— Но… но я думала, что ты всегда…
— Всегда что? Хотела сидеть дома, готовить и убирать? Или женить людей? — На ее губах появляется и исчезает улыбка, так и не успев добраться до глаз.
Угрюмые тени на лице немного разглаживаются, когда она смотрит на наградные листы в рамках и красно-белые логотипы компании. Я знаю, что она ищет в сертификатах мое имя. Забавно, они не хотят отпускать меня в Нью-Йорк, но хотят, чтобы мне предлагали такие поездки, потому что этим можно хвастаться и использовать для поисков более выгодных брачных партий. Что-то вроде: «Посмотрите на нашу умницу-девушку, которую чуть не отправили в Нью-Йорк, но она, конечно, никуда не поехала». Родителям жениха вовсе ни к чему подозревать, что будущая невестка захочет строить карьеру и после замужества, боже упаси! А так — смотрите, какая хорошая девочка!
Не обращая на меня внимания, тетушка Бу продолжает рассказ:
— Галерея была маленькой, без всяких наворотов, как в этом твоем офисе, и, конечно, не такая шикарная, как галерея Джахангир. Ее владелец, мистер Дорабджи, был все время в разъездах, поэтому я занималась всем: и бухгалтерией, и продажами. Как же я веселилась, ставя красные точки на картины!
Она смеется как-то по-новому, совсем не так, как та Шейла Бу, которую я знаю. Я всматриваюсь в нее внимательнее. Тетушка кажется помолодевшей. Хмурые морщинки между бровями разглаживаются, возле глаз появляются смешливые лучики, а глаза сияют даже в тусклом свете нашего коридора. Вот она смеется снова, и в этом звуке я слышу надежду и невинность.
— Знаешь, а ведь когда мне было восемнадцать, меня приняли в Оксфорд на курс изобразительных искусств.
Что?
Тетя выдает эту новость походя, словно складывает в тележку продукт из списка покупок в магазине. На улице внезапно прекращается дождь, и в коридоре повисает такая звонкая тишина, что мне в ней мерещится эхо: Оксфорд, Оксфорд.
У меня опять галлюцинации? Мне послышалось?
Нет, она же не может говорить об Оксфорде? Ну, о настоящем Оксфорде?
Моя Шейла Бу?
В коридоре мигает свет, и непостижимым образом в душном полумраке вырисовывается образ нового человека. Я словно вижу тетушку Бу в первый раз. Крохотная золотая птица на цепочке на ее шее, поблескивая, поднимается и опускается с каждым вдохом.
Мы с кузенами все время гадали, кто мог подарить ей эту подвеску. Однажды украшение куда-то пропало, и Шейла впала в отчаяние. Я не преувеличиваю, она рыдала как белуга. Оказалось, что ее полоумная сестра, моя тетушка Рама Бу, мама Аиши, взяла ее поносить и зачем-то оставила в морозилке. Там птица и обнаружилась. Она свисала с бараньей кости, торчащей из полиэтиленового мешка. Скандал, устроенный Шейлой сестре в тот вечер, вошел в семейные легенды. Кажется, с тех пор у Рамы Бу с памятью стало еще хуже. Серьезно, она оставила серебряные серьги в листьях пажитника, которые сушились на кухне! Как бы то ни было, больше к этой подвеске тетушка Рама не прикасалась. Как, в общем-то, и все остальные.
А может, это подарок тетушке от дяди Балли? Не похоже, потому что дядюшка, скажем так, не самый внимательный супруг. К тому же он не балует жену подарками. Да он вообще никому ничего не дарит!
Оказывается, столетняя цементная крыша у нас над головами протекает: четыре тяжелые капли падают мне на голову и сбегают вниз по лицу как слезы.
Бедная Шейла Бу.
Эта неожиданная мысль появляется из ниоткуда, как в титрах к фильму. Люди моего возраста не жалеют старшее поколение. Да мы их вообще за людей не считаем!
Мой сотовый звякает напоминанием поблагодарить «ПНР Глобал Рисёрч». Ах да, у меня же буквально на днях было с ними собеседование, потому что сейчас как раз набирают отдельную исследовательскую команду с фокусом на азиатско-тихоокеанских клиентах. Все прошло хорошо, и я должна была послать им еще одно письмо с благодарностью и уточнением, не нужна ли им еще какая-нибудь информация. Так, мне надо просто остановиться и быстро его набрать, пока Шейла Бу идет передо мной по коридору по направлению к лифту.
— Кто такой «ПНР Глобал»?
Я чуть не вскрикиваю от испуга:
— Тетушка Бу! Ты меня напугала!
Как она могла оказаться прямо возле меня? Разве она не шла впереди?
— Ой, прости! — говорит она без тени сожаления на лице.
На душе у меня заскреблись кошки. Господи, сделай так, чтобы она не увидела этого письма!
«Спасибо за собеседование, и я очень рада, что мы сумели преодолеть разницу между нью-йоркским и бомбейским временем».
Черт побери!
— Да никто. Это просто… клиенты… которые рассматривают нашу кампанию как исполнителей их заказа. У нас было собеседование.
Она продолжает спокойно смотреть на меня своими блестящими глазками. Она все поняла. О боже, она прочла сообщение. Я чувствую это! О, только, пожалуйста, ничего не говори родителям!
— Тебе надо быть осторожнее, — говорит она, откашлявшись, — с тем, что ты пускаешь в свою жизнь. — Потом, словно решившись на что-то, резко меняет тему: — Ладно, что это я. Давай лучше подумаем об этом бедном одиноком молодом мужчине!
Шейла останавливается перед дверями лифта и задумчиво наблюдает за его медленным ходом.
— О ком?
— Да об этом юноше, Арнаве.
При звуке его имени у меня внутри все сжимается. Но я согласна обсудить эту тему, только бы отвлечь тетушку от письма. Меня охватывает такое сильное желание сбежать от нее куда глаза глядят, что я начинаю покачиваться, перекатываясь с пяток на носок. Это дает телу хоть какое-то ощущение движения, иначе я могу сорваться с места и убежать. Или начать брыкаться, как стреноженный ослик.
— Как ты можешь так о нем говорить, тетушка? Ты же общалась с ним всего пару минут!
— Разве ты сама не видишь? Он же смертельно нуждается в жене! Даже не улыбается!
— Серьезно? Тетушка! Ради всего святого, как это может указывать на то, что ему нужна жена!
— Ну, мы же не знаем, может быть, у него какие-то проблемы со здоровьем. Которые может излечить жена. Я знавала таких мужчин. — Она поворачивается ко мне и шепчет на ухо: — Те, кто сразу не улыбаются, просто очень зажаты. Стоит такого женить, и все! Болезнь излечена! — Шейла Бу смеется и победно вздымает руки.
Пожалуйста, пусть это будет разговор не о сексе. Пожалуйста. Только не это!
— Если бы ты была стройнее или он меньше ростом, я бы свела тебя с этим юношей Арнавом на раз-два! А так вы с ним выглядели бы как Лорел и Харди.[20] — И она снова смеется над собственной шуткой.
Нет, это похуже разговора о сексе. Конечно же…
Правило договорных браков № 1: сердечная привязанность, ришта, возникает только в случае, если мужчина и женщина подходят друг другу физически. Сочетаемость в личностном плане или даже на уровне групп крови и вовсе считается глупостью и святотатством.
И боже упаси! Между мной и юношей Арнавом ничего нет и быть не может. Я не собираюсь закончить как Сана. Я слышала, что сейчас она живет в США на визе иждивенца, поэтому работать там не может. И все это благодаря ее муженьку, Барату Гупте. Так что даже сейчас из-за своего офисного романа, находясь в шаге от руководящей должности, она все еще без работы.
— Нет, тетя Шейла, только не мистер Арнав. Он — мой босс. Это запрещено.
— Что запрещено?
— Отношения… то есть браки между коллегами. Если со мной произойдет что-то в этом роде, мне придется уйти с работы.
Тетушка открывает рот, собираясь возразить, но я ее останавливаю:
— Да ладно, ты же знаешь, как я вкалывала, чтобы попасть в эту компанию! И в эту команду. Мне пришлось пройти шесть раундов собеседований, чтобы мой босс согласился меня нанять.
— Что? Что это значит?
— Это значит, что я хорошо умею делать свою работу. И я хочу продолжать ее делать, чтобы зарабатывать собственные деньги и ни от кого не зависеть. Так что кто угодно, только не он, договорились? Пожалуйста!
Она останавливается в коридоре возле перекрещенных поручней лифта и заглядывает в глубокую шахту. Толстые жгуты проводов тихо двигаются вслед за лифтами.
— Ачча.[21] Наверное… Ну ладно, пусть так.
Что?
Пустой лифт останавливается напротив нас.
«Пусть так?» Я не верю своей удаче. У тетушки перед носом подходящие мужчина и женщина, и она не станет их сталкивать лбами только потому, что из-за этого я могу потерять свою работу и все усилия, которые в нее вложила? Подождите, она точно здорова?
— Хм, дай-ка мне подумать, кто подойдет этому юноше.
Да, она здорова. Всё в порядке.
Да уж, Лорел и Харди! Будь во мне больше злости, я бы сказала, что Шейла Бу и дядя Балли — само воплощение этой комической пары, причем во всех отношениях. Но я такого не скажу, потому что в глубине души я человек добрый, неконфликтный, что бы вы там ни подумали.
— Чало, чало,[22] тетушка, поторопись, а то у меня скоро обед закончится!
— Ах да, да. Он уже нас ждет.
— Кто нас ждет? Куда мы вообще идем?
Я подталкиваю ее пышную филейную часть в маленький тряский лифт. Кстати, как бы мне выкрутиться и умолчать о сегодняшней встрече выпускников? Зная Шейлу, а я ее хорошо знаю, могу гарантировать, что она заявится туда следом за мной, тут же превратив меня в парию. Ей прекрасно известны все мои школьные друзья и их семьи, и работники школы и их семьи тоже. Это издержки профессии свахи. Такое впечатление, что я живу в постоянном полицейском оцеплении.
— Что, твоя мать тебе не сказала? Я же предупредила ее, что заберу тебя по дороге к нему. Мы едем к Пандиту Верме, известному астрологу из Байкалы! — произносит она с торжеством, будто преподносит долгожданный подарок.
Значит, никаких покупок, хвала небесам! И никаких обсуждений писем к «ПНР Глобал». Хотя, держу пари, она ничего толком не увидела, кроме названия компании, которое для нее решительно ничего не значит. Она легко может решить, что это какой-то магазин, который торгует сари. Я спасена.