перетасовал и направился в ближайший сад. Наименователи все шагали за ним, соблюдая дистанцию в двадцать шагов. Когда в аллее сада показалась молодая женщина, ведущая за ручку девочку лет четырех, диркосм подошел к ней и спросил, умеет ли ребенок читать.
- Нет, что вы! - ответила мать.- Читать Маруся еще не умеет.
- Тем лучше! - сказал диркосм и, разложив на земле бумажки, попросил ребенка выбрать одну из них и отдать матери. Девочка так и сделала.
- "Тетя Лира",- с удивлением прочла женщина.- Кто это?
- Не кто, а что,- огорченно произнес диркосм.- Так будет называться космический корабль.
- Не обижайтесь, это я такое название придумал,- заявил Белобрысов.- В честь одной гражданочки… Вернее, в память о ней.
- Я считаю, что мы все должны проголосовать за отмену подобного наименования,- громко произнес я.- Назвать так корабль!..
- Название вполне идиотское,- высказался Терентьев.- Но оно уже существует. Закон есть закон!.. Да и кто знает, может, эта тетя принесет нам удачу. Увы, Терентьеву "эта тетя" удачи не принесла.
11. ДЕНЬ ОТБЫТИЯ
И вот настало 12 июня 2150 года - день нашего отбытия в небесное пространство. "Тетя Лира" стояла на плаву в открытом море на траверзе Толбухина маяка. Был полный штиль, и наш громадный космический транспорт - гибрид звездолета и морского корабля - четко отражался в водах Балтики. С утра палуба его кишела людьми, провожающими своих родственников, корреспондентами, сотрудниками СЕВЗАПа и просто любопытными. Все время снижались на универвелах новые и новые посетители.
В этой толпе с некоторым удивлением приметил я и дядю Духа. Неся пузатый портфель, престарелый ароматолог целеустремленно лавировал среди публики, направляясь к трапу, ведущему в глубь корабля. "А он-то зачем сюда явился?" - мелькнула у меня мысль. Но я тотчас забыл о нем, ибо увидал в воздухе Марину; рядом с ней на детских универвелах летели моя дочка Нереида и сын Арсений. Нажав кнопки вертикального спуска, все трое припалубились возле меня и спешились, прислонив универвелы к фальшборту. Я повел свое семейство во внутренний коридор. Мы подошли к Пашиной и моей каюте. Я постучал в дверь, ибо знал, что однокаютник мой здесь: он заранее сказал мне, что никого не известил о дне отлета, поскольку "долгие проводы - лишние слезы", и добавил к этому странное двустишие:
Должник из дому уезжает - Его никто не провожает.
Когда мы вошли, я заметил, что Павел поспешно убрал со столика бутылку.
Марина и дети бегло оглядели каюту, пожелали Белобрысову счастливого возвращения, и мы вышли в коридор.
- Тебе не кажется, что в каюте пахнет как-то странно?-тихо спросила меня жена.-У меня даже возникло подозрение, что товарищ твой пьет не условную, а безусловную водку…
- Этого я за ним не замечал,- ответил я.- Но сегодня особый день, а Павел, как я тебе уже говорил, убежденный ностальгист, причем, он самоприкреплен к двадцатому веку. Учти, что в те времена люди при особых обстоятельствах употребляли иногда безусловные спиртные напитки. Но куда это так торопится дядя Дух - смотри, смотри!
Дядя Дух, торопливо выйдя из библиотеки, сразу устремился в противоположную дверь - в чью-то каюту. Через несколько секунд он выбежал оттуда и направился по коридору в сторону кают-компании.
- Час от часу не легче! - тревожно сказала Марина.- Поверь, он здесь неспроста! Он фанатик! Ты должен предупредить Терентьева!
- Марина! Марина! - воскликнул я.- Ну о чем я должен предупредить Терентьева? Да, дядя со странностями, но разве может замыслить он что-либо заведомо дурное!
- От него всего можно ожидать!.. Вот увидишь… Я показал жене и детям корабельный информа-ториум, рубку визуальной вахты, госпитальный сектор, сауну, камбуз, лаборатории. В спортзале Нереида и Арсений принялись было играть в рюхи, но в это время по локальной передающей системе послышался голос космоштурмана:
- Провожающие! Прощу распрощаться с отлетающими и покинуть "Тетю Лиру" в течение пяти минут!
Расставшись с Мариной и детьми, на верхней палубе я опять мельком увидел дядю Духа. Портфель его утратил недавнюю округлость. У меня шевельнулось неясное подозрение, захотелось подойти к ароматологу и спросить напрямик, что он делал на корабле. Но дядя Дух уже взвился в высоту на своем универвеле.
Вернувшись в каюту, я застал Павла Белобрысова в понуром состоянии. От него явственно пахло безусловной водкой. Он сидел в кресле, уставясь глазами в пол. При виде меня он встал и продекламировал с пафосом:
Мы на небо отбываем Не такси и не трамваем,Выпьем стопку коньяка И взовьемся в облака!
Затем, уже с улыбкой, от протянул мне листок бумаги:
- Читай, Степа! Это прощальный привет матушки-Земли… Понимаешь, я тут, извини, в гальюн на минутку удалился, а вернулся - на столике это вот воззвание лежит… Упорный человек твой дядюшка! В старинные времена из него великий мученик науки мог бы получиться или, наоборот, жгучий прохвост!
На листке зеленым светящимся шрифтом было напечатано следующее:
"Отважные космопроходцы!!!
Меня не будет с вами в пути, но я буду незримо присутствовать на корабле вашем как КОМЕНДАНТ ПО ЗАПАХАМ.
Дабы внести в жизнь вашу ароматическое разнообразие, я снабдил "Тетю Лиру" набором ароматов высокой концентрации. Запахи будут варьироваться в течение всего полета. Появление запахов благовонных и антиблаговонных будет происходить по разработанной мной художественно-контрастирующей схеме. Пример: запах Магнолии Цветущей - запах Ила Болотного; запах Розы Весенней - запах Навоза Свежего. Именно такая система сменности создаст вам ощущение многогранности и полноты бытия.
Сохранность ароматических веществ и своевременность их распространения гарантируются высокой прочностью и термоустойчивостью микробаллонов Елецкого и точностью действия пробок Тетмера.
На первую декаду вашего полета считаю нужным ввести в действие Запах Кошачий, дабы даровать всем вам ощущение домашнего земного уюта.
Пусть радость принесут вам земные ароматы на вашем небесном пути!
Комендант по запахам Ф. Благовоньев"
Прочтя эту прокламацию, я подумал, что жена моя, быть может, и права: в действиях дяди Духа есть нечто фанатическое.
В дальнейшем выяснилось, что микробаллончики он успел широко распространить во многих помещениях "Тети Лиры". Вскоре значительная часть их была найдена и уничтожена, но какое-то количество уцелело, ибо некоторые из них дядя ухитрился спрятать в самые неожиданные места: в тепловентиляционные прорези, в малые контейнеры техсклада, в складки изолировочной обивки аудиториума. Отдельные серии баллончиков были снабжены полимагнитной облицовкой и покрыты "хамелеоновой" краской, что затрудняло их обнаружение.
Однако вернусь к дню нашего отлета.
Едва я успел прочесть воззвание дяди Духа, как из динамика послышался голос Терентьева:
- Уходим в пространство! Каждый занимает свою компенсационную камеру!
Мы с Павлом открыли две узкие дверцы в переборке каюты и вошли в некое подобие шкафа, весьма тесного. Мы стояли рядом, нас разделяла только решетчатая стенка. Дверцы автоматически закрылись: охватывая, оплетая меня, выдвинулись эластические щупальца. Запахло озоном и каким-то лекарственным составом.
Белобрысов и здесь не мог отказать себе в удовольствии пошутить в рифмах; как бы сквозь сон услыхал я его голос:
В полете свою проверяя судьбу, Два парня стоят в вертикальном гробу.
Но "гроб" сразу же утратил свою вертикальность. Я почувствовал короткий толчок, рывок и ощутил себя уже не стоящим, а лежащим; лежа я падал куда-то в небытие. А вскоре я уже ничего не ощущал. Меня как бы не стало.
12. ТРЕВОЖНЫЕ ДОГАДКИ
- Каждый считает вслух до десяти! - услышал я механический командный голос.
При счете "десять" дверцы компенсатора распахнулись, и мы с Павлом шагнули в свою каюту. Часы-календарь показывали 14.05. и 14.06.2150 по условному земному времени. Скорость была неощутима; о том, что мы летим, можно было догадаться только по негромкому вибрирующему гудению, доносившемуся из главного отсека, где работал уравнительный альфоратор. На круглом телеэкране, вмонтированном в подволок каюты, мерцали звезды, разбросанные среди черного пространства.
- Первое - извините, граждане,- ощущение от космоса непраздничное,проговорил Белобрысов, садясь в кресло у столика.- Все тело ноет, будто сто стометровок пробежал, а в душе какое-то смутное ожидание.
Какие дьяволы и боги К нам ринутся из темноты Там, где кончаются дороги И обрываются мосты?
- И понимаешь, Степа, мне кажется сейчас, будто я видел сон, а теперь проснулся,- но это тоже сон. А потом проснусь во сне - и опять буду во сне. И так без конца…
Скажи мне, на какого пса Дались нам эти небеса?..
- Разве ты, Паша, забыл, что врач-синдролог рекомендовал всем нам в течение первых четырех декад полета не размышлять на отвлеченные темы в не думать о макропространственных формах материального мира? Он советовал в это время чаще размышлять о вещах и делах земных, вспоминать своих родных, близких.
- А ежели мне никого вспоминать не хочется? - с какой-то странной интонацией произнес Белобрысов.
Мне стало неловко, я понял, что задел его больное место: ведь он, при всей своей разговорчивости, ни разу не упомянул при мне о своих родных; очевидно, они чем-то обидели его.
- Благ-за-ин, Паша! Извини меня! Постараюсь больше никогда не напоминать тебе о твоих близких,- торопливо высказался я и сразу ощутил, что только усугубил свою бестактность. Павел смотрел на меня хмуро, исподлобья; мне показалось даже, что слезы навернулись на его глаза.
- Степан, незачем тебе передо мной извиняться,- после долгой паузы проговорил он.- Родни близкой на Земле давно у меня нет, одни только дальние родственники. Может, на Ялмезе кой-кого близкого встречу, на это вся надежда…
Средь множества иных миров Есть, может, и такой, Где кот идет с вязанкой дров Над бездною морской.