оручениям» при начальнике Бюро безопасности Борсханы. Во всяком случае, так обещал Траоле. Бонгани знал, что он врет. Даже если операция завершится благополучно – а это вовсе не факт, – бывший подчиненный не пустит бывшего начальника обратно во власть. Скорей всего, Траоле прикажет его ликвидировать. Таковы законы аппаратных игр, и не только в Борсхане.
Но пока Бонгани действовал в соответствии с договоренностями. Правда, не особенно рассчитывая на то, что и Траоле соблюдает все условия их соглашения. Поэтому он несколько раз проехал по одним и тем же улицам: вначале в одном направлении, потом в противоположном. Машин на улицах было мало, он быстро убедился в том, что слежки за ним не ведется. И только тогда направился к своей настоящей цели.
Полчаса езды – и он был на месте. В пригороде, где располагалась его бывшая загородная резиденция, заасфальтировали дорогу. Других перемен он не заметил. Вид заброшенного дома со сгоревшей крышей и разбитыми окнами отозвался в сердце Бонгани печалью. Но что поделаешь? Бессмысленные революционные традиции любой страны предписывали уничтожать имущество свергнутых хозяев жизни. И даже если колесо истории вдруг проворачивалось в обратную сторону, руины никогда не восстанавливались. Иначе коттедж разгромили бы четыре раза, и трижды восстановили, а сейчас бригада строителей спешно отстраивала бы его в четвертый раз, а садовники вырубали бы дикие заросли вокруг и заново разбивали цветущий сад. Но бессмысленность потому и бессмысленна, что поддерживает уничтожение, а не созидание!
– Знал бы ты, Абрафо, сколько радостных часов я провел здесь, отдыхая от службы, – проговорил Бонгани, спускаясь по крутым ступеням и подходя к железной двери подвала в углублении, под каменной аркой. – Какие вечеринки, какая еда, выпивка, какие девочки! Ты никогда этого не узнаешь, жалкий щенок…
Он осмотрел дверь и убедился, что никто не пытался ее взломать. Во всяком случае, серьезных попыток не предпринимали. Может, потому, что часто подвалы таких заброшенных вилл были заминированы. А ценностей в них, как правило, никто не держал.
– Ничего, мы еще покажем, кто чего стоит, – впервые за долгое время Бонгани позволил себе совершенно искренние нотки – и голос его звучал далеко не миролюбиво.
Он коснулся кнопки электронного замка, выводя его из спящего режима – загорелась красная диодная лампочка. Не обманула фирма: благодаря потайной электролинии и солнечной батарее на ближайшем дереве, аккумулятор остался в рабочем состоянии. Впрочем, он знал и способы отпереть замок при отключенном питании. Бонгани ввел код, красный цвет сменился зеленым, дверь ожила, внутри включились сложные механизмы, они тихо загудели, втягивая четыре стальных штыря, намертво соединяющих дверь со стальной рамой.
Бонгани с трудом вытянул на себя толстенный овальный люк. Из подвала зловеще повеяло затхлым духом склепа. Он включил свет, открыл один из трех вделанных в бетонные стены сейфов. Их содержимое могло наполнить запахами склепа многие богатые дома Хараре, Парижа, Лондона, Нью-Йорка…
Порывшись в содержимом стального хранилища, он извлек наружу тонкую папку. На ней почерком самого Бонгани было написано: «Поиск Архангелов». Почерк за прошедшие годы мало изменился.
Таким же почерком был написан рапорт на имя полковника Траоле, который долго читал его внимательно и напряженно, то и дело облизывая сохнущие губы. С аналитикой у него было плоховато, а утвердить важный план – значило принять на себя серьезную ответственность. Бонгани наблюдал за ним, сдерживая улыбку превосходства. Он был доволен собой. Заручился поддержкой на вершине пирамиды власти, продумал вполне реальную операцию, подобрал подходящего исполнителя…
Рафаил сидел напротив. Подстриженный, выбритый, прилично одетый, он преобразился, и приобрел вполне цивилизованный вид. Казалось, он даже рад возвращению в большой мир! Во всяком случае, участвовать в операции согласился, не задумываясь. Впрочем, если выбирать между суровым трибуналом БББ и не очень сложной акцией в России, то его решение вполне объяснимо…
– Теперь изложи все своими словами! – приказал Траоле, отложив наконец документ. Взгляд у него был не очень осмысленный.
Бонгани кивнул.
– Настоящее имя Самуила – Дмитрий Быстров, до экспедиции жил в России, в городе Тиходонске, сейчас должен жить там же. Во всяком случае, других вариантов у него нет… Там его мы и найдем…
– Кто это «мы»? – раздраженно спросил Траоле. – Ты с этим французом?
– Нет, – терпеливо объяснил Бонгани. – В условиях России чернокожие люди привлекают повышенное внимание, и не могут действовать свободно и неприметно. Поэтому, в Москву выедет один Рафаил. Там он вступит в контакт с нашими молодыми земляками, обучающимися в московских вузах и попутно торгующих наркотиками. Раньше у БББ имелись списки таких лиц, и они привлекались для выполнения некоторых деликатных заданий. Думаю, сейчас такая практика сохранилась…
– Разумеется, – кивнул Траоле.
– У наших земляков имеются связи среди местных отчаянных ребят, – продолжил Бонгани. – Их называют «крышей». То есть прикрытием от бандитов и полиции…
– Конечно, они ведь и сами бандиты, – еще раз кивнул Траоле.
– Через эту «крышу» Рафаилу должны предоставить двух-трех исполнителей, он проинструктирует их и направит к Быстрову. Они заберут у него карту и привезут Рафаилу.
– А если не привезут?
Бонгани развел руками.
– Тогда ниточка оборвется. И мы будем искать другие способы…
Траоле покладисто кивнул.
– Да. Только искать вы их будете в камерах Фермы…
– Как прикажет руководство, – смиренно ответил Бонгани. – Но я успел переговорить с Первым министром господином Афолаби. Он считает, что я уже достаточно сделал для того, чтобы не возвращаться на Ферму. И он лично взял под контроль эту операцию.
– Что?! – Траоле вскочил. – Как ты смел действовать через мою голову?!
– Мы с господином Афолаби долго работали, и он меня не забыл, – сказал Бонгани, стараясь, чтобы торжество в голосе не перекрывало нотки покорности.
Траоле бросил на него горящий ненавистью взгляд. Если бы взгляды могли испепелять, от подчиненного осталась бы только горстка пепла. Но Бонгани по-прежнему был целым и невредимым.
– От БББ требуется подготовить московский канал и финансировать поездку, – спокойно и уверенно сказал он. – Подготовку Рафаила я возьму на себя, она займет около полугода. Основная задача – привыкнуть к цивилизации от которой он был оторван столько лет, и освежить его русский язык. Да, может, и французский тоже… Так, Рафаил?
Тот усмехнулся, но ничего не сказал. Только когда они вышли из кабинета, он решился открыть рот.
– С французским у меня все в порядке.
– Ну и ладно. А когда вернешься, мы можем вернуть тебя в джунгли, к твоим любимым буру. Если, конечно, пожелаешь…
– Думаю, мое место уже занято. Представь себе, что ты захочешь вернуть себе кресло, которое сейчас занимает этот клоун, – он кивнул на бронзовую табличку рядом с дверью: «Полковник Абрафо Траоле». – Разве он обрадуется?
– Вряд ли… Скорей, отправит меня обратно в тюрьму.
– В джунглях все еще жестче – съедят, сожгут или скормят крокодилам… Да и что-то меня в лес уже не тянет… Если бы ты не выдернул меня оттуда так неожиданно, все было бы вообще в порядке…
– А в чем непорядок?
– Как-нибудь расскажу, – сказал Рафаил. И тихо добавил:
– Может быть.
Тиходонск, 2013 г.
В плотных тенях под старой засыхающей яблоней терпеливо ждали трое. Двое сидели на корточках, положив локти на колени, третий стоял, внимательно рассматривая дачный домик за хлипким невысоким забором.
Беглого взгляда было достаточно, чтобы уловить в них то, что отличало от обычной для этого места и времени неблагонадежной публики, шатающейся по ночным улочкам дачного поселка с незатейливым названием «Фруктовый». Арестантская посадка, позволяющая экономить силы на этапе, черная одежда, не соответствующие сезону перчатки и трикотажные лыжные шапочки, уверенные, развязные манеры, присущие людям, не признающим чужого мнения, а главное, высвечиваемые неверным светом луны лица, наглядно подтверждающие учение Ломброзо о прирожденном типе преступника, – все это никак не могло принадлежать мелким ночным воришкам или местным забулдыгам, соображающим на троих. Они не разговаривали, только когда со стороны лесополосы раздался дуплет браконьера, добывающего зайцев из-под фар, один с усмешкой поднял палец, а второй одобрительно кивнул.
Наконец наблюдатель скатал вниз края трикотажной шапки, и его лицо закрыла черная ткань с узкой прорезью для глаз. В руке блеснул ПМ. Двое других тоже надели маски и приготовили оружие. У Ежа был потертый ТТ, а у Худого и вовсе – допотопный наган.
– Пушками не машите, он там один! И без лишнего базара, «тереть» я буду! Шмонаем только по документам, ни на какие цацки пасти не разевать – нам не за них башляют выше крыши!
– Да мы уже вкурили, Волчара, что ты по кругу ездишь? – хрипло проговорил его спутник. – Что ты так стремаешься? Первый раз на делюгу вышли?
– Глохни, Еж! Меня Адлан на это дело подписал, и спрос с меня будет! А я с вас спрошу! Запомните, хозяина не трогать! Я тебе спецом пятый раз в уши дую! А ты, Худой, понял?
– Ну, – Худой кивнул.
– Гну! Тогда пошли!
Они быстро перескочили через забор, прошли по узкой дорожке мимо яблонь и слив и, не касаясь ступеней, взобрались на крыльцо. Волчара монтировкой отжал дверь и все трое, с оружием и фонарями наготове, осторожно вошли в дохнувший жилым теплом дом. Лунный свет проникал в окно, слабо освещая аскетично обставленную комнату. Лучи фонарей рыскали по углам. Первый скрип половицы раздался в комнате, когда чужаки уже стояли полукругом у дивана, над спящим под легким одеялом человеком.
– Вставай, Самуил, – сказал Волчара негромко. – Вставай. Дело к тебе есть.
Он протянул руку к плечу, укрытому клетчатым пледом. Но дотронуться не успел: с неожиданной ловкостью хозяин перевернулся на спину и сел, сбрасывая с себя одеяло. В руках его был карабин! Такого от мирного садовода никто не ожидал…