й.
— Пока они там морфа будут тянуть, хочу пригласить вашу охотничью команду на свадьбу, — говорит она мне.
— Ого! А кого с кем?
Сильный вопрос у меня получился — и умный и тактичный, не отнимешь…
— А нас, меня и Алика. — Тут Кабанова кивает на мичмана.
Мичман начинает как-то странно ежиться и, по-моему, даже немного краснеет.
— Здорово! А когда свадьба?
— Когда ваша компания в Кронштадте будет. Идею Алик подал — говорит, у дитя должно быть отчество, да и вообще… Я как-то даже растерялась, но он такой галантный кавалер… Где уж тут слабой женщине устоять. Я и согласилась. Да и ребенок не против, не брыкался, во всяком случае, когда обсуждали.
И, задорно глядя на жениха, железная Валентина, неожиданно для меня, негромко, но мелодично спела на мотив Государственного гимна:
Пусть муж изменяет,
Пусть ходит в пивную,
Я не приревную его ни к кому.
Доход не растрачу,
Прибьет — не заплачу,
Всегда буду верной ему одному!
Что утешает, хлопаем глазами мы оба — и я, и мичман. Это… да это просто невозможно, хоть ушам не верь. Наверное, Валентину укусил Семен Семеныч, он у нас песельник… Но это явно было. Вот и поди ж ты. А я думал, что знаю свою коллегу.
— Откуда ж такой текст-то? — удивляюсь я, втайне подозревая, что, может, Валентина Ивановна и стихи по ночам пишет. Да и не удивлюсь уже, если так.
— А это из первомедовского капустника. «Медик-холл» я уже не застала, но кое-что еще помню. Кстати, тут обнаружилась такая вещь, ректор Первого медицинского успел организовать эвакуацию части студентов и преподавателей. Куда они убыли — неизвестно, но вряд ли на север — там уже наши отзванивались и связывались с кем возможно. Так что, вероятнее, направление на юг. Имейте на всякий случай это в виду, когда будете завтра там работать. Может, какие-нибудь следы найдете.
— А что была за колонна?
— Автобусы, вроде пара грузовиков с какими-то курсантами.
— Ясно. Будем смотреть.
На самом деле я и так смотрю на мичмана краешком глаза и замечаю, что новоиспеченный женишок моментально втягивает животик и молодецки выпячивает грудь, как только невеста на него посмотрит, и с явным облегчением отпускает пухлое пузико в первоначальное положение, стоит ей отвести взгляд. Учитывая, что Валентина посматривает на него часто, зрелище получается довольно комичное.
— А тебе не влетит, что склад оставил без присмотра?
— Так с вашей легкой руки на складе шаром покати — все роздал, подчистую.
Тут мичман неожиданно подмигивает мне со значением.
— Только обещанная тебе сабля и осталась! А к Валентине Ивановне меня приписали официально — приказом. Я теперь занимаюсь охраной и обороной лаборатории.
— Как телохранитель?
— И как телохранитель тоже. И знаешь, когда мужчина реально кого-то должен защищать — жизнь приобретает смысл.
— Кто б спорил.
Из гауптической вахты вываливается мой братец.
— Во! Старика уже почти уломали — сейчас рванем на мины. Между прочим, у нас там в Кронштадте новостей вагон с тележкой. А у вас?
— Ну, вот подплавный морф… Сегодня перед вашим прибытием выперли общим собранием трех возмутителей спокойствия из числа левонападающих.
— Фигассе! Это, что ли, те, которые организовали свалку в Зоосаде?
— Они самые.
— И что? Так прямо и выперли? За ворота?
— Ага. Голова крепости зачитал краткую речь, типа братья и сестры, к вам обращаюсь я, друзья мои. Вот три вредителя — давайте решать, что с этими выкидышами демократии делать? Далее прочел список их вины, публика разошлась в две стороны — и пожалуйте граждане вон.
— Типа билетиков на посещение музея нету — пшли отседова?
— Точно.
— А оружие им дали?
— Дали.
— Ну и дураки. Лопоухие!
Мичман Алик не выдержал и высказался.
— Это омоновец смилосердничал.
— Вы тут совсем с ума посходили! И что выдал?
— Швабру.
— А, тогда ладно.
— А в Кронштадте что нового, братец?
— Вчера прибыл наш сухогруз. Ну это не новость, корабли постоянно приходят. Тут в другом дело — у них за день до прибытия матрос повесился. И его труп они поместили в холодильник. Я его вскрывал — обычный висельник.
— И что?
— Дуб-дерево! Труп не обернулся! Двухдневный, а остался, как и положено, трупом. Не зомби!
— Так что, инфекция все же получается? А эти, изолированные, потому все у них по-старому?
— Или иммунные. Но скорее отсиделись, как в карантине.
— Есть и еще непонятности, — добавляет Валентина Ивановна.
— Хорошие или плохие?
— Скорее хорошие. Прогноз исхода заболеваний и ранений улучшился практически вдвое. Мы сначала немного возгордились, что удается вытягивать тяжелых раненых и больных, но здесь, видимо, не наша заслуга. Раны заживают быстрее, заболевания протекают легче.
— Так что, больные вообще перестали помирать?
— Нет, все-таки и сейчас бывает. Но судите сами, пациент с огнестрельным ранением головы все еще жив. И больной с молниеносной формой столбняка. Я понимаю, что и Кутузов выжил, но тем не менее. Явно есть новый фактор, который придется учитывать.
— А у меня тут как раз уникальный случай излечения опоясывающего герпеса за ночь…
Из здания выкатывается куча народу — уломали Алексея Сергеевича. Братец кивает и, поддернув здоровенную сумку с судмедбарахлом, двигает с остальными. Валентина тоже идет с комиссией — хочет быть на вскрытии.
Мне там делать нечего, с результатами и так ознакомят. Сидеть в штабе и слушать, как препираются и торгуются договаривающиеся стороны — можно бы, конечно, но зачем?
Завтра выезд. Значит, надо помочь Надежде разобраться с грузом, подготовить самое необходимое и еще провести занятия по первой помощи. Вот этим и займусь до обеда.
Странное ощущение оставили слова Званцева о возможных набегах соседей. С одной стороны, в это не верится. В конце концов, жратвы у них достаточно. С другой — не все счастье в жратве.
Есть и другие вкусности. Например, женщины. То, что без женщин жизнь плохая, не годится никуда, еще по древним римлянам ясно. Не украли бы они сабинянок — не было бы Рима. А украли — не стало сабинян. Или вот дети. Очень ценный ресурс. Те же янычары — отличный показатель, что при правильном воспитании и дети врагов прекрасно служат.
Потом мне в голову приходит неприятная мысль — рабы отличный ресурс. Да наконец на мясо люди тоже годятся. Столкнулись же мы с людоедами, а чем те же европейцы лучше? Ровно ничем, людоедства и у них даже сейчас полно. Достаточно послушать милую песню Раммштайна[51] «Майн Тайль»…
Так что визиты за женщинами, детьми и рабами запросто могут быть, тут весьма вероятна паранойя Званцева. Насчет мяса… Во-первых, каннибализм экономически не выгоден. Рабовладение дает куда большие выгоды. Раб значительно полезнее — что проверено веками. Во-вторых, куча болезней передается при каннибализме. Причем серьезных. Примеров масса. В-третьих, проще и дешевле разводить птицу и домашних животных. Человек — несуразное существо, нарушающее законы природы, у млекопитающих, как на грех, особь готова размножаться и становиться взрослой, прожив одну девятую жизни. А у человека четверть… В-четвертых, когда дело доходит до каннибализма, оказывается, что потребляемое мясо неполноценно. Раз все оголодали, значит, и поедаемые тоже. Проще говоря, далеко на этом мясе не уедешь, нет в нем уже витаминов и прочих весьма важных веществ, иначе бы не оголодали так окружающие, чтоб друг друга жрать. Как-то так вот.
Хотя… Видел я потрошильные стойки. Мясо и готовый шашлык… И взвод дуралеев пропал… Завтра мы туда поедем…
Растопить печь у Арины не получилось. Где-то либо сажа забила дымоход, либо кирпичи вывалились, но дым стоял на половину высоты комнаты, когда наконец Виктор прекратил попытки реанимировать печку.
За это время Ирка натаскала из подвала груду пустых банок и, посчитав что-то, пришла к выводу — должно хватить.
Осталось совсем немного — вытащить остов санок, сваренный когда-то из стальных труб и потому практически вечный, сколотить короб из отодранных с Арининого дома досок и отбуксировать все к бункеру.
Добрались без хлопот, санки пытались пару раз перевернуться и зацепиться за кусты. Но водителем Витя был хорошим.
Вылезли, размяли ноги. Виктор прикинул, сколько придется всего перетаскать, от мяса до воды, для того, чтоб заготовить консервы, — и присвистнул.
Ирка, косо посмотрев на него, добавила, словно прочитав мысли:
— Еще забыл, что вечером баню топить надо будет. Мы уже как лошади потные пахнем, а после заготовки тушенки тем более завоняем. С города мертвяки прибегут на запах.
— Ты с чего взяла, что я воду считал?
— А я ведьма. У нас в роду все такие. Так что бойся!
И побежала в бункер.
Проводив Ирку взглядом, Виктор и сам не понял — злится ли он на жену или действительно попугивается уже. Впрочем, времени уже прошло много, а работы оставалось полно. Кряхтя, Виктор стал перетаскивать и грузить пакеты с мясом в санки. Подруга тем временем собирала что-то в бункере, и пришлось вскрывать один из схронов — Витя понятия не имел, что среди консервов и тщательно упакованных продуктов лежат и Иркины приправы.
Когда мясо было погружено, обнаружилось, что супруга набила какими-то пакетами весь салон УАЗа. Попытка возмутиться была встречена достаточно мягко — Виктору пришлось согласиться, что консервирование не его сильная сторона. Оставалось только подозревать, что это скорее переезд, чем перевозка крышек и приправ… Но стойкое ощущение того, что все-таки переезд, оставалось.
— Мешки-то спальные на хрена? Матрас зачем?
— Ну, Витенька, миленький, мы ж не успеем столько тушенки наварить. В Ольховке ночевать придется, так не на полу же спать?
Возразить было нечего, санки с набитым коробом выглядели даже в зеркало заднего обзора внушительно.