Штурман кинулся к бортовой надстройке - сбрасывать спасательные круги. То же самое делали машинист и боцман на спардеке.
А ветер и волны несли пароход и шлюпку на прибрежные камни.
Глава III
В Архангельске наступила хмурая осень. Ветер срывал последние листья в городском саду, беспрерывно лил дождь. Вода Северной Двины, обычно темно-зеленого цвета, теперь приняла темно-серый оттенок и, казалось, потяжелела.
К Архангельской пристани причаливали пароходы с дальнего Севера. Это были последние суда, возвращавшиеся из далеких и опасных рейсов в Арктику. Пришел «Ломоносов» с Земли Франца Иосифа, с Новой Земли прибыли «Русанов» и «Сибиряков», с Карского моря возвратились «Таймыр» и «Малыгин». Ледокол «Ленин», проведя из устья Енисея в Баренцово море последний караван иностранных лесовозов, зашел также в Архангельский порт.
В кабинете начальника порта все чаще появлялись опытные ледовые капитаны. Прибыв в Архангельск, они гладко выбривали подбородки, подстригали усы, сбрасывали с себя двухпудовые тулупы и надевали вместо них лучших фасонов пальто с золотыми нашивками на рукавах и фуражки с большими гербами Совторгфлота, которые матросы шутя называют «капустой».
В кабинете начальника порта после веселых приветствий к ним обращались с тревожным вопросом:
- Не встречали ли вы «Лахтака»? А может быть, слышали что-нибудь о нем?
Но никто не мог ничего сказать, кроме того, что уже давно знал начальник порта. Четыре недели тому назад капитан «Лахтака» передал по радио: «Подошел к острову Уединения. Думаю сегодня закончить съемку и возьму курс на Архангельск».
Вечером того же дня в Карском море поднялся большой силы шторм. Он унес на юг «Малыгина», выбросил на мель шхуну «Белуху». Электрические разряды в атмосфере несколько дней не давали возможности береговым радиостанциям связаться с кораблями. Но скоро заработали все радиостанции. Один за другим откликались пароходы. Молчал лишь радист «Лахтака».
Всем радиостанциям было поручено вызывать «Лахтак» и внимательно слушать, не отзовется ли он. Всем пароходам, плававшим на Севере, приказано было следить - не увидят ли «Лахтака». Но никаких сведений об этом пароходе не поступало.
Последняя радиограмма от капитана «Лахтака» Гагина была датирована 10 сентября. С тех пор никто не видел этого парохода и ничего о нем не слышал. Ровно через месяц, 10 октября, в Архангельском порту было созвано совещание лучших капитанов-ледовиков и штурманов-полярников.
Их собралось человек двадцать: разного возраста коренастые люди с лицами, дубленными ветром, солнцем и морской водой. Большинство пожилых. Начальник порта кратко информировал:
- Месяц и несколько дней тому назад пароход Совторгфлота «Лахтак» с паровой машиной в 800 лошадиных сил под командой капитана Гагина покинул восточный берег Новой Земли. Там он высадил группу охотников и персонал метеорологической станции. «Лахтак» имел задание подойти к острову Уединения и, если условия будут благоприятными, произвести картографическую съемку этого острова. 10 сентября получено по радио сообщение от капитана Гагина о том, что он подошел к острову Уединения. Не позже как через два дня они должны были закончить работу и возвращаться в Архангельск. С того времени никаких вестей о пароходе мы не имеем. Но мы знаем, что 10-12 сентября в Карском море, особенно в его северной части, бушевал большой силы шторм. Это вызывает опасения, не погиб ли пароход. Правда, никто не слышал сигнала «SOS». Если слышимость на береговых радиостанциях в те дни была очень плохая, то радисты пароходов, плававших в Карском море, на это не жалуются. Они все время поддерживали связь между собой, но пи призыва на помощь, пи вообще какого-либо сигнала с «Лахтака» не слышали. Это обстоятельство и заставило меня созвать вас и посоветоваться, что нам предпринять для розысков «Лахтака» и его экипажа.
Несколько минут продолжалось молчание. Лишь кое-кто сдержанно покашливал.
Против начальника порта сидели два старика - славные капитаны на Белом море: высокий ростом Иван Федорович
Шеболдаев и низенький, горячий Федор Иванович Мамуев. Ивану Федоровичу было лет около семидесяти, а Федору Ивановичу, пожалуй, полных восемьдесят. Оба они - старинные друзья, но никогда и ни в чем друг с другом не соглашались. Никто не помнил случая, чтобы эти старики пришли когда-нибудь к согласию в каком-либо деле.
Начальник порта решил узнать их мнение.
- Федор Иванович, что вы скажете? - спросил он.
Маленький старичок выплюнул черную табачную жвачку, повернулся к Ивану Федоровичу и сказал:
- Видно, разбился о камни. Надо искать на юге, вдоль восточного берега Новой Земли. Да только теперь темно.
Иван Федорович приготовил на ладони щепотку нюхательного табаку и как будто ждал, когда его спросят.
- А что скажет нам Иван Федорович? - обратился к нему начальник порта.
Высокий старик втянул правой ноздрей табак, сморщился и громко чихнул, словно хотел показать, что ему начхать на мнение своего друга. Затем вынул большой носовой платок, высморкался и лишь тогда сказал:
- Едва ли кого найдете. Наверно, взорвался котел. Но если хотите искать, то ищите севернее, вдоль восточного берега Новой Земли. Только теперь штормы.
Больше ничего старые капитаны не сказали. Зато сказал молодой капитан Кривцов:
- Нужно немедленно отправить спасательный пароход с самолетом в Карское море. Он должен попытаться подойти к острову Уединения, а после того, удастся ли эта попытка или нет, пройти вдоль восточного берега Новой Земли и с помощью тамошних охотников обследовать все побережье.
К мнению Кривцова присоединились начальник порта и большинство капитанов.
Лишь старики что-то недовольно бормотали, но и они не стали возражать.
Глава IV
«Начальнику порта Архангельск.
Рейсовый отчет капитала шхуны «Белуха» Кривцова Д. П. 12 октября сего года шхуна «Белуха» под моим командованием, шиш пл борт самолет № 6 с пилотом Барилем, вышла из Архангельска, имея назначение в западную часть Карского моря. Нашей задачей было: пройти к острову Уединения, если позволит лед и погода, обследовать этот малоизвестный острой с целью разыскать «Лахтак» или его обломки, а также экипаж парохода. Если бы нам не удалось ничего найти или неблагоприятные обстоятельства не позволили бы подойти к острову Уединения, то мы должны были бы взять курс на мыс Желания, оттуда пройти на юг, вдоль восточного берега Новой Земли, и продолжать поиски парохода и его экипажа.
В трюмы «Белухи» взят был трехмесячный запас горючего, полуторамесячный запас воды и десятимесячный запас продуктов для экипажа, на случай, если бы мы были затерты льдами.
16 октября, преодолевая шторм в Баренцовом море, мы подошли к Новой Земле против пролива Маточкин Шар. Пройдя бухту Самойловича, мы чуть не наскочили на камни близ мыса Бараньего. С большими трудностями удалось сквозь туман разглядеть знак Пахтусова и войти в пролив, где мы укрылись от штормового ветра.
В проливе, в бухте Белушьсй, шхуна отстаивалась два дня. Когда ветер упал до пяти баллов, я поднял якорь и вышел в Карское море. Надо было спешить воспользоваться последними короткими днями. Перед выходом в Карское море я отдал якорь против радиостанции Маточкнн Шар. На шхуну прибыл начальник геофизической обсерватории и сообщил, что никаких сведений о «Лахтаке» они не имеют. Из бухты Приметка, где «Лахтак» высаживал зверобоев, недавно приезжал охотник. От пего узнали, что «Лахтак» покинул Приметку еще 7 сентября и больше не возвращался.
Выйдя в Карское море, я взял курс на ост, к острову Уединения. 19 октября утром встретили первый лед Погода стояла хорошая. Облаков и ветра совсем не было. В час дня пилот Бариль с борт-механиком Зеленцом вылетели на разведку льда. Так как на самолете не было радиоустановки, я предложил им не удаляться от шхуны за круг видимости. Однако они, очевидно, не обратили внимания на мое предупреждение и исчезли с глаз. Тем временем с норд-остовой стороны поднялся туман и в десять - пятнадцать минут покрыл все вокруг.
Не позже как через два часа совсем стемнело В течение долгой осенней ночи каждые десять минут мы пускали со шхуны ракеты Утро следующего дня было таким же туманным. Сквозь нависший густой туман нельзя было разглядеть с капитанского мостика, что делалось на носу или на корме. Обледенение моря доходило до 6-7 баллов. Я решил простоять на месте целую ночь, чтобы 21-го идти на поиски нашего самолета. Но ночью начался шторм силой около 9 баллов, погнавший шхуну, окруженную льдом, на север. Опасаясь попасть в ледовой зажим, я взял курс на вест к берегу Новой Земли. 23 октября шторм начал спадать, но ненадолго. На следующий день он снова разбушевался, доходя до десяти баллов. К шторму присоединился мороз, и шхуна от волн и брызг начала обмерзать. В течение шести дней весь экипаж был на ногах. Как только могли, оббивали и обрубали лед на бортах, фальшбортах, палубах и мачтах. Палубная и машинная команды работали с большой отвагой, несмотря на то, что каждую минуту при тридцатипятиградусном размахе качки можно было поскользнуться и упасть в море. Привязывали себя к мачтам, бортовым перилам, кнехтам, паровой лебедке. Особенно отличились матросы Сосновый и Клаб, они по нескольку раз взбирались на мачты во время большого размаха качки и оббивали лед на реях и мачтах. Машинист Рачок пять суток не отходил от машины и на шестые упал в обморок. Пришлось положить его в судовой лазарет. Антенна обрывалась несколько раз, и часто мы не имели возможности сообщить что-либо о себе. 30 октября шторм утих. Льдом нас прижало к Новой Земле. Воспользовавшись относительно тихой погодой, я прошел по разводьям к бухте Приметка, где и бросил якорь 1 ноября. Там нашел отряд охотников и метеорологическую станцию. От них узнал, что на «Лахтаке» было двое пассажиров: научный работник гидролог Запара и охотник Юрий Вершемет. По моему совету, 2 ноября охотники бухты Приметка отправили две санные партии на розыски обломков «Лахтака» или его экипажа, а также самолета № 6. Одна партия пошла по берегу на север, другая - на юг. Такие же партии, как я услышал по радио, вышли навстречу им с Маточкина Шара и мыса Желания. 3 ноября, несмотря на полярную темноту, я снопа попытался пройти на восток - в Карское море. Приблизительно и восемнадцати милях от берега попал в торос