Российские министры сидят вокруг стола. Во главе — премьер Черномордый. Реплику министра культуры о двух дискетах Коржакова и одиннадцати чемоданах Руцкого, в которые можно набить тысячи дискет, премьер отметил легким кивком, мол, услышал, оценил поддержку.
— Господа, раз здесь все свои, — продолжил Черномордый, по-прежнему строго хмуря брови, — скажу прямо: дальше некуда! Доруководились… Надо спасть Россию! Или мы спасем, или спасут ее бешеные коммунисты…
— Одного нашего нет, — вдруг робко вякнул со своего места почти совершенно седой и тихий министр юстиции Ковалев.
— Кого это, вашего? — строго глянул на него премьер.
— Чу… Чу… — начал заикаться от страха почти совершенно тихий министр юстиции.
— Может, Зю… Зю… Зюганова, — грозой глядел на него Черномордый. — Вашим тут не место!
Дело в том, что Ковалев раньше тоже был коммунистом. Правда, все кто сидел сейчас в зале, тоже раньше были коммунистами, но это еще раньше Ковалева, которого взяли из коммунистической партии Зюганова в министры юстиции за его покладистый и тихий нрав. Посчитали: беспокоить не будет. И не ошиблись. Устроившись в мягком кресле министра юстиции, Ковалев так полюбил его, что перестал считать себя коммунистом, испугался, что вышибут из уютного креслица.
Министр юстиции Ковалев от грозного взгляда и страшных слов премьера совсем потерялся, прошептал в тишине:
— Не моего, а нашего…
— Это чей еще здесь Зюганов?! — Черномордый обвел взглядом молчаливый стол.
Министр юстиции Ковалев почувствовал, как седеют два последних черных волоска его чудного чуба. За короткое мгновение он из почти совершенно седого и тихого министра стал совершенно седым и абсолютно тихим министром. В тишине, которая бывает в этом зале только глубокой ночью, он смог сделать только одно: медленно поднять свинцовую руку и указать ею вдоль стола наискосок от Черномордого. Головы всех министров, как под гипнозом, повернулись в ту сторону, куда показывала рука юриста, и увидели пустующее кресло Чубатого рядом с креслом Черномордого.
— Ах, Борисыча нет! — заулыбался премьер ласково. — Слона-то я и не приметил!
Министры облегченно зашелестели:
— Чубатый! Борисыч! Борисыч!
— Не приметили потому, что его нет, — снова удачно подхихикнул министр культуры.
— Подождем Борисыча! — снова одобрительно кивнул ему Черномордый и добродушно глянул на министра юстиции. — А ты, законник, меня совсем запутал… Нашего, вашего, моего… У меня в голову черт знает, какие мысли полезли: а вдруг ты опять не наш?
Бледный и тихий министр юстиции с жалким видом ковырял ногтем стол.
— Наш он, наш! Проверено! — проявился на миг руководитель внешней разведки и, прежде чем вновь усохнуть, сделал замечание министру юстиции: — Имущество не порть!
Ковалев с благодарностью скосил глаза в сторону кресла руководителя внешней разведки и опустил руки по швам. Так он и сидел до конца заседания.
Появился Чубатый. Распахнул дверь, по-хозяйски прошагал к своему месту рядом с премьером и кинул свою папку на стол. На робкий вопросительный взгляд Черномордого, бросил быстро:
— Начальство не опаздывает, а задерживается!
И в знак хорошего расположения потрепал по широкому плечу маленького премьера и проговорил всем:
— Был у Леонида Устиновича…
— У кого? — испуганно сорвалось с языка премьера. Он служил Леониду Ильичу Брежневу, Константину Устиновичу Черненко, Михаилу Сергеевичу, но об Леониде Устиновиче слышал впервые, и испугался, содрогнулся, что это за монстр такой?
— У президента, — кинул ему Чубатый.
— И как он? — вытянулся Черномордый, пожирая глазами Чубатого.
— Крепнет час от часу! Как сказочный богатырь, не по дням, а по часам здоровеет. Врачи в один голос говорят: в мировой практике такого не было!
— А ты говоришь: меньше пить надо! — шепнул министр сельского хозяйства своему шефу вице-премьеру. — Спирт — великое дело! Если бы землю спиртом поливать, представляешь, какой урожай был бы. Мы бы сами Канаде пшеницу продавали… У меня с собой бутылец финской водки, шлепнем после заседания?
— Дельное предложение! — так же шепотом похвалил вице-премьер. — Всегда бы так!.. а счас тихо, давай послушаем о Леониде Устиновиче… тьфу ты! о Борисе Николаевиче…
— А если крепнет президент, значит, крепнет и Россия! — патетически закончил доклад Чубатый.
— Зачем же тогда ее спасать? — брякнул министр культуры.
— Кого спасать? — не понял Чубатый.
— Россию…
— А на хрен ее спасать?
— Тема у нас такая, — пытался пояснить Сидор.
— Где?
— Заседание такое хотелось провести, — робко пояснил Черномордый.
— А с Борисовной посоветовались?
— Мы потом ей хотели доложить…
— Потом-потом обратился котом, — недовольно буркнул Чубатый. — Ей Березовский теперь уж давно доложил… Вечно вы вперед батьки…
— Вперед матки, — угоднически поправил министр культуры.
— Ну да, — согласился Чубатый.
— Раз уж собрались, а Россию спасть не хрена, — повторил Черномордый слова Чубатого, — давайте хоть подумаем о народе, как накормить его?
— Хрена ли о нем думать, — снова возразил Чубатый. — У него, что своей головы нет? Северные корейцы сами додумались: рвут траву и едят. И сыты! А у русских, что, рук нет? Чего бестолку болтать! Давайте лучше подумаем, как последние заводы приватизировать. Вот это вопрос!
— Но это вопрос Березовского, — вставил свое слово хорошо осведомленный во внутренних делах министр внутренних дел Коликов. — Чего нам вмешиваться, он один его решит. А если ему надо, семерку банкиров, друзей своих, подключит.
— Это верно… Меняется все быстро, не успеваю я, — согласился Чубатый. — Что вы тут о народе хотели сказать, давайте начинайте! — разрешил он вести заседание Черномордому.
— Конечно, народ есть хочет… а раз зарплату мы ему не даем, можно посоветовать народу переходить на подножный корм, есть траву. Но вот вопрос: летом трава растет, а зимой ее снегом закрывает, откапывать надо, да и не так питательна трава зимой… Калориев мало…
— Ну вот, — перебил Черномордого Чубатый. — Мы еще о калориях думать должны. Мы, что, власть или диетологи?
— Начнем? — шепнул министр внутренних дел Коликов своему соседу председателю Федеральной службы контрразведки Кывалеву. — Давай… Я себе еще в машине заготовил, — ответил шепотом Кывалев.
— А я еще раньше, в кабинете, — похвастался Коликов.
— Где бы ты не готовил, все равно проиграешь! — усмехнулся уверенно главный контрразведчик Кывалев.
— Бабушка надвое сказала… Сегодня твоя не пляшет, — хорохорился главный милиционер Коликов, с азартом думая, что сегодня удача должна быть на его стороне. «Почему, ну почему я ни разу не выиграл в «морской бой» у председателя Федеральной службы контрразведки? Что он за везунчик! Должен когда-то я выиграть или нет? Накладно после каждого заседания правительства раскошеливаться на коньяк «Наполеон». Это не Кывалев, а Наполеон какой-то! Но и на каждого Наполеона есть свое Ватерлоо. Сейчас, пока Черномордый будет болтать о народе, я устрою Кывалеву Ватерлоо!»
Они на коленях под столом развернули листки в клеточку с начерченными полями для боя и кораблями. Коликов дал залп первым.
— Б — три! — прошептал он.
— Мимо! — откликнулся Кывалев и бабахнул в ответ в угол: — А — один!
— Мимо! — ликующе шепнул министр внутренних дел. — И я в ответ: А — один!
— Сгорел!
— Вот так! — возликовал Коликов. — Я тебе счас разделаю!.. А — десять!
— Цыплят по осени считают… Мимо!
А заседание шло своим чередом. Черномордый говорил:
— Конечно, считать калории не наше дело, но как быть-то, как быть? Трава-то под снегом. Мы же не Панама какая-нибудь где вечное лето, где круглый год трава…
— В деревне траву заготавливают на зиму, сушат ее, потом складывают в омёты, — подсказал министр сельского хозяйства, думая, скорее бы эта еженедельная трепотня заканчивалась: выпить охота. Не каждый день с вице-премьером пьешь! Сегодня между стаканами он хотел попросить вице-премьера командировать его в Голландию на стажировку по выращиванию тюльпанов. Министр глядел в будущее. Скоро сельское хозяйство совсем зачахнет, последние старики в колхозах вымрут, и они закроются. Сельское хозяйство в России будет упразднено, а значит, кресло у него отнимут. Оно больше не понадобится. И министр решил загодя научиться выращивать тюльпаны. Они всегда в цене. Их даже из Армении возят. Денег-то сколько прокатывают. Надо научиться выращивать их на месте, и всегда будешь при деньгах. Без водки не останешься.
— Во что траву складывают? — не понял его Чубатый.
— В омёт… ну, в стог, значит, — растерялся министр сельского хозяйства.
— Так бы и сказал, а то омёт-помёт… Как ее, сухую траву, есть? Зеленую, куда не шло… Я сам зеленую петрушку и кинзу с черной икоркой люблю. Но если кинзу высушить, то ее и с семгой не прожуешь. Я же не рыжий жеребец!
Министры благодушно хохотнули, засмеялись над удачной шуткой Чубатого. Он был рыжий, с удлиненным лицом, как у лошади.
— Да, да, дело сложное, — подхватил Черномордый.
— Не зарплату же народу платить. Это же смешно! Народу-то сколько, попробуй дай всем зарплату да пенсию…
— Может быть, нам подумать надо, как уменьшить количество народа, — поднял голову от своего листка на коленях Председатель Федеральной службы контрразведки, бывшей КГБ, Кывалев, и тут же шепнул Коликову: — Е — восемь!
— Сгорел! — огорченно фыркнул министр внутренних дел, вычеркивая с поля боя катер.
— Правильно говорит господин Коликов, сгорим мы на этом пути, — не поддержал Кывалева Черномордый.
— Народ не поймет, скажет, снова сталинизм пришел. Иной выход нужен… Давайте искать!
— А если наш народ без помощи сталинизма, а сам! — старался поскорее закончить дискуссию министр сельского хозяйства.
— Как это, сам? — не понял Чубатый.
— Как ядерный академик, пук! — настаивал министр себе палец в висок.