— Зоя, все в порядке? — Мистер Арнав стучит в дверь, и его голос заставляет меня вздрогнуть еще сильнее.
— Да… все хорошо!
— Вам что-нибудь нужно?
Если бы не телефонный звонок, я бы точно разрыдалась из-за заботы в его интонациях.
— Нет, нет. Я сейчас выйду.
Отрицательный. Отрицательный. Отрицательный.
Повторяй так, будто от этого зависит твоя жизнь.
«Твоя жизнь — шутка, у тебя ни гроша за душой…»
Да что с тобой, Шейла Бу? Хватит мне звонить!
Почему она не пишет сообщений, как все остальные нормальные люди? Или не оставляет сообщений на автоответчике? Зачем звонить, когда тебе явно не хотят отвечать?
«Твоя личная жизнь, ООО! Ты будто вечно в запасных…»
Да что же это такое!
— Алло? Зоя, это ты?
В туалете голос Шейлы кажется скрипучим, как у почтенного старца, попавшего на рейв-вечеринку. Ну а кто еще, спрашивается, мог ответить на звонок? Она же позвонила мне на сотовый!
— Как там твоя встреча, девочка?
У меня перехватывает дыхание, словно я только что поднялась на Эверест, несмотря на головокружение и сломанную кислородную маску.
— Хорошо, все прекрасно. Это замечательная вечеринка. Да, я тут отрываюсь… Прости, мне тут весело.
— А, хорошо. Ты же все еще в Хар? Ты не гуляешь там… эээ… с друзьями по… эээ… по Бандре? То есть по Бандре Рекламейшн?
До окна туалета долетают громкие приветственные крики от театра «Ранг Шарада», где публика начала выходить на улицу после представления. Тест падает на пол.
— Нет! Я не в Бандре. А почему я должна быть именно там? А?
— Это прекр… хорошо! Я только об этом и хотела спросить. Держись подальше от этого района, хорошо? Тут было ДТП, слишком много машин!
И тут мужской голос на заднем плане шепчет: «Поторопись!»
— Пока, Зоя! — запыхавшись, говорит она. — Не ходи в Бандру!
Щелк!
Что это было? Я не слышала ни о каком ДТП и не видела пробок.
— Зоя, я захожу! — решительно заявляет мистер Арнав.
Раздается стук в дверь. Он что, все это время сидел за ней? И зачем он собирается ее ломать? Чтобы напугать тест и заставить его работать быстрее?
— Нет, нет! Все в порядке! Я выхожу.
Босс стоит так близко к двери, что я влетаю прямиком в него, и от удара он падает прямо на большую двуспальную кровать в темной комнате. Это зрелище — мой босоногий начальник, распростертый на смятых простынях, — действует на меня как удар электрошоком. Я никогда не видела его без обуви. Босая нога каким-то образом кажется… интимной, личной, даже больше, чем приглашение в этот дом, падение на кровать и использование теста на беременность в его туалете.
Я чувствую, как лицо обдает жаром. Может, мне надо немедленно уволиться? Нельзя же видеть коллег в таком состоянии.
За распахнутыми французскими окнами шумит темное море, а по обе стороны от кровати с бархатным изголовьем стоят два встроенных книжных шкафа. Такое впечатление, что кровать добавили к обстановке в последнюю очередь. Она кажется такой мягкой и уютной, что хочется забыть обо всем, опуститься на нее и закрыть глаза. Морской мост Бандра — Ворли вдалеке переливается, как драгоценность.
Его кровать. Интимность.
Зоя, беги!
— Простите, пожалуйста! — воплю я.
Подождите, что это там стоит на полке? Не романы ли Кэролайн Грэм? Не он ли дает их Чоту? Нет, ерунда какая. Это невозможно.
Он поднимает руку:
— Нет, нет, я сам виноват. Это вы простите! Но у вас точно все в порядке?
— Да. — Я вздрагиваю. — Аптекарю придется ждать внуков от кого-то другого.
Он как будто собирается улыбнуться, но, передумав, вздыхает. И жестом указывает на стальную тарелку, стоящую на прикроватной тумбочке. Там лежит сэндвич с двойным сыром, разрезанный на шесть частей.
— Я заказал для вас кое-что перекусить. Да, вы уже отказывались, но мне подумалось, что нелишне будет подкрепиться после…
Рядом с тарелкой — красная плитка «Кит-Ката».
— Ну, сладкое тоже помогает, — добавляет он.
И мне внезапно хочется отсюда бежать. Как можно быстрее и как можно дальше. От него.
Но я не двигаюсь с места. Не знаю, сколько времени я уже здесь провела. Мы молча стоим рядом, забыв о сэндвиче и шоколадке. В комнату пробивается мерцающий свет от уличного фонаря. У меня подкашиваются ноги, мне нужно сесть. Но старинное кресло стоит слишком далеко, в самом углу большой комнаты. И на нем лежит его пижама, а я не буду трогать его пижаму. Ни в коем случае! Почему я вдруг думаю о том, что она, наверное, мягкая и теплая, словно он только что ее снял?
Стоп! Стоп!
Я сажусь на край его квадратной кровати лицом к туалету, почти не касаясь серо-синего полосатого покрывала. Театральные зрители уже разошлись. Остались только мы, вдвоем в его спальне, и море, вздыхающее вдалеке. Время от времени слышатся крики играющих детей.
— Ну что, — решается заговорить он, — похоже, встреча выпускников оказалась не очень веселой.
Шелестит покрывало. Сев рядом со мной, он вновь вздыхает. Мы не касаемся друг друга, но каким-то непостижимым образом его вздох обволакивает меня теплом.
— Да, мне было не очень весело.
— Я так и думал.
Я знаю, что должна быть благодарной ему за заботу, но я так потрясена, мне так стыдно, и я испытываю такое облегчение, что даже в голову не приходит сказать что-то вроде: «Да, вы были правы». Вместо этого я выдаю:
— Почему? Вы же не были ни на одной?!
Зоя, заткнись! Посмотри, как потускнели его глаза, идиотка!
— Простите… Я не хотела…
Я перестаю теребить край покрывала и подол своего платья и наконец отваживаюсь сказать правду:
— Я сейчас настолько не в себе, что даже не понимаю, что говорю. Я не хотела… огрызаться.
— Вы и не огрызались. — У него такие длинные ноги, что ему нужно сгибаться в пояснице, чтобы обхватить колени руками. А чтобы взглянуть на меня, ему приходится склонить голову набок, а потом задрать вверх. — Хотя, по-моему, вам как раз стоило бы этому научиться, чтобы люди перестали вами пользоваться.
Я вытягиваю спину еще сильнее, сдвигаясь как можно ближе к краю кровати, и едва не падаю.
— Никто мной не пользуется. Я же не настолько глупа. Просто у меня было очень непростое время, и мы с моим парнем… у нас очень сложные отношения. Которые теперь точно в прошлом. Навсегда. — Последнее слово я произношу с нажимом.
Но зачем я столько болтаю, пытаясь изложить ему всю свою биографию? Зачем ему знать, что все произошло в день, когда мне предложили стажировку в Нью-Йорке и моя жизнь била ключом? Ха! Если тогда она била ключом, чем же тогда она бьет сегодня вечером? Нет, несмотря на то, что произошло в его туалете, я хочу, чтобы он видел во мне сильную женщину, а не перепуганную дуреху, влипшую в неприятную историю. И разумеется, хорошего профессионала.
Ну да, я как раз сижу на кровати своего начальника, вместе с ним самим, что многое говорит о моем профессионализме. Мне правда надо отсюда уйти.
Но вместо этого я вскакиваю и отправляюсь в туалет.
— Так вы увлекаетесь пилатесом?
— Что?
— Я там видела книгу по карибскому пилатесу, — киваю я на дверь. — Вы были на Карибах?
— Нет.
На его глаза словно надвинули жалюзи. Живой, заботливый и открытый Арнав исчез в одно мгновение.
— Это книга… друга.
Он опустил лицо, и я больше не вижу его глаз. Судя по мертвому тону, книга принадлежала явно не другу. Надо будет сказать Шейле Бу, что не так уж он и одинок. И почему это меня так задело? Наверное, такая отсроченная реакция на события этого вечера.
Он быстро встает с кровати и принимает привычную позу «мистера Арнава»: руки сложены на груди, покачивание взад и вперед.
— Оставайтесь здесь столько, сколько вам нужно. Потом я отвезу вас домой, — говорит он, когда молчание чересчур затягивается.
Точно. Тема закрыта. Мне намекают, что пора удалиться.
— Не надо никуда меня везти. Я могу вызвать такси.
Он и так достаточно позаботился обо мне, к чему ему лишние хлопоты.
— А я вас не спрашиваю. Одна вы никуда не поедете.
У меня почему-то защемило сердце. Как странно. Я устала, вот и реагирую на все не так.
Зоя, уходи, пока опять что-нибудь не натворила.
Мы выходим из лифта в ярко освещенное фойе, и я надкусываю «Кит-Кат». Тут откуда ни возьмись налетает компания очень энергичных малолеток и набрасывается на моего босса, размахивая палками.
— Дядя Арнав! Теперь вы наш пленник!
Самая шустрая долговязая девчонка даже забралась к нему на плечи, один из мальчишек обхватил его ногу. Арнав легко удерживает их на руках, подбрасывает и рычит, делая вид, что сейчас укусит за руку.
— Привет, пираты!
Что?! Мистер Арнав имитирует голос Джека Воробья из «Пиратов Карибского моря»? Кто этот человек? Я его не знаю!
— И почему это вы все еще гуляете? Ну-ка, давайте домой, уже много времени!
— Сегодня ужин запаздывает. У нас еще есть десять минут. — Девочка лет семи с тоненькими хвостиками на голове внимательно и с явным любопытством смотрит на меня. — Это ваша новая подружка?
Да что же у меня за день такой!
— Эээ… нет, мы вместе работаем.
— А мне она нравится, она смешная. — Ну конечно, учитывая смазанную подводку для глаз и фирменную прическу бешеного ежика. — И, кажется, хорошая. А еще любит шоколад, — добавляет она, глядя на оставшуюся половину моего «Кит-Ката».
Спасибо, что хоть она не вспомнила про Лорела и Харди.
И «смешная» звучит точно лучше, чем «беременная».
— Нам предыдущая не нравилась. — Мальчуган, вцепившийся в ногу Арнава, деланым шепотом произносит: — Она злая. Правда, Миша? — Все взгляды устремляются на долговязую девочку. — И ходит в спортзал по сто раз в день!
— Она говорила, что хлеб — это дьявольский соблазн, который портит бедра. — И Миша покачивает бедрами в танце, радуясь, что до нее дьявол так и не добрался.
С какой инопланетянкой он встречался? Кем бы она ни была, он для нее слишком хорош.