С меня сняли ошейник и проводили в бетонный особняк, увешанный афоризмами: «Не виновен сегодня, виновен завтра», «Страх – исток справедливости» и совсем лирическое: «Час смеха заменит литр молока, килограмм мяса и три кило фруктов»… Подвели к стеклянной двери. Яркий свет освещал комнату, посреди которой была песочница с никелированным мухомором. В песочнице ковырялись пять-шесть женщин. Одна из них, увидев меня, по-детски всплеснула руками и бросилась к двери. Прильнув к толстому стеклу, она (оно), съёжив лоб, вглядывалась в меня и качала головой. Одета была несколько непонятно: военные сапоги и фуражка, белое платье, невзрачные бусы… Что-то близкое (я чувствовал, что именно) было в приплюснутом о стекло лице. Умные глаза бегали неспокойно и всё сильнее впивались в меня…
Конвоиры подсказали: твой шеф! Человек за стеклом стал шептать, и я услышал: я маленькая несчастная планетка, самая маленькая и плохая планетка Земля, больная мокрая планетка, любите меня, я несчастная и забытая… Человек, бывший когда-то моим шефом, отбросил голову назад, в горле его засвистело, фуражка упала. Он продолжил: несчастная, да покинутая, нет… вижу, вновь вижу, вот, вот, сейчас начнётся, секунду, чувствую… наконец-то. Ближе, ближе. Я перестал задыхаться вместе со снегом. Несомым, естественно, ветром. Чёрный свет со мною тоже, естественно, и последнее что. Придти ко всему безвозвратно, без лап и без плена. Ко всему, что сверкало когда-то и было до этого. Момент придёт назад, всё равно свет без слов существует. Без слов существует, я знаю и это, что слово утопит конечное слово, конечное но. Визги глаз обручились не с кровью, а в ней постоянно. Ты, он, я это знаем. И помним когда-то, но опять постоянно прекрасное но на рассвете заката белков, так прекрасно отпетых не словом, а мною, заветное. Без запятых. Сколько слов существует в заветном пространстве? Сколько было и сколько прибудет впоследствии шагом иль бегом, на колёсах во сне, через боль, через ужас, сквозь жизни в могиле посмертно, и это так славно, так мило уныло; я не знаю и двух.
Нет, знаю их, но тебе не скажу. Бродит сипло перо по бумаге из древа лесов. Лес шумел, как гласило преданье, шумит. В безмятежье пространства я снова шагаю красиво, но без ног, и без слов, и без рук. Я шагаю подальше от воплей растительной жизни без слов и без дела, но с хлебом без тела в свете слов, постоянно творимых, а кем, я не знаю; знаю, но не скажу. В свете тела паденья – прозренье, бегство в дали богатые, там не умру. Не скончаюсь в кровати, не буду кричать на штыке, не буду замучен умной крысой с сафьяновой книгой в руке. Я там был. И за что, за какие ошибки я туда через вечность земли, через млечность груди, через корчи весомой любви и сквозь грязь зуботычин кровавых, сквозь эмоции чистого счастья я туда не дойду. Нет, дойду, и прошу милосердно, безголосо прошу, всё берите, не надо, не нужно. Но учитель оставит надежду, с которой.
Существо сделало в молчании несколько кругов вокруг песочницы. В ней по-прежнему увлечённо копались исправленные. Бывший шеф, видимо, не забыл мои уроки сочинительства… Вот в горле снова начались клокотания, он закрыл глаза: Снова свет приближается с тьмою коварной, их я не знаю, но знал, и у них будет битва во чреве незнамого глаза. Отпусти меня, слово молило. Но я продолжаю, ибо слово не мною родилось, питалось не мною, а мною написано было много слов всех чужих, кроме двух. Песен дряблых октавы, всплески рук пропылённых работою лиц, их я не знаю, пусть они сами дальше с газетою жухлой идут, и дойдут, и они это знают… Здравствуй, глина из тела! Здравствуй из крови вода, но спокойно холодное тело, оно полетело, и что-то знакомое оно вдруг напомнило мне. То был я: нет, во сне не летают, летают по яви, летают над и летают по-над. Необъятным кудесником снова слово прольётся, и проснётся глагол и взорвётся. Нет, фантазии надо кончать… Завтра я приглашаю на бойню. Крысы умные что Учителя вечного и бесконечного. Звери гнусные, слов поганых не хватает для вас! Я уже приглашён. Вот и завтра. Унылое утро. Чурка на поле, я привязан к земле. Рядом кто-то ещё, и так ряд бесконечен. Но крыс бесконечнее ряд, и все они с умной книгой, со шпагой, с лопатой, с пером и с очками, в перчатках и в кепи, в шляпах, папахах, в кирзе и в лаптях, в позолоте, в крике, в счастье, в горечи встречи с тобою, мучитель; нет, не горечь, но радость, и коротко будет смеяться крысиная стая. Чуть короче меня, я смеюсь не по праву, я смеюсь по нужде…
Вдруг изо лба говорившего выросла стрела, точнее, стрела впилась в мозг. Хвост её дрожал, переживая восторг полёта. Руки говорившего кротко сложились на груди, зрачки расширились, кровь скромно оросила нелепое платье, и бывший шеф со словами «маленькая планетка» рухнул на песочные холмики, а меня повели дальше, до конца, без начала, без света…
Последняя часть первая
Единственное твоё богатство это трусость дорогая она шире милая и глубже океана жизни смерти как трусость даже больше больше чем больше глупость весьма определённая никаких соподчинений, да говорю о себе о не говорю вовсе о вас шепчу всю жизнь на жизнь жалобы примитивные иероглифы из страны жмурок неизвестно никому ничего нем нет но и не речист цветаст где тощ? так много дерьма успел с первой строки, музыка возлюбленная чужие звуки они всегда чужие, надо платить надо быть честным надо быть надо, вся история потом антиистория отрывок разрыв разрыв сердца сосудов чела идеи, и пошло пошло до тех пор пока тени иносказуемые тени борьба за жизни маленьких уродцев одинокий сон сладок не буду объяснять по стене топали клопы, капли крови кому я должен только им они не умеют работать тихо из-за обоев из-под старой газеты есть ли у них глаза нечто похожее на ничто писем давно нет от кого? не знаю, туманная добродетель, очень слов, сей, час, вынесет сейчас сейчас я что-то напишу, трагедия познаванья добра сука заросла осокой о сольди мраковыучка к делу кто есть, а кто пашет, а кто кто? облако зноя если что-то зачем сказать чтобы затем ещё что-то сказать, добавив, очень мило, заглохло, ну ничего, аллитерация вынесет начали пасть спать тапа пата ата сата ята тяпа сапа сап сейчас выясним, почему? ах, да, ломит грудь, в меня швыряли кирпичи, ловил рыбу нельзя рыба должна достаться поколеньям а ты пока капусту жуй жуй клетчатка надо сохранить здоровье и фигуру особенно здоровье тоска всю сохранить не смешно путешествие? пока не натравят в поле трактор не раздавит раздавит два давит нет пусть другой другие болезнь когда вырезали глаз он смотрел на нож на свет огромная лампа рухнула вместе с куском потолка и раздавила и глаз и врачей и меня но ты жив чтобы потом написать страшно умереть а жить тоже страшно страшно всё время и если бы не надежда на непродолжительную болезнь а дети их некому кормить научатся лаять а жена будет спать с другим матрасом кровать в шишечках рожа в шишечках оставим пейзаж приходить к нему жаловаться ему а он тебе трубы, белый дым боль в сердце боль в облаках пижама молоко в окне пейзаж одуванчики никого можно отдохнуть можно покурить можно посидеть на траве не заснуть болит глаз в нём нож в глазу всегда нож интересно какой глаз закроется первым, доска, а над ней земля, над землёй шаги, над шагами небо, над небом доска, за доской я, не хочу, надо, хорошее слово, нет, никогда, я вижу то что никак не может себя потерять, и всё кончается кроме ожидания, которое знает, что оно тщетно, пить визги скворца искусственный элементал, забыл, снова звон беременной мушки, летающий тиф, холера, подальше от этой мусорной компании, всё ещё позади и Адам и море всё будет позади всё будущее уже позади, враньё, впереди только песенки о тихой старости, сколько голов надо снять, чтобы задремать над штопкой? глупое слово, при чём здесь Всевышний, он ушёл, удивился созданному моим пером и ушёл я остался врать, тоже ушёл, я не приходил, меньше ячества, ничего и не писал, булочка с двумя глазами, много, на ножках, вот они в трамвае они в театре булочки думают о собственном изюме булочки спят и плачут, иногда за роялем в банке, они страдают встречаются батоны, чёрствые, мудрые, нетонущие, нисходящая метафора запрещена, другую не знаю знаю её нет булочки и восходящей, пример забыл, умер, закопали с глаз долой, один и тот же сон, душат, потом задушенного голого водят по улицам варят в котле солят и всем городом едят суп, мой суп, или суп из меня, мне дали меня а потом меня съели, хозяин-барин, смешно, придёт другой в мою нору и скажет, какая тоска, предшественник был гнусный тип, может быть из меня сделают бульонные кубики, очень удобно в походе в путешествии чашка кипятка и немного перца, его у меня хватит, как рука не отсохнет писать подобную чушь, не спеши, отсохнет, позже, ни в коем, музыка, прыжок, выше, прощаюсь, ухожу, что здесь делать? молчите даже свистеть нельзя, о цветах можно, разговор повторяется, хотят жить спокойно а где-то спирохета охотится за живчиком, жизнь, борьба, тома приключений, наконец, свадьба, долгожданное, побои, воспаление лёгких, спирохета умирает, сперматозоид-вдовец, старость и так далее, удивительно, я ещё в трёхлетнем возрасте описывал Куликовскую битву и своё участие в ней откуда? меньше вопросов врать надо меньше для себя пейзажу не соврёшь, я пейзаж, растекаемый, зубастый, он и я это я, я это он, он без меня не пейзаж, мы холодны, я не кормил пейзаж глазами сто лет, легко сказать сто, а вдруг больше, покормлю его завтра словом, весь запас слов подарю ему, пусть онемею а он будет говорящим, так и было, страшно без него, ювелиром я подарил бы пейзажу, или что-то в этом роде, ведь не торт же, очень много бы, заиканье несвязность слизь, по дороге можно споткнуться о собственный скелет, собственное общество, ходить лёжа, этого не доставало для полного бреда, без боли было скучно, распорядитель балагана, что такое волосы на теле? усики спрятавшихся под кожей эфемерных существ, насекомых, кошмар, и таскаешь их кормишь не подсыпать ли яда? джайнизм забыли после меня существа переберутся в более волосатого, у детей голое, у детей обезьян? каких? утром, стол пустой, разбит стакан и череп, нового не приснится, умирать и жить, скучная пена, драка к ворот типографии литературоведенье обожает стансы никогда пафос тишины философский роман неплохо горит борьба за костюм из листовой платины, умница я умница, неплохо, усвоено, но, пока, надо, работать, на тарной фабрике, пилостав, шилоправ молодчага, ша, ящур забыл потерял мысль, ещё несколько слов и вынесет, сладкий сон богини, тотальный инцест с пашней, ага, увлажнился, со слезой, мы были друзьями, перевернулся, лодка на дно, в океане встретишь черепаху она наденет хомут четыре первых парамита, забыл, «Чаръяаватара» на каменных досках, правила воспоминаний смертности, если позволит генетический котёл, тихий вечер, невозможность родить мысль возможность это понять писать надо без помарок, если есть что, быть игрушкой рта читатель пиявка хлеб или кровь, взрощенное или жизненосное, дорогое моё единственное наречие писатель заканчивает плохо так же как и книга, оставим эмоции отдаю авторство кому угодно, не ловите на слове, можно сомневаться, сингулярная повесть о пустоте когда-нибудь товарищ человек ваше место занято другие бродят по другим которые других не знали, ошибка, аттракцион светлой памяти материи, тупик истязаний, предобманное О, что-то касается лица, обратное вчера, боль, неплохая штука, растворяются в желудке а думают в вечности, не туда попали марионетки для анекдота,