Море сегодня было тихое и ласковое, поэтому не выдержала, разделась и погрузилась в воду. Общение с дельфинами мне давалось с каждым днем все проще. Можно сказать, я научилась думать, как они. Мне уже не нужно было вопить на всю бухту, чтобы позвать друзей. Как только я оказывалась в воде, то, закрыв глаза, сразу чувствовала, где они, даже если нас разделяли километры, и могла послать мыслеобразы так, как будто они плывут рядом. Расстояние вообще не играло никакой роли. Если я хотела быть рядом с ними, то просто была.
Конечно, дельфины приплыли, потому что ждали. Рассказала им, как раньше боялась, что когда-нибудь они оставят меня и уплывут к своим семьям в далекое море, но теперь больше этого страха нет. Ведь когда ты думаешь о друге, а друг думает о тебе, то пространство бессильно разделить вас.
«Ты поняла, – удовлетворенно кивнул Никки. – Мы учили, и ты поняла. Но мы не уплывем, не оставим тебя. Мы ждем, когда ты отправишься вместе с нами».
Глупышки. Они все хотели отвести меня в море, к своей семье, как будто это могло мне помочь. Я не могу дышать, как они, и вечно держаться на воде. Даже если поплыву с ними, то очень скоро устану, захлебнусь и утону. Но я все равно сказала им спасибо.
«Ты тревожна. Убери грусть и тревогу. Прогони прочь, как стаю глупых рыбешек», – посоветовал Никки.
Меня еще терзали вчерашнее путешествие по лабиринту и воспоминания о сестре. Горечь от разлуки была еще очень сильна. Хотела поделиться с дельфинами этим чувством и тут же поняла, как глупо буду выглядеть. Минуту назад говорила им, что расстояние не имеет значения, а теперь собираюсь жаловаться на то, что самый родной мой человек всего лишь уехал в другую страну. Разве есть разница между людьми и дельфинами? Никакой. Если я мысленно хочу быть рядом с кем-то, то разве я уже не рядом с ним? Сейчас существует тысяча устройств, которые донесут твой голос и улыбку хоть на другую планету, а для душевного тепла и поддержки расстояния несущественны.
Эта мысль заставила меня улыбнуться. От горечи и обиды не осталось и следа. Только легкая грусть от того, что я не поняла этого раньше, пока была жива.
Засмеялась и брызнула на Никки водой. Он правильно понял мое настроение и подставил плавник, чтобы вместе рассекать волны на миллиарды блестящих на солнце капель.
Когда мы уже мчались к берегу, увидела, что по пляжу мечется фигурка Дары. Попросила Никки ускориться и вылетела на берег, как Афродита-гонщица: не в пене морской, а скорее вместе с маленьким цунами из брызг.
– Что случилось? – крикнула я.
То, что произошло явно нечто экстраординарное, можно было понять и так: подруга даже не причесалась утром, а в глазах читалась паника.
– Столько всего! – воскликнула она, но обычной радости от предвкушения приключений в ее голосе не было. – Сегодня вышла статья. И не одна! Сразу и в газете, и в блогах. А к нам пришли с обыском!
– Что?! – Мне тут же вспомнился сон. Неужели он, вопреки обычаю, начнет сбываться прямо с утра?
– Представляешь, этот гад Горан явился к нам без всякого ордера! Так мама сказала. Они обвинили отца во взломе кабинета мэра и краже!
– Вот сволочь! Но ты скажи, что это не он…
– Да, я уже заявила, что это я сделала!
– Что?!
– А мне надо было свалить все на милое и доброе привидение? Конечно я.
– А что они?
– Отругали и сказали, чтобы не придумывала опять всякую ерунду, – демонстративно надулась Дара.
Ей все это еще представлялось какой-то игрой.
– А что с отцом-то?
– Он пока не вернулся. До сих пор в столице. Сегодня интервью по телевизору будет давать.
– А там его не арестуют?
– Мы звонили, спрашивали. Он говорит, что у мэра и его полицейских руки коротки.
– То есть они просто ушли?
– Перевернули все вверх дном, так как документы искали, но ничего не нашли и просто свалили.
– Уфф. – Я с облегчением выдохнула.
Проблема от этого не исчезла, но хотя бы отложилась на потом.
– Но и это еще не все! – улыбнулась Дара.
– Боже, что еще?
– Я перерыла вчера всю библиотеку и почти нашла то, что тебя спасет. У меня только первый том, а способ убежать от твоего зазеркального монстра, судя по всему, описан во втором.
– Что, так прямо и написано: «Как девочке-привидению убежать от черного монстра?»
– Почти. Старый монах писал о своем духовном отце. Его преследовал демон, который приближался с каждым днем и был виден только в зеркалах. И он как-то спасся от него!
– Фига себе у тебя книжки. «Некрономикон» не завалялся?
– Не знаю, что это, но могу поискать. Понимаешь, когда распродавалось имущество церкви, отец выкупил всю библиотеку. Правда, говорил, что самого ценного там не оказалось. Вот, видимо, и этого второго тома тоже.
Я тяжело вздохнула:
– Значит, смысла в этом пока нет. Я не могу бегать по музеям вашей столицы в поисках нужной книги. У меня элементарно нет времени. Маньяк важнее.
– Нет! Твоя жизнь – вот самое главное!
– Ну тогда скажи, где искать эту твою книгу.
– В разрушенном храме! – твердо заявила подруга.
– С чего ты взяла, что там хоть что-то осталось?
– Потому что у нашего священника их нет, отец у него уже спрашивал. Да он, собственно, тут тоже типа новенький. Приехал лет десять назад взамен погибшего отца Афанасия и не справился. Тут такая история была: как старый наш игумен помер, так в ту ночь и крыша храма рухнула. Ну и все восприняли это как знак. В итоге, когда нового прислали, у него все наперекосяк пошло. Народ его не принял, потому что ту славу, которая у отца Афанасия была, еще заслужить надо. К нему, бывало, даже монахи из монастыря приезжали советоваться. Когда он помер, ему лет сто было, не меньше. Мэр же, когда его просили денег дать на восстановление храма, только посмеялся. Более того, посоветовал имущество раздать, пока не сгнило. Ну а назначение нового священника почему-то отказались пересматривать, даже несмотря на то что службу вести негде. Восстанавливай, говорят. Вот и мается теперь бедняга. Храма нет, денег на восстановление не дают, народ ни в грош не ставит. Сидит и спивается понемногу.
– Ну и что? Как нам это поможет найти нужную книгу?
– Слушай, не перебивай. Этот отец Владимир – новенький который – что мог себе в дом забрал, а книги из дома отца Афанасия и из храма, кроме Псалтыри и Библии, раздал. Ну как раздал… за взнос на восстановление храма отдавал, то есть распродал, по сути. Только вот он не все нашел. Папа хорошо отца Афанасия знал и говорил, что у того особо ценные тома, те, что не для всех, где-то припрятаны были. На распродаже он их не нашел, а новый поп их тоже в глаза не видел.
– То есть священник, который в храме каждый угол изучил, ничего не нашел. Бомжи и мальчишки за десять лет тоже не наткнулись, а мы вот прямо пойдем, и книги нам сами в руки прыгнут?
– Нет у нас бомжей, а уважение к вере сильно. Никто в старый храм не ходит. Даже Стефан опасался божественного гнева. Так что шансы есть.
– А ты-то не боишься?
– Я даже не крещеная. Мать говорила, что это должен быть сознательный выбор, а отец не возражал. А я лучше буду как бабка, к которой все советоваться ходили, а не как наш поп, который только спивается потихоньку.
– Ну хорошо. Сходим в твой храм, поищем. Но сначала три важных дела: во-первых, добудь, пожалуйста, мне зеркальце, факелы и фонарик. Меня тут каждую ночь атакует черный монстр, а я его даже разглядеть не могу в темноте. Во-вторых, хочу сходить в город и еще раз пообщаться с мальчиком-призраком. Не понравился он мне в прошлый раз, как будто его напугало что-то. То ли наш этот новый знакомый следователь из столицы, то ли еще что. Вот хочу выяснить. Вдруг удастся разговорить.
– А третье?
– У нас еще две дорожки в лабиринте осталось. Мне нужно успеть. Не знаю почему.
Дара, услышав про «успеть», тут же погрустнела.
– Пойми… я уже умерла. Не знаю, как оказалась здесь и зачем, но мне отмерен точный срок. Я не из тех призраков, которые веками бродят по коридорам замка. Тот, кто перенес меня сюда, завел таймер, и он тикает независимо от моего или твоего желания. Мне очень хочется остаться здесь, с тобой, но это выше и больше меня. Вряд ли книжка из храма, даже будь она написана каким-нибудь волшебником, сможет меня спасти.
Она так и сидела, понурившись.
– Но это не значит, что я сдамся без боя. Мы сходим в храм, обещаю. Но в первую очередь – дело маньяка. Почему-то мне кажется, что Стефан еще жив и его можно спасти, – добавила я.
Дара вскинула голову, удивленно подняла брови и посмотрела на меня:
– Почему ты так думаешь?
– Не знаю. Чувствую. Он не сразу их убивает, так что время не ждет. Но сначала зеркальце и факелы. Сбегаешь?
Дара вернулась через час. Я уж думала, случилось что, и собиралась идти навстречу, когда она ввалилась ко мне с охапкой факелов, отчего-то счастливая и раскрасневшаяся.
– Там моего папу по телевизору показывали. Я только самый конец застала. В поселке все об одном говорят: как он нашего мэра там припечатал, любо-дорого послушать. Все в одно свел: и закрытие завода, и проблемы с транспортом, и взятки. Ох, что теперь будет! Даже про меня сказал, дескать, что документы ему помогла добыть дочь и ее друзья. «Молодежь, которым небезразлична судьба родного города и страны», – во!
– Как твоя мама?
– Ну кашель уже почти прошел. Она так возмущена обыском, что мгновенно выздоровела. Говорит, будь ее мать жива, то изошел бы наш мэр сейчас поносом, и, дескать, жаль, ей эти способности не перепали.
– Это хорошо. Ты в город со мной пойдешь?
– А то!
Я не выдержала, раскрыла принесенную Дарой детскую пудреницу и посмотрела за спину. Жаль, никак не измеришь расстояние линейкой. Вот сколько эта черная мерзость проползла за день? Вроде еще сутки у меня есть, а дальше, как повезет. Все решится завтра.
Лайнер уже уплыл вместе со всеми туристами, владельцы лавочек и кафешек, приехавшие из-за гор на фестиваль, вновь позакрывали свой бизнес и вереницей цветастых машинок, как перелетные гуси, уползли по серпантину за перевал. Город привычно опустел и снова превратился в место обитания уставших пожилых мужчин да унылых бабушек. Еще бы, когда глава города планомерно его уничтожает, откуда взяться вере в хорошее? Тут остались только те, кому все равно. Все активные уже уехали туда, где люди строят будущее, а не разрушают его.