ачок".
Выслушав это, я откровенно сказал Карамышеву, что подобная теория мне кажется шаткой. И добавил, что между увиденными мною чудищами и смертью Стародомова есть какая-то причинная связь. Карамышев поморщился. Быть может, он решил, что у меня завелся "пунктик". Я вышел из спора, чтобы не утверждать его в этом подозрении. Ведь доказать я ничего не мог.
Вернувшись в каюту, я застал там Павла. Он был мрачен.
- Скоро, кореш мой безалкогольный, мы все на этом Ялмезе танго "Белые тапочки" спляшем. Нет, с этой планеточкой людям на "ты" не сойтись!
Клаустрофобке, деве молодой, Агорафоб в любви признался раз, А та в ответ: "Союз грозит бедой, Нужны пространства разные для нас!"
Когда я поведал своему другу о чудищах, поначалу он тоже выразил сомнение, но иного порядка, нежели Карамышев.
- Степа, может, они только показались тебе страшными? Может, землянам с непривычки все чужое кажется опасным и уродливым? Но ведь внешность-то обманчива.
Людоед, перейдя на картофель, Исхудал от нехватки жиров - И его заострившийся профиль Агрессивен вдруг стал и суров.
Потом, после длительного молчания, он сказал: - Ты, Степа, человек с прочной психикой. Может, и правда, там за камнями какие-то башибузуки кантовались. Но ведь умер-то Стародомов-бедняга не насильственной смертью, а от молниеносной проказы - так наш Дантес-зубодер определил… Страшное лицо у покойника было, мы все ошарашены… Мы его без всякой торжественности к тем восьми подхоронили… Но ужинать, Степа, все равно надо идти.
Даже чувство состраданья, Даже адский непокой От принятия питанья Не отучат род людской.
…За ужином властвовало молчание. Когда дежурный начал разносить тарелки с чечевицей, выращенной в теплицах "Тети Лиры", Павел не удержался и сердито прошептал:
- Опять эту высокополезную отраву дают!
Чечевицы он терпеть не мог, и это навело его на кое-какие мысли.
- Степа, а у того типа, что за камнем ховался, в руках ничего не было? Может, отравили товарища нашего? Нахлобучили, скажем, на голову мешок - а в нем какая-то быстродействующая химия. А потом мешок под мышку - и айда в лес.
- Нет, Паша. Так могут поступать существа враждебные, но разумные. Я тебе повторяю: за камнем пряталось существо злобное, но неразумное…
- Но ты же сам гуторишь, что между смертью Стародомова и этими злыднями закаменными есть какая-то связь.
- Я уверен, что есть! Но поймем мы все только тогда, когда высадимся на материк.
- Все ясно, Степа!
Волк ведет разведку воем - Не откликнется ль волчица.
Человек в разведке боем Должен истины добиться!
О разведке - разумеется, не "боем", а научной - подумывали все, в том числе и Карамышев. В тот же день были сформированы три поисковые группы: Центрально-континентальная, Южная и Северная. В последнюю, самую малую по числу участников, вошли Константин Чекрыгин (второй космоштурман и он же - специалист по инопланетным религиозным культам), Юсси Лексинен (космолингвист и спелеолог), Павел Белобрысов и я. Главой был назначен Чекрыгин, я нес ответственность за катер и безопасность на море. Всех поисковиков обязали соблюдать величайшую биологическую осторожность; однако не в связи с гибелью Стародомова, а в общем, широком смысле. Ведь все тогда еще (кроме меня) считали, что погиб астроархеолог по эндогенной, а отнюдь не экзогенной причине.
Нашей группе дали "вольный режим" - без жесткого графика передвижений; от нее не ждали серьезных научных открытий, ибо направлялись мы в ту часть материка, где климат суровее и где при съемке было обнаружено мало поселений городского типа. Поздним вечером мы при помощи чЕЛОВЕКА "Коли" переместили из корабельного склада в трюм катера контейнеры с лингвистической аппаратурой, белковыми консервами, концентратами, брикетным хлебом и прочими припасами.
- Жратвой на полгода запаслись,- резюмировал Павел.- Теперь главное - успеть съесть все это до того, как окочуримся.
Свинья молодая сказала, рыдая:
"К чему мне запас пищевой!
Я кушаю много, а в сердце тревога - Останусь ли завтра живой?"
24. У ВРАТ БЕЗЫМЯНСКА
В семь утра по местному времени мы вчетвером (плюс приданный нам чЕЛОВЕК "Коля") спустились в судоотсек, где, опираясь на распоры, стоял наш универ-катер № 2. Я занял место в рубке, остальные прошли в обзорную каюту. Наверху раздвинулись створы люка, над катером нагнулся челночный кран - и через мгновение мы повисли над палубой "Тети Лиры". Затем перемещающий агрегат плавно опустил нас на воду. Наша Северная группа отбывала первой, и весь личный состав, стоя у фальшборта, провожал нас в путь. Все выкрикивали добрые пожелания.
По океану шла зыбь. Я поспешно отвел катер от борта "Тети Лиры". Поскольку первую стоянку нам предстояло сделать более чем через тысячу километров, я, чтобы спрямить путь и держать курс на Север вне зависимости от очертаний берега, вывел катер далеко в океан. Затем задал двигателю экономический режим - сорок километров в час. В этот момент ко мне подошел Павел.
- Надоело мне в каюте сидеть. У них там ученые разговоры… Подсменить тебя не треба?
- Нет. Курсопрокладчик - на фиксации… Ты какой-то хмурый, Паша, сегодня. Не захворал ли ты? - Здоров как бык… У меня, Степа, теория одна прорезалась. Все думаю.
Что со мною творится - Я и сам не пойму:
Я б уснул, да не спится, Все не спится уму.
- Что за теория?
- Степа, у меня твои чудища из головы не выходят. Может, это из-за них вся планета опустела? Может, они-то всех тут и угробили?
У людоеда душа болить, На сердце печаль-досада:
Придется опять кого-то убить - Ведь жить-то все-таки надо.
- То есть ты утверждаешь, что всех разумных ялмезиан уничтожили именно монстры?! - удивился я.- Предположение смелое, но бездоказательное. Чудища эти - явление отвратительное, но частное. Я убежден, что к общему ходу событий никакого отношения они не имеют. Но как тебе такое в голову пришло?
- Не знаю. Ни с того ни с сего.
Подбежал к нему подонок, Разрыдался, как ребенок:
"Просто так, просто так Дай мне денег на коньяк!"
Впоследствии я не раз удивлялся этой странной прозорливости моего друга.
17 августа мы без происшествий прибыли в точку намечавшейся высадки. Но эта условная точка, как выяснилось, интереса для нас не представляла. Низкий, топкий берег,- и вдали небольшое селение, состоящее сплошь из полуразрушенных одноэтажных домиков.
- Тут пиплиотеки не найтешь, нам кород нужен! - заявил Лексинен. Он знал сорок шесть земных и тридцать восемь инопланетных языков, но на всех говорил с ингерманландским (а по определению Павла - с чухонским) акцентом.
- Лингвист прав,- поддержал его Белобрысов.- Надо дальше двигаться.
Нам у вас учиться надо, Облака и журавли,Все, чего не сыщешь рядом, Обозначится вдали.
- Здесь нет места для стоянки,- присоединился я.- А в трехстах километрах севернее - по картосъемке - находится крупное поселение.
- Что ж, продолжим путешествие,- подытожил Чекрыгин.
Теперь я вел катер, следуя изгибам береговой линии. В 14.20 вдали показались как бы черные горбы, торчащие из моря; то были затонувшие коммерческие суда. Вскоре стали видны створные знаки, вдающийся в море мол, накренившиеся подъемные краны, пакгаузы с провалившимися крышами. В десятке километров севернее порта, на расстоянии трех километров от океана, за песчаными заносами, из которых торчали верхушки фонарей и засохших деревьев (там когда-то, по-видимому, был парк), простирался большой город. Среди пяти- и шестиэтажных домов выделялось несколько высоких конусообразных строений - очевидно, религиозно-культового назначения.
Я выдвинул из рубки антенну анализатора и навел ее на берег. Матовую поверхность экрана пересекла тонкая, не толще волоса, линия.
- Никаких признаков технической деятельности, никаких энергоотходов. Город пуст,- отрапортовал я.
- И все-таки нужна визуальная проверка,- настороженно заявил Чекрыгин.Если там есть хоть одно разумное существо, мы обязаны разъяснить ему цель своего прибытия и испросить разрешение на временное пребывание в данном населенном пункте.
- Учтите, что при верхнем режиме катер расходует два кубика энерговещества на каждые десять километров,- предупредил я.
- Все-таки нужен облет. Экономия - экономией, а дело - делом.
- Есть! Иду на облет! - четко произнес я.- Всем пройти в обзорную каюту!
Я повел катер к гавани. Некоторые фарватерные бакены уцелели, другие были сорваны штормами. Сам фарватер заилился, обмелел. Метрах в ста от берега я перешел на воздушный режим и взял курс на город. Мы его облетели дважды. Я почти не отрывал глаз от приборов, так что разглядывать улицы было некогда; успел только заметить, что со многих крыш полосами слезла зеленая или розовая краска, обнажив платиновую фактуру кровельных листов.
- По земным масштабам здесь жило около пятисот тысяч населения,- услышал я в переговорник голос Чекрыгина.
- Не заметили ли вы сооружений оборонного, военного характера? - спросил я.
- Насколько я понимаю - нет.
- Не везет тебе, Степа, не на ту планету нарвался,- пошутил Белобрысов.Но ты не огорчайся.
Если б знал Колумб заранее, Что откроет Новый Свет,Заявил бы на собрании, Что в отплытье смысла нет.
…Мы вернулись в порт, где я приводнил катер в ковше. Когда-то он служил стоянкой для небольших спортивных судов. Теперь вход в него с моря преграждал широкий песчаный бар, что было нам на руку: даже в шторм сюда не дойдет большая волна. Пришвартовав наше суденышко к причальной стенке, мы начали высадку. Погода стояла теплая, но Чекрыгин приказал нам облачиться во всепогодные комбинезоны, ибо мы покидали катер на длительный срок. Последним на берег сошел я, предварительно задраив все люки и включив охранную систему.
Мы шагали по крупным шестигранным камням, между которыми росла высокая колючая трава. От нее исходил горьковатый запах. Он не был неприятен, но чем-то тревожил меня. Я подумал, что дядя Дух сразу бы определил его ингредиенты. Вслед за этой мыслью последовала другая, уже привычная: если бы в день отлета с Земли я предупредил Терентьева о том, что посещение "Тети Лиры" дядей Духом таит в себе опасность, Терентьев был бы сейчас жив, и смерть его не висела бы на моей совести. Мне вспомнился стишок Белобрысова, продекламированный им по какому-то другому поводу: