Вот в адинатцать звучит марсильеса, в тывенатцать играе «малсык едет в тамбов» – ха-хо-хо. Но я люблю больше «Там где резной Поли зад». Ха, ха. Нун-ни-пу-ппи!
Я безумно хочу тевочку: одеть её на пляже в Адессе в беговые коньки, поднять на пять, нет, десять метров над морем и… скинуть её в огромный торт из пломбирного пирожного. Нет, из джема, бисквитов и люля-кебабов.
Она из нищей семейки, они там эти люмпены пролетарские на всё готовы. Хорошо бы, чтобы она горбатенькая была и зубы щеткой вместо усов…
Скинуть на фоне видеосъемки в тортяру рыльцем вниз, но я шучу. А затем её стигать впереди себя на водных лыжах, она – зубами держится за палку твердокопченой колбасы и волочится на животике по глади, а я её прутиком ласково по копчику, оформим юридически сей этюд. Её папе дам 5 (пять) баков.
У меня есть молодой друг Гастон и Хосе-Мария из занзебара, но лицо чешское, у него гладкий живот и огромные соски, мяккие скользкие губенки, приятные плечи, и он меня очень в бане стесняется.
В сауне со мной у дяди в репино он в трусах.
Я о. уе. ю от смеха!
Гастон имеет сумашетшие глаза страстной яхтсменки, мы с ним смотрим видики по охоте на косуль с мяккими животиками. Охота на косуль с острогами, да с коня – вжии, хорошо, блеск.
Гастон хороший и радостный мой ненасытный товарищ, это мне подарок от сутьбы, а то я совсем окосел от дребедени и «шпиллинга», всё обрыдло. Но, как Колян, садиться на штопор не время. С Гастоном мы купаемся в ванной (2 × 3 метра, надо заменить), не подумай, что у нас с ним французский вариант… Нет, просто я люблю, когда меня обнимает друг и дует в носик, делает мне «сирокко». Это он так сострил, хорэ. Я люблю его физкульт-приветы, он добрый.
Природа мудра, мы должны учиться и постигать её науку. Вот взять хотя бы такой пример. Вот я мантулю над компьютером, чтобы прострел ценовой на бензин и погонаж сосновый для финов отпердолить, день, другой сижу – ничегошеньки. Всё, скидываю ньюзы, делаю свайнер-покс, такой задроч, что не до писуара, он у меня из морёной ольхи…
Ещё я вспоминаю, как однажды на рыбалке я на берегу озера, у костра, одиночество, закричал от страха и вдруг нивозмись откуда Гастон выскочил и успокоил меня, ах я снова закричал от страха, и вот зубы мои стучат, я весь словно после элэсдухи, понял, что самое дорогое это внутренний мир, душа, подумал, что в церкофь пора ползти, как битлуганы советовали одной американской пипке, она наварганила милионы, а потом крыша поехала, она сидела на железной дороге и из мешка доставала кольца с драг камнями и на рельсину клала и тоже поезд на этот раз притположим Ньюорк-Осло или там кто я не ф курсе, пала, сса. И вот пока её шериф не 9 приметил проезжая на паккарде он вышел удивился и за хобот её и в дурку, у нас это «скворечник».
Гастон успокоил меня, а то ужасы мерещатца, всякие мертвецы, но веть совесть у меня чиста, я никого не потставлял, если брать достойных людей…
Гастон остался со мной и что-то во мне повернулось тогда, так что я больше не засыпаю пока он мне массажик незделает. Он мой распутин, я его царевна, то есть масенький цесаревичь. Хо-хо. Хороший напиток я сичас пью. Такой что фауст ожил, ах Гете, Гете, а ведь я его не читал. Некогда, биснез.
С Гастоном в апреле сняли девочек на щоссе у шушар. Начали шпи. иться с…
я им приказал петь «Беловежская пуща» во время… Они в сухом тростнике
Коленочками на старых с… х, вдали гнилые сараи с чёрными окнами. Вот они поют а мы их гоняем потом водки попили, они все стоят с открытыми… прогнув с…и, надели фуражки училища, на ноги фигурные коньки а радом раскинули у… и, снялись с ними, мы со стаканами, а они с голыми попками, а из р…и торчит трубочка для… Звучит музыка из кинофильма «Мужчина и женщина»…
Я купил в «Банке» два арбуза и пока дожидался Валеньку выстругал из хрустящей мякоти две штуки м… о огурчика с зелёными пяточками. Она вошла и сразу я её повалил на рояль в ушко а потом в ноздрю, потом один шкворень арбузный ей в роташку, а другой в… и стал ей зарядку качать пока она не закричала «хочу завтрака туриста» есть такой консерв.
Я так ничего в жизни не понимаю, много заблуждался и много духом мучаюсь, но это ничего, это на пользу. Когда я заработал первые 10 кг денег я закрылся в ватерклозете и выложил пачками слатких денюшек имя моей с латкой Надюшенции, слаткой пипочки моей, ох как я сичас возбудился, так что не прекращается зевота, ам, ам, ам, ам.
Мой друг Хосе-Мария очень меня любит, во всю гороховую. Как только может любить мексиканский испанец, но он это отрицает.
Я познакомился с ним на пляже в Зеленогорске, там мы часто с Тосей отдыхаем от напряженных будней. Мы там шашлычок из телёночка и водярушенции залудить собрались, телочки белобокие, нищенки обходят наш столик, завидуют, но б. дят, у меня веть шпалер, я психованный, могу в лобешник сходу… мечтаю о маузере с лазерным прицелом, обходят, а я себе нацеживаю закусон мировой, плевал я на все проблемы, бабки есть и болото не расти, всё побоку, только вьется.
Хосе-Мария ещё не появился, а я потасовку устроил на пляже.
Одному марамою рессорой по уху, почему кепочку не снял, когда мимо проходил. Другому тоже в носяру, потому что смотрел так, будто я не своё ем, мне эти красные взгляды не в масть, бля, я ему глаз на каблук натянул. Пусть ссыт молоком ежа, Я-то что, прости-прощай, парень, я добрый, но когда меня звезданут в тонкую душеньку, я шпалер вытаскиваю немедля – и бац, бац.
Хосе-Мария ещё не подошёл, но я чуял, что сейчас будет третья подлянка. Так и есть, только выпил, квасом запил, как собиратель бутылок подошёл и хвать бутылку из под-моей машины.
Парень вроде ничего, но в прыщах и тощенький, губы блестят. Я по этим губам канадской баскетбольной за 48 баксов кедой из юфтевого репса с финтулеттами как вмажу, падл, что тут вынюхиваешь, можт потсыпать чиво хочешь, пала, как врежу из поддыха, и ещё расс снова в е. ло.
Весом я больше, тут он упал, описался, я на него, на его яйки литруху шведского рома брызнул, гадина икает, без сознания, а ветер пустил, видимо, навоз лакает, и зачем только в ротдомах таких сразу в ведре не топят. Я ему носком в носяру, но Барри Пукин остановил меня, говорит: сейчас мы его в багажник и в кювет по дороге, я сказал: давай, но только без меня.
Хосе-Мария не появился, а у меня уже плохое настроение, хоть плачь или пой песню «раскинулось море широко», и так захотелось от плохой тучи на серце напиться, но не мог, так как завтра отчет на собрании коммерческих директоров, а я приглашён, надо быть начеку.
Хосе-Мария пока что не показывался, а я вытащил из багажника букет огромной сирени и огромного поросенка из шеколатного бисквита и понёс его на мелководье, за мной столик несли, народ потянулся, я зашёл по колено в залив, столик поставили, я поросёнка на столик поставил и мирно отошёл.
Стою – кайфую.
Народ осторожно подошёл, стал оглядываться, я будто ничего не знаю. Потом смелее начали подходить, кусочек отломили, второй. Накинулись, толпятся, я счастлив стою, а у самого палец на кнопке. А кнопка в пачке сигарет. Радиоуправляемый взрыв сейчас будет, но совсем крошечный, как детская хлопушка. А запачкает несмываемой краской, и вот умора будет, я так заторчал, что возбудился ослиной, даже стыдно.
А сегодя воще такая дохлая погода. маманя уехала с Гастоном в яхт клабс на моей «Изольдине», прошвырнуться до Выборга и рыбенцию поглушить толом, что по секрету мне ванёк достал мешок. ха-аух. всё продали волки и себя тоже… но это большой рзгвр. позвонил оксаночке. она отказла. грит что идет в тятр… во какие новости! тятр в восемь утра? записал в книженцию себе: оксаночку лишить ласки два раз, это значит…
Но посже она перезвонила, извинялась… но йа вси равно накормлю её арбузом с нитратами.
тяжело на душе всё хочитца еше чиго-то, а вить и халва есть и виски… смотрю на пустые стены и тоскую по юности своей, когда с самодельным пистолетом по свалке шавок гонял с колькой маториным и как били стёкла у поездов Ленинград-Сочи, толстомордые морды едут на жировку, а ты ему в боржоми через стекло хрясь былыганом. Правда славку Соловьева поймали и пистон поставили… я из-за куста всё видел
пустота, но я на иглу не сяду, я не вованя маркабов. он от расстройства слез со стакана и сел на самодельное пойло.
я был в кашмаре, когда увидел как он Дворцовый мост делает – тело вовани скорчилось, рванулось, лоб вздулся, белки́ синие и мост сделал животом вверх, и замер. я в ужасе, и зубами щёку рвёт
вот пришло время обеда, я попил серебряной воды с сотней полтиников почистил зубки себе и буль терьеру Федьке Михалычу он ещё маленький разорвал книжку Бедные люди карамазова.
буль терьера я кормлю котятами, беру на рынке у теток с табличками в руках «помогите незчасным животным» всё у одной худенькой девушки покупаю. Она благодарит из фонда засчиты животных… дура, бледная сама, платье рваное, но глазки оччень даже ничего. я бы хотел чтоб она у меня подметала, давал бы ей баксуль стошку в неделю. но, пала, чтоб не трепать языком, не терплю когда тёлка много говорит, свести её к машке, чтоб отмыла, приодела, салом накормила.
зашёл павлан, принёс долг семь косых, я его пожурил, что он опоздал на пять минут и взял за это 0,05 процента, и естчо он мне помоет машину прямо на пересечении невского и садовой, днем, пала, ват таак
буль терьер со мной не захотел мыться в джакуси, за иэта я иго накачаю «Пролетарским портвейном», пасть клещами разину но сначала электротоком ему вышибаю рефлексы 0,4 ампера на 0,17 вольт к его киви, он сразу засранец мякнет и как крупская улыбается.
у вована висит картина из одесы деникин моет спинку в сауне молодому гению рабочих, тот в чулочках на босу ногу
в голове крутится слово паралепипед, сказать никак а что это такое не знаю, но чувствую, почему у меня и так неотступно вокруг меня крутится что ужас.
а вчера в голове крутилась песенка мы ждём перемен, та-да-та, да-та-да.
зашла черес пейджир танюшенцыя филипкина отдать долг 1200 баксоф я ей вопрос в чем смысл любви ана так закудрявилась зубками, грит в нежности и милоте я призадумался, какой странный ответ