«Может, это и не была сильная сторона Томас, – подумала Мифани, – но у меня-то есть в запасе пара приемов».
И все же ей не хотелось заходить в тот дом в одиночку.
– Хорошо, – уступила она наконец. – Можешь идти.
– Как будто это не было неизбежно, – хмыкнула Шонте, вытягивая чрезмерно огромный пистолет и проверяя его.
– Прошу прощения, но что это, черт возьми, такое? – спросила Мифани.
– Что?
– Да хренова пушка у тебя в руке!
– Это мой пистолет, – невинно заявила Шонте.
– Где же вы его взяли? – спросил Поппат. – У нас в арсенале нет ничего подобного.
– Он был у меня в сумочке.
– В сумочке? – повторила Мифани. – И как тебя в аэропорту с ним пропустили?
– В аэропорту? Милая, мы прибыли в посольство. Почему, по-твоему, слон Моралес так утомилась? Ей пришлось шагнуть между городами.
– О-о, – протянула Мифани, на мгновение ошеломленная чудаковатостью мира, в котором жила.
– А ты какой пистолет возьмешь? – спросила Шонте.
– Я не буду брать пистолет.
– Ты будешь брать пистолет.
– Это что, уже факт, Грязный Гарри? – спросила Мифани, всматриваясь в оружие Шонте.
– Милая, я могу пробить кулаком танк, если захочу, и я все равно беру пистолет.
– Ладно, я возьму. Но не такой, чтобы весил больше меня самой.
Поппат попытался настоять на том, чтобы пойти с ними, но Шонте указала, что с его стороны было бы бессмысленной жестокостью оставить всю ответственность на какого-нибудь несчастного тупицу-заместителя.
– На самом деле, несчастный тупица-заместитель это я, – признался Поппат. – Шеф отделения в Бате, пешка Гоблет, вчера заболел. Грипп.
– Давай, расскажи мне, как тебе не повезло, что это случилось именно сегодня, – отозвалась Шонте.
Американка по-солдатски, с хрустом разминала костяшки пальцев и шею. Мифани же с трудом сгибала руки: жилет, что ей выдали, был хоть и ее размера, но изготовлен из кевлара, кожи и пластмассы, а по ощущениям и вовсе казался высеченным из дерева.
– Знаешь, я уже давненько подобным не занималась, – заметила Шонте.
Они с Мифани уже стояли на пороге дома, техники проводили последние проверки их оборудования.
– Да ну? – Мифани все пыталась выяснить, как Шонте удалось так внезапно достать два ножа и здоровенный пистолет. – И сколько же?
– Полтора года, – призналась Шонте.
– Правда? – удивилась Мифани. – А это что?
– Перцовый баллончик. Может, наденешь пару перчаток?
– Нет. А это что?
– Электрошокер, – сказала Шонте.
– Поразительно. Что ж, думаю, нам пора за работу, – проговорила Мифани с заметным недостатком энтузиазма. И, положив ладонь на дверную ручку, повернула ее, и они вошли внутрь.
– Очаровательно, – сказала она и тут же заметила, что Шонте как-то странно на нее смотрит. – Ну, не считая этого толстого грибкового слоя повсюду. А так-то домик со вкусом. – Шонте смотрела все так же. – Ой, да ну тебя. Видишь какие-нибудь следы баргестов?
– Нет, – ответила Шонте сценическим шепотом. При этом она держала пистолет наготове и настороженно осматривалась вокруг.
– Да что с тобой такое? – шепнула ей Мифани. – Как будто только и ждешь, что тебя сейчас схватят за задницу!
– Если бы это был хотя бы человек, я бы так не переживала, – прошептала Шонте. – А когда на тебя лезет сам интерьер, это меня беспокоит. – И продолжила глядеть по сторонам.
Воздух был горячий и влажный, словно они очутились в легких какой-нибудь гигантской твари из джунглей. Барочные изогнутые формы гриба вздымались от пола и опускались с потолка так, что Мифани и не могла различить, выползла ли эта масса из подвала или стекла с верхних этажей. Местами плесень представляла собой ровное гладкое одеяло, плотно облепившее стены. А местами была зазубренной и комковатой, точно ее налепили, как штукатурку. И еще здесь были толстые деревянистые ветви, вьющиеся сверху и странно висящие в воздухе.
Тут до Мифани дошло:
– Почему мы говорим шепотом?
– Потому что я опасаюсь, что сверхъестественные силы сдерут с меня лицо, – ответила Шонте. – И я не хочу никого потревожить.
– А-а. Ну ладно. – Мифани осмотрелась по сторонам. – Так мне тоже шептаться?
– Не хочешь – не надо, – ответила Шонте раздраженно.
– Да нет, мне нетрудно. Ладно, пойдем наверх? – предложила Мифани. – Это же оттуда идет долбаное пение. Хотя нет, подожди секунду, – спохватилась она, осененная новой идеей.
Мифани присела на одно колено и голыми пальцами коснулась пола.
– Какого черта ты делаешь? – спросила Шонте в ужасе. – Не трогай!
– Доверься мне, – шепнула Мифани. – Мне кажется, это сработает.
С того момента, как они вошли в дом, она чувствовала, как он весь звенит. Она слышала, как по всему помещению гудит что-то живое, но смутно, как только что задетая гитарная струна. Сосредоточиться на этом ей не удавалось, но ноющий звук никак не унимался. Поэтому она просто приложила ладонь к полу и подключилась к нему сама.
И ее чувства тотчас же встали на место. Ощущение стало более резким, более определенным.
– Я поняла, в чем проблема, – проговорила она.
Она пыталась найти какую-нибудь единую форму, но видела лишь множество образов, слившихся в нечто целое. Как если бы дюжину прозрачных слоев наложили один на другой. Они дополняли друг друга, но не очень сочетались.
Почти как… хорал.
– Какого черта ты делаешь? – вспылила Шонте, от страха забыв о своем намерении говорить только шепотом.
Мифани на мгновение зажмурилась, а потом попыталась всмотреться в пол своими обычными глазами. Из-под ладони по плесени расходилась слабая рябь.
– Прости. – Она встала и вытерла руку о штаны. – Я почувствовала очень странные вибрации.
– И на что похоже? – спросила Шонте.
– Как будто много голосов звучат одновременно.
– Голосов? – с сомнением переспросила Шонте.
– Звук явно человеческий, но что-то к нему все же примешано.
– Прекрасно, – мрачно проговорила Шонте.
– А у тебя стакан всегда наполовину пуст, верно? – заметила Мифани.
– Я просто исхожу из опыта, – ответила Шонте. – В таких случаях стакан и правда всегда наполовину пуст.
– Всегда?
– Всегда, – подтвердила слон. – Если только не наполнится какой-нибудь спектральной кровью, из которой потом вырастет демоническая сущность.
– Да, хорошо, что я пошла работать в администрацию, – отозвалась Мифани. – Так что, идем наверх?
– Да, идем.
Они говорили вполне будничным тоном, но сами тревожно осматривались по сторонам. Шонте в одной руке держала поднятый пистолет, а на другой растопырила пальцы. Мифани почувствовала, что скрежещет зубами. Дойдя до лестницы, обе остановились в ожидании, что начнет подниматься другая. Мифани двинулась вперед первой, ступенька за ступенькой, чуть утопая ботинками в вязком грибном слое. Тусклый фиолетовый свет жутковато отражался у них на лицах. Мифани посмотрела на свои руки и опешила: те стали похожи на руки мертвеца. Они шли медленно, под несмолкающее пение, и Мифани заметила, что его звук воздействует на нее, будто гипноз.
– Мифани, – услышала она голос Шонте из-за спины, выходя из своего забытья.
Мифани тихонько вскрикнула и ухватилась за грибок, покрывавший перила, – тот, оторвавшись, остался у нее в руках.
– Что? Что? – встревожилась слон, бешено озираясь, уже готовая стрелять в какую-нибудь сверхъестественную жуть.
– Ничего! Просто… не делай так! – раздраженно гаркнула на нее Мифани.
– Делать как?
– Не надо выкрикивать так мое имя, когда я стараюсь сосредоточиться на том, чтобы не умереть.
– Ну прости, – сказала Шонте совсем не извиняющимся тоном.
– Так чего хотела? – спросила Мифани.
– У меня очень плохое предчувствие насчет этого места. У меня от него мурашки по коже, а я побывала во многих жутких местах.
– Да, тебе здесь не нравится? – отозвалась Мифани. – Вообще-то это я иду первой по лестнице! Ты же бывала во всех своих операциях. Так что случилось с той чувихой, которая всегда готова надрать кому-то задницу?
– Это было до того, как мы вошли в дом, который пахнет, как гигантский белый гриб. И откуда мы знаем, что пол не проглотит нас так же, как тех пешек?
– Оно звало ладью. Ты хочешь, чтобы я его предупредила? – И Мифани выкрикнула вперед, в направлении верхнего этажа: – Эй! Ты звало ладью! Так вот я здесь, поэтому давай без своих штучек! – Она повернулась обратно к Шонте. – Довольна? Чего так смотришь?
Мифани проследила за взглядом Шонте – на стену, где грибок сам по себе перестроился. Там, где до этого находилась неровная поверхность с буграми, окаймлявшими рамки картин, что там висели и были поглощены, теперь появились сотни новых наростов. Каждый был вдвое длиннее указательного пальца и оканчивался черным шариком – несомненно, глазом, пронизывающе глядящим на них.
– Мне в них выстрелить? – прошептала Шонте уголком рта.
– Это у тебя ко всему такой подход? – спросила ее Мифани, тоже уголком рта.
– Практически. Может быть, поэтому у нас в Штатах мало инцидентов.
– Может быть, – ответила Мифани. – Давай просто пойдем дальше.
Повернуться к сотням этих улиткиных глаз спиной было одним из самых трудных решений в ее короткой жизни. Но Шонте следовала за ней, и теперь они двигались быстрее прежнего. Наверху лестницы начинался длинный коридор, по обе стороны которого тянулись ряды дверей. Каждая из них была открыта, и оттуда в коридор проливался фиолетовый свет. В тусклых лучах летали споры и пылинки. Пение теперь стало вовсе гнетущим. Мифани и Шонте буквально чувствовали, как оно, будто молотом, выстукивает в воздухе.
Осторожно, почти на цыпочках они подошли к первой двери и, выставив перед собой оружие, заглянули в комнату. Там все пространство занимал такой же гриб, только, казалось, более насыщенного цвета, будто находился ближе к корню всего этого существа. Он был даже не столько фиолетовым, сколько баклажановым, и по поверхности тянулись багровые прожилки. Гриб чуть ли не блестел, испуская густой гной, от которого распространялась вонь гниющего мяса.