«Боже, он превосходен, – думала Мифани. – Только бы он время от времени моргал. Или просто шевелился. А то даже жутко».
Остальных слон Алрич, похоже, пугал не меньше. Габбинс чуть ли не вывихивал себе пальцы от страха, а Экхарт уделял своей сигарете больше внимания, чем та требовала.
– Я вам не завидую, – проговорил Алрич, внезапно вставая из-за стола до жути плавным движением. – Тем не менее я вполне уверен, что вы найдете верные решения. – И с этим ушел.
Четверо оставшихся членов Правления (или пятеро, если считать Гештальта за двоих, но Мифани так не считала) переглянулись между собой.
– Рассказать об этом в клубе? – начал Габбинс. – Что он там скажет? Ах, как хорошо поиграли в нарды, Чамзи. Хочешь еще бренди? Ах да, кстати, тут такая неприятность приключилась. Какое-то тайное общество мутантов из Бельгии, которое пыталось завоевать нас пару веков назад, возвращается завершить свое дело. Ох уж эти иностранцы, а? Так, где тут у нас спортивная колонка в «Таймс»? Невероятно. – Он встал, вытянул ноги к потолку и принялся балансировать на столе на локтях.
– Можете прекратить, пожалуйста? – спросила Мифани. – На это просто неприятно смотреть.
– Простите, – сказал Габбинс, вновь опускаясь на ноги.
– А сейчас, – вступил Экхарт, – что нам делать?
– Обезопасить страну, – произнес Дерзкий, как если бы это было что-то само собой разумеющееся.
– Ну конечно! Всего-то двенадцать тысяч четыреста двадцать девять километров береговой линии, – ответил Экхарт с издевкой. – Может быть, стоит мобилизовать смотрителей маяков и рыбаков.
– Может быть, стоит привести войска в повышенную боеготовность, – медленно произнес Габбинс.
– Тогда придется рассказать им, почему, – указала Мифани.
– А потом еще и сообщить американцам, – добавил Экхарт.
Такая перспектива никому не была по душе.
– Подождите минуту, давайте подумаем, – призвала Мифани. – Мы сейчас знаем больше, чем кто-либо. Кто-нибудь из вас заметил что-нибудь, указывающее на нависшее над нами вторжение? – Все покачали головами. – Значит, у нас есть, по крайней мере, немного времени. Напасть на Великобританию – это недюжинное дело, – задумчиво продолжила она. – Нам необходимо собрать больше сведений о Правщиках. Об их активности за границей, об их активности здесь. Нужно направить наши группы. Пока у нас одна зацепка – Ван Сьок. Сейчас в Ладейной проводят его вскрытие, так что скоро мы будем иметь представление о нынешних возможностях Правщиков. Разумно звучит? – Никто не ответил, но Габбинс сумел подняться и кивнуть, и затем Мифани продолжила: – Потребуется направить еще одну группу, чтобы отследить его передвижения и выяснить, откуда именно он прибыл. Ладейная раздаст всю касающуюся него информацию. Джентльмены, – она указала на Габбинса и Экхарта, – у вас должны быть агенты на континенте, которым вы сможете это поручить. Нужно приказать им разыскать Правщиков. Завтра утром мы еще раз встретимся и согласуем действия.
Мифани встала.
– Вообще у меня сегодня выдался тяжелый день, голова раскалывается, и я хочу домой.
Когда она двинулась к выходу, остальные последовали за ней.
Ее машина завелась первой и повезла ее к дому Мифани Томас.
12
Дорогая ты!
Я сейчас поняла, что так и не рассказала тебе, как узнала, что потеряю память. То есть я упоминала, что это случилось из-за ясновидцев, – но я рассказала не все. Прости меня.
Ясновидцы обычно не пользуются большим уважением среди Шахов. Знаю, кажется, что это должно быть самой распространенной и полезной способностью из всех. Ведь у каждого есть бабушка, которая умеет гадать по чайным листьям. А что для Шахов может быть лучше, чем знать, о чем кто-то там думает или что произойдет в будущем? К тому же это было бы чрезвычайно полезно и в сфере финансового обеспечения. Однако настоящие ясновидцы встречаются крайне редко и их особенно сложно обнаружить.
«Я представляю… что вы думаете об… ЭТОМ! Я прав? Нет? Ну, а ЭТО вам о чем-нибудь говорит? Да, говорит? Понятно, я ясновидец!»
Еще хуже – смутные предсказания и пророчества, которые, как кажется, могут сбыться. Особенно если предсказатель при этом сощурит глаза.
На самом деле самые способные ясновидцы – это те, кто не догадывается о своем даре, а живет превосходной жизнью, последовательно принимая верные решения. Их дар направляет их сквозь жизненные преграды без их ведома. И одна из крупнейших преград – это как раз Шахи. Лучшие ясновидцы возникают на нашем радаре сразу после смерти, когда их силы перестают скрывать их из нашего поля зрения.
Однако вокруг встречается так много умелых обманщиков, а сам этот дар настолько не определен, что Шахи сохраняют к ним весьма скептическую позицию. (Это отчасти служит следствием сумасшедших двух недель при предыдущем лорде, на протяжении которых членам всей организации было приказано задерживать каждого высокого темного незнакомца, что им встречался.) Сейчас мы скорее поверим, что субъект может иметь способность превращать людей в подставки для ног, чем что он умеет читать мысли или предсказывать будущее. Самое близкое к этому, что нам может быть доступно, это гадание по рукам, которое проводит доктор Крисп, и то он читает только прошлое. Поэтому когда я стала получать предостережения от разных людей, меня одолевали сомнения.
Первое предсказание мне сделали на обеденном перерыве – в один из редких дней, когда у меня не было запланировано встреч на это время и не нужно было обедать у себя в кабинете. Сейчас обстоятельства этого кажутся несколько странными. Это был последний день, когда мне приходилось беспокоиться лишь об управлении крупным правительственным ведомством и координации тайных операций со сверхъестественным. Это был последний день, когда я проснулась, не ощущая тревоги.
Поскольку день выдался погожий, я решила выйти в Сити и пообедать в знакомом маленьком пабе. Время от времени вообще приятно гулять где-нибудь среди обычных людей. Конечно, при этом, когда смотришь на прохожих, все равно невольно выискиваешь любые признаки, которые указывали бы на их необычность. Обучение, которое мы проходим, настолько сурово, что даже офисный планктон, работающий в Шахах, постоянно высматривает чересчур идеальный маникюр, выдающий самозатачивающиеся выдвижные когти, или искусно скроенный костюм, скрывающий кожу, напоминающую терку для сыра. Статистика Шахов говорит, что у пятнадцати процентов всех мужчин под котелками скрываются рога. Но ходить на обед все равно занятие вполне приятное.
Так вот, я прогуливалась по улице, наслаждаясь ощущением солнца на лице и не думая ни о чем, кроме того, какой сэндвич мне хочется больше всего. Тротуар был полон людей, и хотя мне приходилось прилагать усилия, чтобы не врезаться в обычных людей, что меня окружали, чувство слияния с толпой мне, скорее, нравилось. Я как раз подходила к «Айви энд Краун», когда услышала кое-что, что привлекло мое внимание.
– Латня.
Я оглянулась и заметила бездомного джентльмена, сидевшего на корточках у стены. Перед ним лежала шляпа, в которой валялось несколько монет, а сам он пристально смотрел на меня.
– Это вы мне? – спросила я.
Он поднял руку и направил на меня палец, увенчанный грязным ногтем.
– Тебе, – ответил он. – Ты потеряешь память. Они отнимут у тебя все, – все, что делает тебя такой, какая ты есть. Отнимут навсегда. Ты сбежишь в парк, и там, под дождем, некто новый откроет глаза, прежде бывшие твоими. – Он говорил надтреснутым голосом, и я в ужасе смотрела на него. – Они откроют твои глаза, с синяками, а вокруг будут трупы. Трупы в перчатках.
– Я… я прошу прощения? – переспросила я.
– Ты меня слышала, – проговорил он, опуская руку.
– Денег я вам не дам, – ответила я тихо.
– Хорошо, – сказал он.
В этот момент я поняла, что, в отличие от самых мучительных допросов, при которых я присутствовала, сейчас я могла просто уйти. И я отвернулась от бездомного сумасшедшего и направилась в паб.
Современный Лондон – это большой город, в котором полно бездомных сумасшедших. И я допускаю, что я – не специалист по их поведению. Но кое-что в этом человеке все же меня поразило. Например, то, что он не просил денег (пусть я все равно бы их ему не дала). Или то, что он выделил из всей толпы только меня. Но поскольку он не превратился затем в стаю ворон и не призвал какой-нибудь град, я сочла это не более чем неприятной встречей, не имеющей никакого отношения к деятельности Шахов, и решила какое-то время больше на обед не ходить.
Затем я отобедала жареным сэндвичем с бараниной, и это вполне меня успокоило.
Но происшествие продолжало меня мучить.
На следующий день мы с Гештальтом собирались в Имение в качестве школьных управляющих. Мы не произносим речей перед выпускниками – это делают исключительно лорд и леди, – однако мы обязаны посещать школу четыре раза в год, чтобы убедиться, что ученики еще учатся, а школьная территория не превратилась в дымящийся кратер. Это довольно утомительно и отнимает много времени, к тому же проводить по несколько часов в машине с одним из тел Гештальта – что само по себе тяжкое бремя. Чаще всего он усыпляет свое тело, а потом занимается другими делами с остальными тремя.
В этот раз со мной оказалось женское тело, Элиза. Она полная моя противоположность: высокая, светлая, изящная, с большой грудью. Я внезапно осознала, что не виделась с Элизой несколько месяцев, и с тайным удовольствием отметила, что она немного прибавила в весе. Но еще приятнее мне стало, когда она вытянула свои длинные ноги на сиденье и, вздохнув, прикрыла глаза и оставила меня с моими отчетами.
Я пыталась просматривать записи о зачислении в школу, но никак не могла сосредоточиться. В голове снова и снова возникал тот бездомный. Он явно испытывал какие-то проблемы, и одна из них как раз привела его на улицу. Я же не была вполне уверена, но он тогда будто бы сказал мне: «Ладья». Прозвучало это скорее как «латня» или даже «латья». С той же вероятностью могло быть, что он хотел рассказать о предстоящей потере памяти какому-нибудь па