Я сжимаю в руке телефон, словно надеясь скрыть от всего мира прочитанное сообщение.
— Нью-у-у-Йо-о-орк… — тянет слоги Арнав. — Интересно.
Эта приклеенная на экран монитора заметка будет преследовать меня всю жизнь.
— Да, правда? Я и не знал, что Зи интересуется подобными местами.
Зи?
Моя рука падает на пластиковый стул, и громкий скрип режет нервы. Зи? Лалит никогда не называет меня Зи. Ему это сокращение не нравится, оно ассоциируется у него с названием телеканала с ширпотребными шоу. Словно почувствовав мои сомнения, он сжимает руку на моем плече, и пальцы больно впиваются в кожу.
Я схожу с ума?
Знает ли Арнав о моих поисках работы или поверил той ерунде про Селену Джонс, что я ему наплела?
— О, я верю, что Нью-Йорк ей интересен… — тянет Арнав с непроницаемым выражением лица. — Даже очень интересен. Правда, Зоя?
Черт. Конечно же, он не купился на ту глупую ложь. Я должна была догадаться.
Пожалуйста, ничего не говори, только не говори Лалиту.
Я же не согласилась на эту вакансию. Не говори, иначе в моей жизни будет на одну совершенно ненужную драму больше. А Лалит никогда больше не сможет мне доверять. Это того не стоит. Я рискую потерять все, чего с таким трудом добивалась.
Подросток-официант со стуком кладет на стол написанный от руки счет. Лалит тут же его подхватывает и начинает внимательно изучать.
— Какого черта! Нас обсчитали! — И он со стуком возвращает счет на стол.
Он явно не желает уходить отсюда жертвой обмана, хоть потери и невелики. Несогласие потерпеть поражение от какой-то забегаловки явно перевешивает инстинкт защиты своей территории.
— Я скоро вернусь, — говорит он, аккуратно обходя Таню, будто она заразная.
Телефон моей кузины внезапно разражается какофонией воплей и грохота. Это что… хеви-метал? Нет, не может быть. Это также маловероятно, как и ее способность поглощать нормальную пищу.
— Алло, мамочка? — Таня отходит и замирает возле стола, где шесть престарелых дам с наслаждением облизывают пальцы.
А мы остаемся.
Арнав и я.
Наедине.
Затихает песня о безумном влюбленном, и многолюдная улица на мгновение погружается в тишину.
Никаких конференц-залов, никаких презентаций, никаких телефонов. Только он и я, очень близко друг к другу.
Я не должна на него смотреть. Не должна. Но эти ароматы… кожа, пахнущая мускусом, и лосьон после бритья, отдающий какой-то пряностью…
— Так значит, Зи, хм? — Арнав склоняется ко мне, очень близко, и мужской запах выжигает в моем мозгу черные дыры. — Я и не знал, что вас зовут Зи.
Они снова сливаются в единое целое, дракон Арнав и Арнав из моего телефона… О боже, у меня в голове туман.
Надо мной действительно пролился дождь из мужчин. Жених, тайный поклонник, бывший, Арнав… Вдруг в голове со щелчком встает на место какая-то важная деталь, будто в замочной скважине проворачивается ключ. Когда он наклоняется к моему уху и задевает щетиной щеку, мозг отключается окончательно. Возможно, безвозвратно. Его губы задерживаются в опасной близости к мочке моего уха, его дыхание оказывается таким теплым, что заставляет думать о растаявшем шоколаде.
— Зи… — Бархатный шепот вибрирует прямо внутри уха. — Это очень… тебе идет.
Меня охватывает дрожь, как будто под кожей начинают взрываться петарды. Разве могут уши быть настолько чувствительными? Господи, это тянет на двадцать баллов из десяти. Лалит в лучшем случае набирал пятерку, даже наркоша Аман был не больше семи.
О боже, я не в себе. Прекрати! Подобные мысли уже считаются изменой! Этот Арнав должен вернуться в телефон! Потому что во плоти он для меня очень опасен.
Над головами проносится поезд, обдавая волной оглушительного грохота и унося ее с собой. А потом настает секунда полной тишины, после которой мой мозг начинает постепенно распознавать звуки: стук лопаток для жарки, голоса, разрозненные ноты фисгармонии и других инструментов поющих факиров. Ухо продолжает существовать в собственном мире, потому что Арнав не торопится отстраняться. Можно подумать, что он хочет, чтобы все заметили, что он делает… и хочет, чтобы это увидел Лалит… Голова не желает об этом думать, и я не боюсь, что нас увидят. Нью-Йорк, замужество, письмо — все это кажется таким далеким.
— Зоя! — Таня врывается в морок, как резкий луч серебристого света. У нее раскрывается рот, словно она увидела привидение. Ох уж эти идеально-белые ровные зубы, результат регулярного отбеливания. — Мы должны идти. Сейчас же!
— Да? — От облегчения я чуть не падаю на пустые тарелки.
Слава богу. Нет, я так не могу. Я не могу позволить себе чувства к начальнику, это меня погубит.
Она чуть качает головой и бросает взгляд в сторону Лалита, который уже идет к нам, явно гордясь победой, одержанной над рабочим классом, и восторжествовавшей справедливостью.
— Все в порядке? — спрашивают Лалит и Арнав в один голос.
Лалит рассеянно смотрит по сторонам, Арнав шлет мне пронзительные взгляды. Значит, мы вернулись к ипостаси дракона. Хорошо.
— Все в порядке, — жизнерадостно отвечает Таня. — Мамочка просто хотела показать нам кое-какие украшения, которые она подобрала на свадьбу Зои. И показывать их она будет в доме нашей тетушки Рамы Бу. Все уже там собрались. У ювелира есть только два часа, а потом он улетает в Бельгию за бриллиантами.
Украшения? Бельгия? В доме Рамы Бу? Так, минутку. Неужели у неё голова такая же пустая, как ее желудок? Иначе с чего бы она решила, что мои украшения окажутся в ее доме? Если уж на то пошло, их привезут ко мне домой.
Мы идем к «ауди» Лалита, которую он припарковал в темном закутке между каменным железнодорожным мостом и заброшенной фабрикой. Лалит идет впереди, за ним следует Таня, что-то яростно набирая в телефоне. Арнав идет рядом со мной, наши руки почти соприкасаются.
Каково это — вложить руку в его теплую ладонь?
— Не верю ни единому слову этого бреда про украшения. Напиши, что происходит, как доберешься домой, — шепчет Арнав, наклоняя ко мне голову.
Стоит взглянуть на него, и сердце тает. Впереди торопится Лалит тяжелыми короткими шагами, а в моей голове появляется еще одна неверная мысль: почему у нас с ним нет этого?
У меня и Лалита! И что «это» такое, чего нам так недостает? Связь? Ощущение комфорта от общения? Особое понимание? Наверное, все сразу. И еще многое другое, однако я не смею не то чтобы подбирать этому названия, но даже думать об этом.
Пока мы садимся в машину, я — вперед, Таня — назад, Арнав стоит рядом с дверью, глядя на меня как-то странно. Лалит передает мне свой кошелек, чтобы пристегнуться. Машина трогается, а Арнав продолжает стоять на том же месте, в тени, его отражение в зеркале с каждым мгновением становится меньше.
К счастью, от ресторана до дома Рамы Бу недалеко. Всю поездку Таня сидит с неестественно прямой спиной и почти не отвечает на неловкие попытки Лалита завязать беседу. Я ее не виню, мне бы тоже не хотелось болтать с человеком, который меня отверг. В конце концов Лалит замолкает, и мы втроем в этой выстуженной машине погружаемся в молчание. Потом я замечаю, как Таня осторожно достает из клатча влажную салфетку и делает вид, что чихает в нее, на самом деле стирая помаду. Вот как. Выходит, Рита Чача не знает о ее проделках. Интересно.
Сегодня дороги пустуют, и нам встречаются лишь несколько машин да стаи бродячих собак, роющихся в мусоре. Кажется, город чувствует нашу тревогу и позволяет быстрее добраться до причины, заставившей Таню согласиться сесть со мной в одну машину. В последний раз мы ехали в одной машине, когда нам было по пять лет и папа угощал нас мороженым. Машина принадлежала папе. Все пять минут, что мы провели вместе, мы дрались, за что были, разумеется, наказаны и лишены мороженого. Сейчас мы не деремся, но общий настрой не изменился.
— Лалит, не хочешь зайти на чай? — поворачиваюсь я к нему, когда машина подъехала к древнему, без лифтов дому Рамы Бу.
Правило договорных браков № 100500: никогда не прогоняйте родных мужа, особенно самого мужа, и при каждом удобном случае кормите их, пока не взорвутся.
Если я его не приглашу, мама будет в ужасе.
Однако я замечаю, как за моей спиной замирает Таня. А потом она начинает судорожно махать руками, показывая, что я должна от него избавиться. Что происходит?
Подождите.
Неужели они узнали, что меня пригласили на работу?
Поэтому сейчас все сходят с ума? Да нет, откуда они могли знать. Даже я не успела прочитать ТО письмо, а оно пришло всего пятнадцать минут назад. Не могут же они удаленно просматривать мои сообщения. Или могут?
— Все в порядке, Зоя, уже и правда поздно. Так что, девочки, идите без меня.
Лалит не обнимает и не целует меня перед Таней. Даже не бросает на меня вопросительных взглядов, как сделал бы на его месте другой человек. Да я и не возражаю, потому что костлявый палец Тани уже вонзается мне в спину, побуждая взлететь по лестнице со сверхзвуковой скоростью.
— Прекращай! Ты хочешь, чтобы я свернула себе шею на этих ступенях?
— Господи, да тебя не сдвинуть с места, как Шейлу Бу! Хоть раз в жизни поторопись, Толстуха!
— Ну и беги вперед, раз так торопишься, доска!
Я не успеваю дотянуться до белой кнопки дверного звонка, тяжелая деревянная дверь распахивается, словно к нашим шагам прислушивались, и за порогом показывается Рита Чача, мать Тани.
В гостиной уже собралась вся семья: Ронни Чача, Шейла Бу, Каран, Юви, мама, папа и Рама Бу. Меня охватывает ужас. Все, кого я вижу, хмурятся, меряют шагами комнату или делают и то и другое. Даже дядюшка Балли вздыхает и качает головой. Что-то случилось. Что-то очень серьезное. Я цепляюсь за дверную ручку, второй рукой хватаясь за сумку, нащупывая телефон.
Еще с порога я вижу взлохмаченную Аишу, тихо всхлипывающую на диване в гостиной. Рядом с ней сидит Пельменная Свекровь, неуклюже гладя ее по спине: