонец, а вдруг монстр развернется и отправится за Дарой? Та, ни о чем не подозревая, наверняка уже крепко спит.
Я уперлась в стену сарая, обошла ее и начала отступать к двери.
Броситься в море? Дельфины говорили, что тварь опасается глубины, но вот из пещеры она тоже до сих пор не выходила. Может, и в воду ломанется, когда я уже так близко?
Я представила, как темные волоски-щупальца опутывают мои лодыжки и тянут на дно, как горькая вода врывается в легкие обжигающей волной, а мое тело погружается все ниже и ниже. Туда, где поджидают придонные жители, чтобы полакомиться мертвечиной. Брр. Если мне суждено сегодня снова умереть, то пусть это будет на берегу.
Все. Тишина. Вокруг ни звука. Цикады стрекочут только где-то далеко позади.
В этот момент мне стало наконец страшно. Я развернулась, заскочила в сарай и захлопнула дверь. Надежды, что продуваемое всеми ветрами помещение, где вместо стекол только дырявая пленка, хоть как-то защитит меня от подползающей тьмы, было мало.
Я запалила одну свечку и, держа ее в руках, села в центре пентаграммы лабиринта. Неровный язычок пламени тускло освещал пол вокруг, но одна точка на досках сверкала, как осколок стекла. Я наклонилась поближе. Силуэт топора с двумя лезвиями у границы лабиринта неожиданно обрел металлический блеск и словно приготовился к настоящему бою.
Сначала было тихо, а потом я услышала шуршание и скрежет. Как будто куча крыс пыталась прогрызть стены сарая. Вот невидимые лапки грызунов, царапая стены коготками, протопотали по стене к окну. Я сжалась от страха, с трудом сдерживая детское желание забраться с головой под свое нелепое одеяло из зонтичной ткани, однако рама без стекол темного монстра почему-то не заинтересовала.
Он скребся в дверь, в стены, вокруг окон, но не входил. Кружил вокруг, как волк возле забравшегося на дерево ребенка, и ждал.
Когда свеча догорела, я зажгла следующую. У меня так стучало сердце, что даже минута растягивалась в бесконечность, и оценить время я никак не могла, но все же отлично понимала: до рассвета явно не хватит. Черная волосатая тварь все кружила и кружила, простукивая своими щупальцами все стенки.
Что же ее не пускает? Свет? Огонь? То, что эта свеча из церкви? Неужели сверкающий отполированной бронзой миниатюрный топорик в полу? Или, может быть, ее останавливают любые стены и Дара тогда находится в безопасности?
Когда я зажигала третью, последнюю свечу, мои руки дрожали. Шуршание на улице не прекращалось, а пламя совсем скоро будет лизать мои пальцы. Как жаль, что я не чувствую холода, зато прекрасно ощущаю жар… Как бы я ни терпела, но все равно закричу от боли, отброшу огарок и настанет тьма.
Прошли долгие мучительные минуты, жар стал невыносим, я разжала руку, кусочек свечки упал на пол и потух.
Скрежет маленьких лапок не прервался ни на секунду. Монстр продолжал ощупывать стены, не находя возможности проникнуть внутрь.
Я вздохнула с облегчением. Пододвинула матрас в центр лабиринта и легла. Меня так трясло, что даже сидеть уже было тяжело.
Так, под равномерное шуршание моей черной смерти, я и заснула.
Глава 18
Меня дергают за ноги и тащат наружу. Спросонья пугаюсь, что это тьма наконец пробралась внутрь и опутала своими щупальцами мои лодыжки, как Дару, поэтому судорожно хватаюсь, ломая ногти, за доски пола, пока пальцы на натыкаются на предметы в центре лабиринта. Открываю глаза и вижу, что вокруг уже светло. Монстр же не выдерживает солнечного света, тогда кто это? Тем не менее, прежде чем обернуться и посмотреть, кто меня тащит, я вцепляюсь одной рукой в брелок с дельфином, продев палец в колечко, а другой хватаюсь за куклу. Эти вещи настолько вросли в пол, что теперь меня так просто не сдвинуть.
Кое-как изворачиваюсь, смотрю на ноги и верещу от ужаса. Меня держит за лодыжки чудовище с сотней лиц. Оно вообще из них состоит. Как булькающее варево в кастрюле, где постоянно всплывает то веточка брокколи, то кубик картошки, то кусочек мяса, так и здесь, в постоянно меняющемся бесформенном серо-розовом мешке кипят тысячи уродливых морд, то и дело проступая сквозь тонкую кожу и тут же прячась в глубине. Руки, однако, человеческие. Обхватило толстыми, как сардельки, пальцами мои щиколотки и тянет к двери.
«Нет!» – кричу я, пытаясь брыкаться, но все бесполезно. Ситуация патовая: чудовище не может сдвинуть меня, а я не могу вырваться из его цепких рук.
Похоже, что оно тоже это понимает. Бурление морд резко активизируется, и из розовой кожицы начинают вытягиваться еще одни руки, ноги и голова. Новое существо отпочковывается от матки с неприятным звуком, словно лопнувшая резинка за мгновение до того, как больно дать тебе по рукам. Обретя свободу, оно тут же начинает менять цвет и форму и через пару секунд превращается в бородатого мужика в клетчатой рубашке, болотного цвета брезентовых штанах и с огромным топором в руках.
«Помогите!» – кричу я изо всех сил, понимая, что это бесполезно. Кто же меня услышит? Начинаю дергаться изо всех сил, и тут лесоруб наносит удар. Его топор опускается постепенно, как в замедленном кино, но врезается в пол со страшной силой. Доски ломаются пополам, щепки летят во все стороны, но моя опора – брелок и кукла – по-прежнему как приклеены.
Дровосек хмурится, делает шаг поближе и снова заносит топор. У меня внутри все обрывается. Наступает такое ледяное, тошнотворное, обреченное спокойствие. Как завороженная, смотрю на блестящую сталь: лезвие стремительно летит вниз и с влажным хрустом врезается в мою кисть.
Я кричу от ужаса, потому что боль почему-то запаздывает и накрывает меня волной только чуть позже. Мужчина с бешенством крушит лабиринт, хотя я уже выпустила куклу уцелевшей рукой и, оставляя кровавые следы на полу, быстро удаляюсь по направлению к двери. Чудовище тащит меня наружу, а я верещу, захлебываясь криком.
Я проснулась с истошным криком, насмерть перепугав Дару.
– Ты чего? – взвизгнула она, отскочив от меня.
Я испуганно осмотрелась. Все на месте. Пол цел, мои руки при мне.
– Кошмар приснился, – выдохнула я и тут же, проигнорировав подругу, выбежала за дверь.
Песок на пляже вокруг моего сарая как будто подметали грубой метлой или здесь очень долго перемещался тот, кто состоит из тонких щупальцев-волосков.
Дара выскочила вслед за мной, проследила за моим взглядом и нахмурилась:
– Что это?
– Монстр из пещеры. Всю ночь кружил вокруг. – Я все-таки решила ей все рассказать.
Обошла сарай и посмотрела на песок с тыльной стороны строения, которая была обращена к невидимой отсюда скале и пещере. Две еле заметные борозды тянулись по пляжу. Здесь оно пришло и ушло. Жаль. Я уж понадеялась, что оно так и ходило вокруг, пока его не спалило солнце.
Дара стояла, испуганными глазами разглядывая следы на песке перед собой.
– Он что? Теперь может ходить? – наконец выдавила она из себя.
– Как видишь, да. Теперь может. Но, слава богу, этот сарай не только конура, к которой меня приковали и дергают за цепь назад каждую ночь, это еще и защита. Монстр не может войти внутрь, так что ничего страшного пока не случилось. Главное – не выходить на пляж ночью. Тебя это тоже касается. С заходом солнца теперь всегда прячься дома.
– О боже мой. – Она сжала виски пальцами.
– Ты ни в чем не виновата. Это мой монстр. Рано или поздно он бы все равно выбрался. Так что, когда меня не станет, все исчезнет…
– Что значит – когда тебя не станет?! – крикнула подруга. – Ты будешь всегда!
Я грустно посмотрела на нее.
– Ты что-то знаешь еще? Да? Говори! – В уголках глаз Дары появились слезы.
Я молчала.
– Не надо со мной как с маленькой. Скажи правду! Почему ты так говоришь?
– Мне осталось дня три, не больше. Я просто знаю. Чувствую смерть за плечом, вижу в отражениях. Помнишь, на снимке? С каждым днем она все ближе. Рано или поздно если не достанусь этому монстру из пещеры, то настигнет она.
– Мы должны что-нибудь придумать! Не может же все быть таким… несправедливым! Ты самая живая и самая смелая из всех, кого я знаю! Ты… настоящая! Не такая, как все. Мы должны отпугнуть и эту штуку в отражениях. Она тоже чего-нибудь да боится, как этот монстр – огня и солнца.
Я опять молча посмотрела на Дару. Вот уж кто смелый. Даже я, трусиха, рядом с ней чувствую себя героем. Ту, что, скорчившись, лежала на полу в спортзале, ту, что пряталась от всех под школьной лестницей, теперь называют смелой. Смешно.
– Мы об этом обязательно подумаем, но после. Сегодня мы должны поймать маньяка, – наконец сказала я. – Кстати, почему ты не в школе?
– Папа уехал в столицу с теми бумагами и картой памяти, а мама что-то приболела. Короче, меня и провожать некому, да и боятся они меня в город отпускать теперь. А с этой твоей штукой за плечом я обязательно что-нибудь придумаю. В книгах должен быть ответ!
– То есть мы можем пойти в полицию прямо сейчас? – спросила я.
– Ну да. Только давай сначала лодку хозяину вернем.
Я про нее и забыла совсем. Она так и валялась на песке недалеко от сарая, куда мы ее вечером вытащили. Мы перевернули ее, встали рядом и водрузили лодку на головы. Хоть и надувная, но весила она все равно прилично, и нести ее на руках даже вдвоем было бы тяжело.