Х-хэк! Меч просвистел над головой вовремя присевшего ярла. А он неплохой воин, даже если и берсерк. Но левый-то, левый, так и пыжится, рычит что-то. Ну, размахнись же, давай! Хельги нарочно подставил грудь. И воин, стоявший слева, замахнулся… зацепив клинком толстую шею своего приятеля-берсерка. Так тому и надо, нидингу! Что, хрипишь? А вот тебе еще! Ярл сделал неожиданно длинный выпад, целя мечом в горло берсерка. Судя по воплю и фонтану хлынувшей крови, удар вполне достиг цели. Напарник убитого заволновался. Жидковат парень. Интересно, хоть кого-нибудь уже захватили в плен? А почему б не этого? Светлоголового, тонкошеего, с оттопырившимися ушами. Ловким ударом Хельги выбил у него из рук меч… Впрочем, кажется, тот и сам его с удовольствием выпустил. Пал на колени, прося пощады.
— Возьмите его, — обернулся ярл. Вытерев меч травой, убрал в ножны. Прошелся, оглядывая поле битвы. Дружинники уже подсчитывали трупы врагов, снося их в одно место, у самого брода.
— Шестнадцать убитых, ярл, — с улыбкой отрапортовал Ярил Зевота. — И несколько — исчезли.
— То есть как это — исчезли? — удивленно приподнял брови ярл.
— Утонули, видно, в реке, — бодро пояснил Ярил. — Но, может, и убегли.
— Чтоб их утащили тролли, — Хельги выругался. — Впрочем, если и убежали, невелика беда — раз напали, все равно уже про нас знали. А где пленный, тот, лопоухий?
— Да леший его знает. Может, и зарубили невзначай.
— Ну, да пес с ним.
Пройдя вдоль реки вверх по течению, разбили лагерь. Дружинники ярла сноровисто вырубали колья — устраивали шалаши. Артельщики уже разложили костер. Зачерпнув из реки воду, бежал с котелком Михряй, весь такой довольный, прямо-таки светящийся, еще бы — в бою вел себя достойно, не трусил. Раненный в руку Овчар взял принесенный котелок здоровой рукой, повесил над костром, Ярил подкинул нарубленного сухостоя. Заклубился еле уловимый дымок, темные ночные кусты окрасились оранжевым светом. Невдалеке разложили еще один костер — дружинный, варили похлебку, смеясь, пересказывали друг другу эпизоды сражения:
— …а я-то ему ка-ак промеж глаз, а он…
— …бежит на меня, глазищи — во! Горят, как у совы. Ну, думаю…
— …прямо в спину!
Ярл прислушивался, переодеваясь в разбитом для него шатре. Молодцы дружинники, не подвели, да и не зря взял с собой самых умелых. Пусть их не так много, но зато какие! Два десятка воинов повел с собой Хельги-ярл, когда, простившись со Снорри, повернул насад к правому берегу Волхова. Все вроде предусмотрел — и отъезд с толпами провожающих, и воинов выбрал лучших, и время — удачное, а вот всего в голове удержать не смог. К берегу причалив, дернулись за проводником — ан, нету! Не подумал об этом ярл, совсем из головы вылетело. И, как назло, Найдена отправил уже с Никифором, наказав ждать в известном месте. Сам-то его найдет теперь? Не нашел бы, если бы не вспомнил про Жердяя. Длинный костистый парень, этакая сухостоина, на насаде отыскался, да сам же Хельги его туда и пристроил, только позабыл потом. А вот, когда надо — вспомнил. Места лесные Жердяй знал изрядно, уж куда лучше, чем ярл, хотя и тот при нужде мог бы и сам отряд повести, да лучше подстраховаться, чай, не зима — болотины кругом, трясины непроходимые. К месту Жердяй пристатился. Согласился сразу, только часть монет вперед попросил — передал родичу своему, Трофиму Онуче.
— Сбереги, — сказал, — дядько Трофиме.
Трофим усмехнулся в усы:
— Сберегу.
Остальные монетины зашил Жердяй в пояс, который и потерял сегодня в гуще битвы. Упал в реку пояс. Вот Жердяй и нырял полночи, всю-то реченьку излазив. Так и не нашел ничего, вернулся грустный.
— Что, зря сходил? — участливо спросила его Малена. — Ничего, не кручинься, князь еще раз заплатит.
— Ага, заплатит, как же! — Жердяй расстроенно развел руками. — Дел у него больше нет, как растяпе всякому вдругорядь платить.
— А это кто с тобой? — Малена кивнула на стоявшего за Жердяем отрока. Высокого, белоголового, с засунутым за пояс большим пастушьим кнутом.
Жердяй оглянулся:
— А, это Лашка, пастушок местный. Сильно он нам помог. Говорит, князь обещал куну.
— Вот, и ему куну, — притворно посетовал Ярил Зевота. — Так никаких кун не напасешься. А что нам, сирым?
Малена расхохоталась:
— Это ты-то сирый? Молчал бы уж про свои оболы.
— Про какие оболы? — под общий смех насторожился Ярил.
— Про монеты ромейские, — напомнила девушка. — Про которые ты вчерашнюю ночь хвастал.
— Я хвастал?!
— А то кто же?
— Цыть, князь идет!
Завидев идущего к костру ярла, все, встав, поклонились.
— Что за шум у вас? — подсаживаясь к огню, осведомился князь.
— Парень местный пришел, пастушонок.
— А… — Хельги с улыбкой посмотрел на пастушка. — Ну, иди же сюда, не бойся.
— А я и не боюсь. — Отрок смело взглянул на ярла.
— Здорово ты нам помог, не скрою. — Встав, Хельги положил руку на плечо пастушка. — Коры, правда, мог бы и поменьше взять.
— Думал, не заметите.
— Да уж заметили. Как ты догадался, что там точно засада?
Пастушок вдруг засмеялся:
— Коровы.
— Что — коровы?
— Краснуха, корова наша, чужих издалека чует. Так упиралась у брода, еле в воду загнали.
— Ах, вот оно что…
— Ну, а потом присматривался. Заметил траву примятую, и следы чужие… ну, не наши, наши в такой обувке не ходят. После на холме спрятался, малых со стадом домой отправил.
— Молодец, — одобрительно кивнул Хельги. — Как звать-то тебя?
— Лашком.
Ярл вскинул брови:
— Что-то не похож ты на лентяя!
Пастушок пожал плечами:
— Так уж прозвали.
— О чем это они? — удивленно поинтересовался Ярил у Малены.
— «Лашк», — тихо повторила та. — То по-весянски — «ленивый»
— Ну и ну, — покачал головою Ярил. — Это ж надо так парня назвать!
— Проси, Лашк, награду, — улыбнулся ярл. — Да не стесняйся. Куну, две?
Пастушонок покачал головой:
— Мне не надо кун.
— Да он, видно, корову хочет, ярл!
— И не корову… Возьми меня с собой, князь! Я хороший воин.
— С собой? — Хельги удивился. — Но что тебе в нашем деле?
На глаза отрока вдруг навернулись слезы:
— Сестрицу мою недавно убили. Страшно убили, опозорили. Хочу отомстить.
— Знаешь кому?
— Чужакам, тем, с которыми вы бились сегодня.
— Так они ж убиты!
— Все ли?
— Хороший вопрос. Что ж, будь по-твоему, Лашк. — Ярл посерьезнел. — Пойдешь впереди, с Жердяем. Он у нас провожатый.
Глаза отрока сверкнули.
— Клянусь, ты не пожалеешь о том, что взял меня, князь!
Покончив с похлебкой, разбрелись по шалашам — спать. Как водится, выставили сторожу со всех сторон — у реки, у холма и близ лесной опушки. С этими предосторожностями согласились все, даже Никифор.
— Признаю, Хельги-ярл, свою ошибку, — подошел он к шатру. — Думал, вряд ли нас поджидает подобное. Но как ты догадался?
— Я викинг, — просто ответил ярл. — К тому ж знаю, с чьими людьми имею дело. И… — Он усмехнулся. — И не боюсь показаться смешным и трусом. Если на пути имеется очень удобное место для засады — почему бы ей там не быть? Вот и подстелил соломки.
— Так вот зачем ты шептался с этим пастушком.
— Ну да. Я уговорил его подать нам знак, если заметит у брода что-либо подозрительное. Свернутая в туес береста подходит как нельзя лучше — и не вызывает подозрений, и хорошо заметна на темной воде.
— Ты очень предусмотрителен, ярл, — уходя, произнес Никифор. И добавил: — Совсем не так поступил бы обычный викинг. Совсем не так… И как вовремя ты предвидел эту засаду! Вот уж поистине, правы люди — Вещий! Чудны дела твои, Господи!
Глава 12ФИБУЛАИюль-август 865 г. Шугозерье
Часто волкам
Достаются трупы, —
Пали сыны
Гранмара в битве.
Вот он, заяц! Ну, точно, его следы. Никуда теперь не денешься, серый. Дивьян осторожно раздвинул ветки — совсем рядом, за папоротниками, стоял на задних лапах ушастый, вполне упитанный зверек и лакомился вкусной корой яблони-дичка. Дивьян осторожно поднял лук, наложил тупую стрелу, чтоб не попортить шкурку — хоть и заячья, да все прибыток. Прицелился…
Вдруг что-то насторожило косого. Пошевелив ушами, он застыл как вкопанный, а потом, резко сорвавшись с места, исчез в густом подлеске. Пущенная отроком стрела ткнулась в дерево. Дивьян покраснел от обиды. Хорошо, Лада-чижа не видела, охотник называется, в зайца попасть не мог! Ну, серый… Да как же он догадался? Учуять не мог — Дивьян не дурак, подбирался с подветренной стороны, услышать — тем более, по мягкому мху отрок передвигался бесшумно. Может, почуял лису или волка? Хорошо бы лису, хотя, конечно, и рановато ее брать на мех, зимой надо. Волки? Отрок их не боялся, сейчас звери сытые, человека не тронут, много другой добычи найдется. Лось? Вот с кем встречаться не хотелось — если это место сохатый считает своим, вполне может забить копытами, удар у него ого-го, сильный! Дивьян прислушался — не хрустят ли кусты, раздвигаемые сильным лосиным телом? Нет, похоже, тихо. Все как обычно — жужжит шмель, пересвистываются в кустах птицы, где-то в отдалении стучит своим длинным носом дятел. Но что же… Чу! Отрок вздрогнул, прислушался… Показалось? Нет, точно: какие-то звуки, которых ну никак не должно быть в лесу. Стук… Так ведь — дятел. Нет, дятел не так стучит, поглуше, да и привычно, ни с кем не спутаешь. Этот звук — другой, звонкий. Вот, снова! В какой же стороне? Похоже, у пильтяцких болот. Глухое место, правда, клюквы да морошки там много, да и черники-ягоды. А зимой — глухари с рябчиками. В этой земле заканчивались охотничьи угодья рода Конди, и, если в полдень встать лицом к солнцу, по левую руку будут земли кильмуйских родов, а чуть дальше — людей с Паш-озера, по правую же руку — угодья Келагаста с Наволока, дальнего родича Конди. Очень дальнего, такого, что не прочь наложить лапу на чужие земли. Дивьян не очень-то доверял наволоцкому старосте. Тут, в здешних местах, границы меж угодьями весьма условны: вот, до пильтяцкого болота — земли Конди, а там, за леском, — кильмуйских, а на заход солнца — Келагаста. А чье болото? А леший его знает, ничье. Дальнее место, с какой с