иям Лагарпа Массена был готов отдать приказ похитить его и вывезти во Францию.
В этой сложнейшей ситуации мысль Лагарпа устремляется, кажется, одновременно во все стороны, надеясь хоть где-нибудь отыскать выход. Он видит, что правительство Гельветической республики вследствие войны оказалось банкротом, а население именно на него возлагает ответственность за свое разорение. Лагарпа вроде бы радует приход к власти в Париже Наполеона, который «поманил друзей отечества новыми надеждами». Одновременно Лагарп надеется провести конституционную реформу, чтобы «искоренить федерализм», еще больше укрепить центральную власть, перераспределив полномочия между законодательными палатами и Директорией в пользу последней (образцом чему служит новый французский режим консульства). В этом выразилось глубокое разочарование Лагарпа от практики парламентаризма, о чем 8 ноября 1799 года он написал Моно: «Я признаю невозможность спасти мою страну с такими законодателями, у которых нет ни единства, ни чувства собственного достоинства, ни понимания угроз, с которыми сталкивается общее дело»[266].
И в то же самое время, по какой-то логике от противного Лагарп вдруг вступил в переговоры с противниками революции и своими давними врагами – бернскими патрициями! В первой половине ноября произошла его тайная встреча в Берне с Луи Пиллишоди, эмиссаром находившегося в Аугсбурге Н.Ф. фон Штейгера. На встрече политик узнал, что Штейгер дважды предотвращал уже готовые покушения эмигрантов на Лагарпа. Он в ответ выразил уважение своему бывшему покровителю, а потом записал, что, если бы не скорая смерть Штейгера, их «взаимное доверие дало бы, возможно, плоды самые счастливые»[267]. Еще раз о личных связях в политике: Лагарп в них проявлял какую-то немыслимую наивность и прямоту, будучи уверен, что все проблемы можно решить откровенным разговором.
Впрочем, тут же Лагарп привел и другую причину, по которой столь парадоксальный союз не состоялся: он сам вскоре лишился власти.
Государственный переворот и бегство
Девятого декабря 1799 года Лагарп сделал большую ставку в политической игре, но она проиграла.
Чтобы лучше оценить эти и последующие события, надо дать характеристику основным политическим силам Гельветической республики. Лагарп тогда неявно возглавлял фракцию «патриотов», которая объединяла политиков, происходивших из наиболее радикально настроенных горожан и сельских жителей. «Патриоты» полагали, что ради сохранения завоеваний революции потребуется ее продолжение, иначе страну неизбежно ждет поворот к реакции. В своей политике в условиях хронической нехватки у правительства средств они предлагали популистские меры: например, насильственные займы у городских богачей, распродажу бывшего церковного имущества и т. д. К этой партии принадлежали три из пяти директоров Гельветической республики, включая Лагарпа. Однако председателем Директории в ноябре 1799 года стал Иоганн Рудольф Дольдер, член фракции умеренных «республиканцев», которая представляла либеральных деятелей из среды городской интеллигенции (юристов, врачей, издателей и т. д.), пыталась избегать популистских мер и постепенно добиваться признания у населения нового политического режима, выходя из исключительной зависимости от Франции. Влиятельной фигурой среди «республиканцев» являлся Пьер-Морис Глер (1743–1819)[268], бывший член гельветической Директории, который с марта 1799 года перестал посещать заседания «по болезни» (а затем публично снял с себя ответственность за решения других директоров в его отсутствие – в том числе мер, предпринятых в связи с войной). Третьей силой, представленной в гельветическом парламенте, были «федералисты», члены бывших городских советов или деятели общинного самоуправления, которые желали возвращения кантонального суверенитета, а при проведении реформ в государстве вместо унификации требовали уважать местные традиции. Именно благодаря этой фракции, в частности, были освобождены от наказания (на котором настаивали «патриоты») члены «временного правления» Цюриха, составленного из бывших магистратов в период австро-русской оккупации.
Все эти политические силы столкнулись при обсуждении вопроса о пересмотре гельветической Конституции. 9 декабря Лагарп вынес на рассмотрение Директории свои предложения, и притом весьма радикальные. Он выступил за то, чтобы еще до принятия изменений в Конституции обеспечить Директории полную свободу рук в управлении страной. Для этого Директория должна, во-первых, обратиться к обеим законодательным палатам с требованием уйти на каникулы, предусмотренные Конституцией по истечении их годовой деятельности, и, во-вторых, официально воззвать к помощи Франции, которую та обязана оказать в соответствии с договором против угрозы реакционных сил (подразумевая фракцию «федералистов» в парламенте)[269].
Лагарп рассчитывал этими предложениями застать врасплох своих политических противников в Директории и заставить принять их, опираясь на голоса двух товарищей, Филиппа Луи Секретана и Урса Виктора Оберлина. Однако накануне, чтобы оформить эти предложения сразу на гербовой бумаге для немедленного введения в действие, Лагарп вынужден был прибегнуть к помощи главного секретаря Директории, 24-летнего Жана-Марка Муссона (который, по позднейшему рассказу Лагарпа, был «определен к месту Глером» и «в его партию завербован»). Последний же не только на письме выразил Лагарпу несогласие с его проектом, но и предупредил Дольдера. Тому удалось хорошо подготовиться к заседанию: он провел переговоры с Оберлином и Секретаном, всячески заверяя, что не хочет конфликта между ветвями власти Гельветической республики (тем более вмешательства в него внешних сил, то есть Франции) и стремится к достижению мира. Поэтому предложения Лагарпа были отложены до исхода переговоров с законодательными органами. Последние в середине декабря решили создать комиссию из десяти депутатов обеих палат, которая и призвана была сформулировать меры, необходимые «для спасения Отечества».
Лагарп еще пытался воздействовать на ситуацию через водуазскую прессу, а 11 декабря отправил личное письмо первому консулу Наполеону Бонапарту, где, напоминая об их общей приверженности героической памяти генерала Амедея Лагарпа, просил поддержки против заседающих в парламенте «врагов революции», «олигархов», обслуживающих интересы Антифранцузской коалиции. «Гельвеция достойна вашего внимания. Нужно консолидировать ее режим путем улучшения, нужно придать силу ее правительству; это безотлагательно и для нас, и для вас»[270]. Но Наполеона в этот момент волновала предстоящая кампания против австрийцев в Северной Италии, он не хотел и не мог распылять свои войска, Швейцария же в этой ситуации должна была оставаться мирной. Той же позиции придерживался посланник Франции в Берне Луи-Андре Пишон, который 17 декабря сообщал Ш.М. Талейрану: для французов сейчас главное поддерживать единство внутри республики, а для этого нужно «устранить партию Лагарпа».
Таким образом, Франция оказала поддержку фракции «республиканцев». Усилиями последней обе палаты парламента и приняли 7 января 1800 года решение распустить Директорию и заменить ее на временную Исполнительную комиссию из семи человек, которая будет руководить страной до завершения работ по пересмотру Конституции 1798 года. Оформлено это было как исполнение рекомендаций назначенной ранее «Комиссии десяти»; большинство в новом органе власти получали умеренные политики[271]. «Комиссия десяти» также обвинила Лагарпа в том, что его предложения от 9 декабря 1799 года были попыткой государственного переворота.
Рано утром 7 января председатель И.Р. Дольдер собрал заседание Директории и предложил всем ее членам добровольно сложить полномочия. Лагарп, Секретан и Оберлин отказались. Узнав затем о решении парламента, они собрались втроем в тот же день после обеда, уже без санкции председателя, объявили себя «большинством Директории» и приняли ряд декретов, в том числе попытались напрямую подчинить себе гельветические части, несущие охрану правительственных зданий. Эта деятельность вызвала тревогу у депутатов, один из них на проходившем одновременно заседании Большого совета выскочил на трибуну со словами: «Лагарп, Секретан и Оберлин сейчас заседают в окружении офицеров, так время ли нам здесь долго препираться, помогая гибели Отечества?» Но все решила позиция командующего французской дивизией, расположенной в Берне: на обращение к нему от имени Директории с просьбой взять ее под защиту от антиконституционных действий «друзей Австрии» генерал ответил, что его единственной обязанностью является поддержание порядка в городе[272].
Поняв, что французы выступают против них, Лагарп и его товарищи приняли последнее постановление Директории. «Насильственно лишенные возможности вновь собраться для исполнения законных своих обязанностей» они объявляли все распоряжения новых исполнительных властей не имеющими силы до возвращения «правительства конституционного», а ради последнего уполномачивали Лагарпа вести переговоры и действовать «от имени Директории и народа гельветического»[273].
Так закончилось пребывание Лагарпа во власти. Следует подчеркнуть, что обе противоборствующие стороны стремились получить в свои руки всю полноту исполнительной власти в Швейцарии. Но если 9 декабря Лагарп попытался это сделать, опираясь на действующую Конституцию Гельветической республики, то 7 января «республиканцы» и в самом деле осуществили государственный переворот, ибо распустили Директорию в обход Конституции. Не желая того, они открыли своего рода «ящик Пандоры», ибо за первым государственным переворотом последовали еще три (7–8 августа 1800 года, 27–28 октября 1801 года и 17 апреля 1802 года), во время которых у власти последовательно сменяли друг друга «республиканцы» и «федералисты». Тем самым государство вступило в период политической нестабильности и «временного» существования вне конституционных рамок, что некоторыми историками уже характеризуется как конец Гельветической республики, на бумаге просуществовавшей до марта 1803 года