— Что хотят?
— Просьба — только существительные слова в разговор.
— Удивление. Какого черта? Отсутствие владения русским языком? Гастарбайтер?
— Группа обеспечения диверсантов — состав два человека — вивисектор и Мутабор.
— Пояснение?
— Вивисектор — создатель. Шитье рук на тело — развлечение. Часть — эксперимент.
— Мутабор?
— Счет рук: мужчина — рука рука, ребенок — рука рука.
Не хочется мне сейчас оперировать словами «морф», «мутант» или «мертвяк».
— Мутабор — имя?
— Подтверждение. Даю слово вивисектору.
Пока клацающий зубами хозяин визгливо просит понять то, что не понял тупой лекарь — а именно то, что он очень полезен, я искренне надеюсь, что ребята в группе сообразят, для кого эта клоунада с существительными. Мутабор, однако, не разделяет моей точки зрения, придвигается ближе и решительно рубит перед собой лапой воздух. Не хочется ему, чтоб с хозяином договорились.
— Ситуация. Вивисектор — взятие в плен? Медик — взятие в плен?
— Точность.
— Требования Мутабора? Мутабор — командир?
— Подтверждение. Требование — отработка на хозяине — вивисекторе — операция, производство Мутабора. Шитье рук. Цикл подготовки.
— На грудь?
— Отрицание.
— Место?
— Задница.
— Причина?
— Месть. Возвращение долга. Символ квалификации вивисектора. Оценка работы вивисектора.
— Понимание. Роль медика? Роль группы?
— Роль медика — работа. Операция и цикл…
— Уточнение — цикл?
— Повторение умерщвления и реанимации. Мутабор — обладание речью и понимание разговора. Потеря глаголов и прочего. Понимание существительных.
Мутабор предупреждающе шипит.
А я с мелкой дрожью в душе ожидаю какого-нибудь удивленного возгласа — кого-нибудь из группы, типа: «Ого, фигасе! Этот мутант еще и говорит!»
На мое удивление, голос в переговорнике так же спокоен. Даже, пожалуй, еще спокойнее. Речь Николаича приобретает ощутимую тягучесть, становится вязкой и замедленной. Понимаю, что он сейчас осторожен, как с гремучей ртутью манипулируя, взвешивает каждое слово и интонацию. Чувствую радость — как теплом пахнуло.
— Мнение медика — важность информации вивисектора?
— Ноль. Отсутствует. То есть отсутствие. Необходимость — информация от Мутабора. Мутабор — врач. Вивисектор — недоучка.
— Понимание. Ворон ворону, глаз, клевание, отсутствие?
Ого, Николаич уже тему как держит!
Морф оценил шутку, хмыкает.
— Мутабор возможность?
— Очевидец медик — ликвидация охраны на КПП завода. Патруль. Момент. Мощь.
— Враждебность?
— Взаимность вопроса. Опасение расстрела.
— Опасение атаки, взаимность.
Смотрю на Мутабора.
Он смотрит на меня. Вообще-то нет у нас поводов для обоюдного доверия.
— Вопрос. Реанимация, сохранность мозга, обеспечение?
— Повторение. Цикл повторение. Требование Мутабора — увеличение количества циклов для вивисектора…
Разговор ползет, как вошь по струне. Беременная тяжелогруженая ломовая вошь… Слышу, как там кто-то удивленно что-то спрашивает. Пару минут идет обсуждение.
— Саша вопрос. Количество циклов — влияние на сохранность мозга?
— Вероятность, подтверждение.
— Виви… ну этот, хирург-самоучка — получение увеличения, цикл сравнения, Мутабор?
— Подтверждение.
— Самоучка, сохранение мозга, сравнение Мутабор, увеличение?
А черт его знает… Кто б сказал… Может, и так… нужен ли нам морф, умнее и разговорчивее Мутабора? И в придачу гораздо паскуднее, хотя, может, он и изменится? Тот же покойный Альманзор как-то ж управлялся, хотя не должен бы после вивисекции к создателю пылать любовью.
Пальба у нас за спиной начинает стихать. Танк перестал долбать, практически не грохочут крупнокалиберники, изредка давая только совсем коротенькие — максимум по три выстрела очереди, даже «калаши» уже не барабанят.
Слышу в рации, что кто-то громко говорит: «Наши вошли! Все, отработали! Сопротивление подавлено полностью. Теперь только зачистить. Пустяки остались! Сейчас эту шпану переловят — нам приказано перекрыть перекресток».
Мутабор как-то перекашивается.
— Ххиисроссть. Сзасазза. Хоссоррошшшность.
— Командир, Мутабор выказывает озабоченность! Предупреждение!
— Конкретность! Нужна конкретность!
— Вопрос? Вопрос? Конкретность! Мутабор?
Морф не успевает ответить. Нестрашно хлопает несколько раз в том направлении, где на завод вошла соседняя группа.
За пальбой я бы не заметил, немного громче, чем выстрелы.
И сразу за хлопками лавина звуков — бешеная пальба из всех стволов, жуткий рев и визг. Так орать может не одна сотня человек. Не надо быть Клаузевицем[64], чтоб понять — соседи вляпались во что-то основательно.
Морф морщится.
— Ссзннаннниие хотсусстффие. Хрразххоффорр. Сззассадда.
— Разговор о засаде. Информация, неконкретность. Командир?
— Минута!
Слышу, как наш радист пытается что-либо узнать, но связь гавкнулась как обрезанная.
Хихикает лежащий на снегу хозяин морфа. Вот это зря он сделал. Ой, зря! По-моему, он и сам это смекнул и тут же притих мышонком. Хренушки, я твой «хихикс» слышал.
— Мутабор, потребность блицдопрос вивисектора.
— Ппррреххметт?
— Уточнение по засаде.
Краем уха, слушая разговоры встревоженных моих компаньонов, пытаюсь убедить морфа в надобности этого действа. Но ему наплевать на наши интересы, беспокоит только своя задача — остальное несущественно, и потому он равнодушен, как чиновник.
Черт его знает, то ли он сейчас таким стал, то ли и раньше был человеком с одной мыслью в голове. Допрос делать не позволяет, ему хозяин нужен на столе целым, а тут может сдохнуть. Нет, не согласится, могильный памятник.
Стоит, как вкопанный, на своем — мы должны добраться до лаборатории и отработать на вивисекторе то, что Мутабор скажет. И никак иначе. Интересно, а как мы будем добираться, если танковая группа что-то не блещет. И очень сильно, потому как «калаши» один за другим стихают, зато пулеметы дербанят просто истерически. Поклинит их от такой стрельбы, как пить дать. И я четко слышу — стрельба выкатывается за пределы завода.
Опять начинают щелкать «калаши». Но что-то сильно меньше, чем было. Бьют одиночными. Истерика солдатская вроде б прекратилась. Связи нет. Николаич попросил подождать.
Верчу в руках натовскую каску. Легкая, а по силуэту очень на вермахтовскую похожа. Приходит в голову идея. Вообще-то она достаточно идиотская. Ну да сегодня день соответственный.
Распускаю ремешок до максимума. Протягиваю каску морфу.
— Ы?
— Защита головы. Пята Ахиллеса — голова Мутабора.
Ну да, он же не современный школьник, поймет аналогию. Мозг у него единственно уязвимое место. Напялит каску — считай за тяжелую кавалерию. Смотрит недоверчиво, потом начинает прилаживать шлем на купол. Помогаю затянуть ремешки.
М-да, и так-то жутковатый видок был, а каска еще и усугубила. Но доставать зеркало и показывать, как сидит обновка, не хочется. Кто его знает, как он на свою харю в зеркале отреагирует.
Со стороны соседей взлетают в воздух красные ракеты. Сигнал бедствия. Вляпались. Знать бы еще во что.
Николаич ничего не может сказать внятного. Предлагает прибыть туда, откуда начинали. Где подобрали инженера. Настойчиво спрашивает, как Мутабор сможет гарантировать свою невраждебность. Морфа интересует это симметрично — хоть он и в каске, но понимает, что случись что — и шлем не спасет. Не знаю, видел ли он в инете записи стрельбы иракского снайпера по американцам, но там видно было, как шьет СВД кевларовые каски навылет…
Получается, что гарантий не может дать никто. Придется верить друг другу на слово. Тонкая материя. Очень тонкая. Это раньше дворяне и купцы в России на слово данное могли полагаться. Но это когда было. Нынче и письменные договоры от надувалова не спасают…
Остается надеяться, что в мертвом мозгу морфа доминанта мести — достаточная мотивация. И у моих друзей не возникнет ощущения, что лучше такого союзничка определить для общего блага в яму. И присыпать для надежности.
Попрепиравшись наконец садимся в джипик. Тесно, но влезли. Тут уже морф не рвется за руль, чего я, признаться, опасался. Искоса поглядываю на него, но похоже, что манипуляция с заведением мотора у него выпала из памяти, и мои действия не вызывают ассоциаций. А интересно, если б сел на заведенную машину — повел бы?
От волнения ухитряюсь заплутать в трех соснах и выкатываюсь совсем не оттуда, откуда хотел. Но все же выкатываюсь. Наши расположились грамотно, прикрывшись броней.
Останавливаюсь в аккурат под прицелом пулеметов с БТР. Вылезаем, вытаскиваем гения.
Навстречу спокойно идет Николаич. Совершенно неожиданно протягивает руку Мутабору. Отрекомендовывается и спрашивает — врач ли Мутабор? Тот… ну, самое подходящее слово — охренел. Точно. Руку не пожимает, показав, явно растерянно, свою лапу. Потом говорит уже слышанное мной раньше:
— Хесссиххх…
«Старшой» кивает. То, что ему отказали в рукопожатии, видно, его мало смутило, а вот морфа он определенно озадачил. Удивил — победил?
Как источник информации мертвяк оказывается малоинтересен — он может рассказать с моим кривым переводом только про медлабораторию. Что происходило в лагере, не знает. Да и возили его в будке без окошек. Хотя проскакивает намеком, что, видимо, использовали в акциях устрашения, но развивать эту тему не хочет категорически.
Связи по-прежнему нет. То есть с кронштадтскими кораблями и подразделениями все в порядке, а вот соседи что-то заткнулись. И стрельба смолкла. Это совсем непонятно. Не было артиллерийской пальбы — нечем танки выбить. Должна хоть часть брони уцелеть. Да и дымов не видать, а горящая техника дает такие чадные столбищи, что слепой — и тот, если не увидит, так за пару километров унюхает.
Хотя не факт, что битая техника обязательно должна пылать костром… Но вообще, желание лезть на завод пока остывает…