Лера сдержала горький смешок. Какова ирония… А если всё-таки охранник узнает её? Да нет же. Не должен. Сегодня у неё заколоты волосы, а вместо куртки и армейских штанов – красное платье, в котором сам Бог велел петь джаз или соблазнять кролика Роджера. Когда женщины в такой одежде, на их лица мужчины смотрят в последнюю очередь.
– Я проведу тебя на территорию особняка, – сказал Соломатин. – Больше ничего. Если у тебя останутся ко мне претензии, ты выскажешь всё лично – и аргументированно. Не потому, что ты слышала хай по телевизору или в Сети. Только факты – и твоё мнение. И я клянусь тебе, я приму критику, какой бы она ни была.
О, да, Матвей Соломатин умел общаться с женщинами. Как он это делал? Как у него получалось уговаривать Леру на то, что он хотел? Даже если объективно предложение выглядело абсурдным. Сначала привёз к себе домой – и она переспала с ним, так и не сумев отказать. Теперь вот Захарьево… Может, и не было никаких взяток? Может, просто в земельном комитете работают женщины?..
Здравый смысл буквально бился кулаками во внутренние своды черепа: «Гинзбург, ты в своём уме? Срочно такси – и бегом отсюда! Мама не переживёт твоей скоропостижной кончины!» Но журналистский азарт уже гаденько шептал на ухо: «Пошли! Ты наконец попадёшь за ворота! Там доказательства, телефон заряжен, вспышка работает – что тебе ещё нужно?»
– У тебя полчаса, – выдала Лера, мысленно обругав себя за податливость, и отстегнула ремень. – Я заказываю такси.
Соломатин обошёл машину и по-джентльменски распахнул перед ней дверь.
– Зачем? – спросил он. – Я отвезу тебя. Или с чужим мужиком ехать через лес тебе не страшно, а со мной – ужас-ужас? Кого ты боишься, Лера? Меня или себя?
– Да кто ты такой, чтобы я тебя боялась?! – фыркнула она и шагнула из машины.
С этим Лера поторопилась. Она так привыкла к «гриндерам», что забыла про каблуки. А каблуки с захарьевской землёй сочетались так себе. Шпилька вошла в почву, как нож в масло, и Лера пошатнулась и лишь в последнюю секунду схватилась за капот.
– Н-да, – протянул Соломатин. – С этим я не рассчитал… Ладно, мой косяк. Иди сюда.
– Что ты собираешься делать?! Отойди, я сама…
Но Матвей подхватил её на руки, как капризного ребёнка, и понёс к воротам.
– Что ты творишь?! – Она ловила ртом воздух. – Я могу сама дойти! Отпусти! Сейчас же…
– Ты сама напросилась. – Он перехватил ее покрепче.
– Соломатин, пусти! Я закричу!
– Кричи.
Лера уже собралась заорать, но так и застыла с открытым ртом. Чего она этим добьётся? Народу вокруг ни души, насиловать и убивать никто никого не собирается… Да ведь и никто не узнает, что её, великую Гинзбург, таскают на руках, как безвольную принцесску… Позор останется здесь, в Захарьево, так, может, уж дотерпеть пару метров до ворот? К тому же на каблуках она всё равно не дошла бы… Да и за испорченные туфли Настя голову оторвёт…
Вздохнув, великая Гинзбург обвила руками шею Соломатина. Чертовски стыдно было это признавать, но кое-какие плюсы Лера всё же нашла. Аромат одеколона, который навевал воспоминания о спальне, горячее твёрдое тело под пиджаком… И если уж совсем начистоту, до ворот они добрались до обидного быстро, и, когда импровизированный рыцарь поставил её на дорожку, Лера ощутила нечто похожее на разочарование.
– Матвей Игоревич, это вы? – Охранник выглянул из будки с фонарём наперевес.
– Да, Слав. – Соломатин сделал ладонь козырьком. – Открой, пожалуйста.
Но Слава отчего-то медлил. Поднял фонарь повыше, осветил Леру. Она затаила дыхание.
– Простите, а я вас раньше не видел? – осведомился бдительный стражник.
Да, когда я убегала отсюда со своим оператором! Так полагалось ответить человеку, который никогда не врёт? Лера отвела глаза и прикусила язык.
– Слав, почему я должен повторять?! – Соломатин терял терпение.
– Да-да, простите, Матвей Игоревич, – спохватился охранник и нажал кнопку пульта. – Извините, что заехать нельзя, рабочие там разворотили всё в кашу, застрянете ещё… Да вы не волнуйтесь, я послежу за машиной.
От облегчения у Леры на лбу выступил холодный пот, и она спешно отвернулась.
Соломатин не удостоил этот пассаж ответом, просто дождался, когда ворота со скрипом разъедутся, и провёл спутницу внутрь. Деревянный настил был узким и опасно шатким, но Лера хотя бы могла идти самостоятельно, не проваливаясь по щиколотку в грязь.
Сделав несколько шагов, она остановилась, осматриваясь.
Особняк был ещё цел. Да и собаки возбуждённо залаяли, услышав движуху; никто ещё не успел их выгнать. Но всё ж строительная техника немой угрозой кучковалась у забора. Пахло сырым цементом, прелой листвой и псиной.
Даже при свете фонарей было видно, что территория в запустении. Заколоченные окна, остов разбитой крыши в левом крыле, трещины на стенах, покрытых граффити. Словом, меньше всего картина походила на историческое наследие. И, с одной стороны, Лера могла понять, почему Соломатин не стал его жалеть, с другой – тот факт, что все должны быть равны перед законом, оставался фактом. Да, муниципальные власти могли бы найти денег на реставрацию. Но это не оправдывало поступок Соломатина.
– Что ты хочешь мне этим сказать? – Она обхватила себя руками, потому что холодный воздух забирался под одежду, облизывал кости, и его не останавливало жалкое подобие плаща.
– Ты замёрзла? – Матвей подошёл ближе, чтобы приобнять её, укутав своим кашемировым пальто.
Лера снова ощутила тепло мужского тела, дразнящий запах одеколона…
– Отойди. – Она сердито оттолкнула Соломатина. – Думаешь, начнёшь меня соблазнять здесь и это что-то изменит?
– Вообще-то я даже не начинал, просто хотел тебя согреть…
– Согреть, как же. Скажи ещё, что секс от холода – лучшее средство!
– Конкретно этот кашемир всё-таки эффективнее. – Матвей развёл руками. – Но если ты сама намекаешь…
– Если это всё, мне пора. – Она развернулась на каблуках, сдерживая крупную дрожь. Воспаление лёгких – минимум чем грозился одарить Леру этот вечер.
– Постой. Я пришёл показать тебе, что конкретно я собираюсь снести.
– Я увидела. Можно идти?
– Да нет же! Чёртова женщина! Ты кому-нибудь даёшь договорить до конца?! Пошли. – Он стальной хваткой взял её за запястье и поволок куда-то в глубь участка, и Лера от неожиданности засеменила следом, едва успевая переставлять ноги в чудовищно узком подоле. Если бы кто-нибудь ей сказал, что она будет бегать, сжав колени, как профурсетка, она бы расхохоталась этому человеку в лицо. А теперь вот торопливо ковыляла и думала о том, что хождение по подиуму на шпильках стоит сделать олимпийским видом спорта.
– Вот. – Соломатин дотащил её до угла, взял за плечи и развернул.
За особняком сиротливо жались друг к другу самые убогие сооружения, которые Лере только доводилось видеть, а ведь она как-то путешествовала с отцом в Индию.
Старый ржавый вагончик, рядом сарай из листов фанеры, сломанных санок, лыж и пружинного матраса, кирпичный самострой, заваленный набок.
– Здесь тусовались местные бомжи, алкаши и, возможно, наркоманы. Мне говорили, что шприцы там тоже нашли, но я как-то лично не проверял. И нет, Лера, у этого всего статуса культурного наследия.
– А особняк? – только и смогла выдохнуть она.
– Особняк? Пошли.
Он снова потащил её, на сей раз к крыльцу. Вид у Соломатина был решительный и сосредоточенный, как будто он опаздывал на важное совещание.
– Только вот здесь аккуратнее. – Матвей указал на разбитую ступеньку.
Она поднялась, чудом не переломав ноги или, ещё хуже, – каблуки Настиных туфель. Тихонова только с виду была смирной, за лабутены она бы квиталась нещадно, и даже Лериных познаний в моде хватало, чтобы это отчётливо понимать.
Соломатин потянул на себя скрипучую дверь – обычно именно с таких дверей начинаются классические ужастики и триллеры – и щёлкнул выключателем.
Пыль, обломки, ободранные бордовые шторы и бюст Ленина с дорисованными усами и чёлкой Гитлера. Лишь колонны, широкая лестница с резными балясинами и останки паркета напоминали о том, что зданию перевалило за сотню лет.
– Идём, идём. – Матвей не дал ей толком оглядеться. – Здесь ещё ничего не успели сделать.
Толкнул следующие двери, и Лера оказалась в хорошо освещенном зале. Ремонтом тут тоже не пахло, зато было чисто, в центре стоял большой стол из тех, какими обычно оснащают переговорные, вокруг стулья, а на столе…
Лера остановилась как вкопанная, не веря своим глазам. На столе стоял большой макет. Не торгового центра, не промышленного комплекса. Усадьбы. Особняк Захарьево в своей первозданной красоте с крошечными окошками, целой крышей, широкой верандой и деревьями вокруг.
– Ну? – торжествующе спросил Соломатин. – И что ты на это скажешь?
А Лера не знала, что сказать. Тяжело было признавать собственную неправоту, непрофессионализм, отчаянную глупость. Но как?! Почему тогда пресс-служба «Соло Инвест» отпихивала журналистов, когда Лера только затеяла своё расследование? Почему никто не дал комментариев, когда она просила? Почему они сразу не выложили все козыри? И как теперь идти к Пал Палычу и просить об опровержении?!. О господи, что же она натворила…
– Это то… – Её голос прервался, и она неловко кашлянула. – Это то, о чём я думаю?
– Да. – Соломатин подошёл к макету, и его шаги эхом разнеслись по пустому залу. – Я выкупил Захарьево совершенно легально с условием, что я его отреставрирую.
– Но почему ты… Почему не…
– Почему не сказал об этом в эфире? – Он взял маленькое деревце и задумчиво покрутил в руках. – Потому что ещё ничего не утверждено. Историко-культурная экспертиза пока не утвердила систему канализации и АГВ[3], там будет морока с подвалом… Хочешь знать моё мнение? Они идиоты, нам рассчитали все данные идеально, и уж лучше сразу пускать современные системы.
– А ты…
– А я не даю взяток, Лера.