о вы делали дальше?
— Сначала зарыл тело, в той же могиле. Потом тщательно исследовал кладбище и в результате пришёл к выводу, что клад, если он и есть на самом деле, скорее всего действительно скрыт под большим камнем, на котором выбита дата основания университета. Однако копать под этой глыбой я не рискнул, тем более что луна светила слишком ярко.
— Неужели вы не боялись, что приезд полиции сразу раскроет вас? Зачем вообще было это странное письмо?
— Ну, с одной стороны, хотелось подпортить нервы всем педагогам, — нагло усмехнулся Аферман. — Да и потом, полиция наверняка бы рыскала в университете, а вскрыв мою «могилу» и не обнаружив там тела, взялась бы за мадам директрису ещё серьёзнее, подозревая всех в сокрытии преступления. Смерть старухи спутала мне карты. Я понял, что нужно действовать быстро…
— Он просто банально испугался, — шёпотом пояснил я шефу. — Опытный убийца, закопав тело старухи, сразу пошёл бы и отвалил камень. А этот бросился прятаться у единорогов.
— Да, — видимо, услышав мои слова, подтвердил задержанный. — У них я и скрывался. И ведь именно там, в просторном стойле, глядя на их мудрые морды, я обо всём догадался, на меня снизошло озарение. На камне была не дата основания, а количество шагов! Я ринулся к нему через кладбище, но раздался крик, возможно, какая-то дура увидела меня в окно, и вскоре поднялась такая суматоха, что мне опять пришлось бежать и прятаться у единорогов.
— Вы боялись?
— Да, боялся, — гордо вскинулся Аферман. — И у меня были на это веские причины! Потому что я прекрасно понимал, что эти демоницы сделают со мной, когда поймут, что я мужчина. Я же сутки не брился, зарос щетиной, тушь потекла, румяна стёрлись, можете себе представить… Весь день опять пришлось провести у единорогов. Запах их пота будет преследовать меня всю жизнь, хоть я и пытался усиленно освежать себя любимым дезодорантом…
«По этому запаху вас и нашли», — чуть было не ляпнул я, но вовремя прикусил язык.
— У них стояла такая вонь, и я думал, природные запахи им понравятся. Дезодорант лежал у меня в кармане, чтобы перебить запах в могиле, мало ли чем там может пахнуть.
— Наверное, сырой землёй? Обожаю запах сырой земли, — мечтательно сказал Флевретти, неожиданно возникая сзади и встревая в разговор. Мы все дружно с самыми осуждающими физиономиями обернулись, и капрал мигом исчез в своей комнатке.
Комиссар Базиликус покачал головой и жестом предложил продолжить…
— За день я несколько раз прикидывал количество шагов и направление к северу. Когда стемнело, сразу пошёл к нужному месту, но упёрся в колонну этих дурацких статуй…
Директриса вновь собралась было возразить, поднимаясь с места, но под строгим взглядом моего шефа молча села обратно.
— Сначала я ошибся и копал под памятником вампирше у стоматолога. Потом понял, что не хватает ещё двенадцати шагов, и упёрся в гномиху. А вот под ней точно что-то было. Поэтому начал быстро рыть под постаментом сбоку, но вдруг почувствовал пустоту, потыкал совком и наткнулся на что-то твёрдое. Я сунул туда руку в надежде нащупать сундук, мешок или даже ларец с утерянными королевскими регалиями…
Аферман трагически посмотрел на нас, кажется ища понимания. Но все отвели глаза, видимо, никто из нас никогда не слышал ни о каких утерянных королевских регалиях.
— Потом была вспышка… боль… и дальше ничего не помню!
— Так что же, в больнице вам ничего не сказали? — милейше улыбнулся шеф.
Мы с мадам Шуйленберг переглянулись и тоже расплылись в улыбке.
— Нет, — смутился бедняга. — То есть я знаю, что у меня отравление и шок, но…
— Вы нашли месторождение серебра, — пояснил комиссар Базиликус, похлопывая преступника по плечу. — Древние монахи действительно скрывали там клад. И очень правильно делали. Вытащить его без специалистов-геологов невозможно, поэтому вам бы стоило прислушаться к безумному поэту: «Убедись, что клад на месте, закопай его обратно…»
— Но университет Сафо очень благодарен вам за то, что вы сделали нас богатыми, — с самой нежной интонацией вставила своё слово мадам Шуйленберг. — Обещаем непременно поставить табличку с вашим именем рядом с этим месторождением. Или всё-таки назвать его месторождением Бертольда Шаца? Право, не знаю… мы подумаем…
Аферман уставился на меня неверящим взглядом, словно бы ища поддержки. Как «гей» гея я должен был бы его понять, но… Пришлось вздохнуть и мужественно кивнуть, подтверждая слова шефа. Задержанный тоже кивнул мне в ответ и хихикнул…
Потом ещё и ещё раз, громче и громче! Не удержавшись, следом за ним расхохотались все мы. Запутанное, странное, мистическое дело об отравлении капучино было завершено с минимальными потерями и даже к большому благу для всего нашего городка, не говоря уж о женском университете, а это победа…
Мы не могли успокоиться минут пятнадцать. В результате связанного Афермана так и увезли хохочущего на грани истерии. И уже не в тюрьму, а в психиатрическую больницу. Говорят, всю дорогу сквозь смех он выкрикивал: «Не увидел клада, так тебе и надо!» Грустный конец…
Прощаясь, директриса сухо кивнула Жерару, отозвала меня в сторонку, пожала руку и сказала:
— Он был ненастоящим геем. Настоящий гей вы, месье Брадзинский, и мы это понимаем! А если старый чурбан (которого я никогда не прощу!) всё так же будет вас доставать… мы что-нибудь придумаем…
P.S.
Эльвира терроризировала меня весь вечер. Благо комиссар дал официальное разрешение ввести её в курс дела. Статьи моей подруги вновь имели самый шумный успех, хотя и неожиданно способствовали тому, что в Мокрые Псы стали приходить письма от геев со всей страны в защиту месье Афермана как «пострадавшего» от женского деспотизма. Представляете?
Но хуже всего, что через три дня меня вызвал шеф и показал письмо, пришедшее из префектуры.
— Вас просят два раза в неделю преподавать основы личной безопасности в университете.
— Что?! Отныне дважды в неделю я должен красить ресницы и выщипывать брови?!
— Гордитесь, Брадзинский. Как вы одной левой завоевали доверие всех феминисток области! Весь педагогический совет только и мечтает о такой подружке, — как можно мягче поздравил меня Жерар, в то время как Флевретти на своём месте просто ржал в голос.
Уволюсь, точно уволюсь, не могу больше с этим жить…
Глава 6ОТЕЛЬ «У ПРИЗРАКА»
К моему глубочайшему удивлению, быстро распространившаяся весть о том, что новый сержант полиции ещё и гей, никакого особенного ажиотажа в городе не вызвала. Обещанные Эльвирой фермеры с вилами за мной не бегали, женщины отнюдь не спешили с разбегу делиться секретами, в пабе по-прежнему подавали пиво без всяких похабных шуточек, а рогатый бармен абсолютно не строил мне глазки.
Общественность гораздо больше заинтересовало неожиданное открытие месторождения серебра, что обещало всплеск интереса фармакологических и военно-промышленных фирм и новое поступление налогов в городской бюджет. Я искренне надеялся, что мой вынужденный опыт актёрской игры в гейском амплуа больше востребован не будет. В Сафо мною был послан вежливый, но твёрдый отказ. Флевретти поязвил для порядку день-другой, называя меня «противным шалуном», но, видя, что меня его подколки не задевают, тоже махнул рукой.
Чунгачмунк должен был вернуться в конце недели, а один телефонный звонок от Эльвиры едва ли не заставил меня танцевать балет от счастья:
— Слушай, ты не очень занят в субботу? Тут мама намерена печь большой рыбный пирог, ну и… Я подумала, что, может быть, тебе… то есть вам… В смысле тебе и моей маме пора познакомиться?
— Ты уверена, что твоя мама захочет видеть в гостях полицейского-«гея»?
— Да! То есть нет… то есть я хочу сказать, в этом ничего такого нет, просто семейный ужин в узком кругу, — окончательно запуталась она. — И я, разумеется, не настаиваю, ты можешь отказаться, я не обижусь…
— Я буду рад.
— Мама тоже всё поймёт, никаких претензий, потому что…
— Я приду, спасибо.
— Вот и… ой… Прости, — опомнилась она. — Ты точно придёшь, я могу ей это… тьфу, опять не так! В общем, я могу зайти за тобой после работы, если тебе удобно. Вот… ну пока?
— Пока, буду ждать субботы.
— Целую тебя!
Я положил сотовый на стол и сделал вид, что не замечаю любопытно вытянувшейся физиономии капрала. Итак, Эльвира решила показать меня не только братишкам, но и маме. Сколько помню, о папе она никогда не говорила, то ли он уже умер, то ли её родители развелись. В любом случае приглашение на семейный ужин — это явный намёк на дальнейшее развитие отношений. Видимо, шансы у меня есть, что не может не радовать…
— Сияешь, как чайник в стиле хай-тёк, — чуть завистливо протянул Фурфур Флевретти. — А тебя, между прочим, шеф вызывал.
— Когда?
— Когда ты болтал по телефону с одной популярной журналисточкой. Ладно, не хмурься. Двигай к нему, вроде тебе надо куда-то сходить как представителю службы законопорядка. Я так понял, дельце не пыльное, за пару часов обернёшься…
Ну, в общем-то такие вызовы вполне нормальны, не всё же у нас одни преступления совершаются. Полицию часто приглашают куда-либо лишь для солидности и проформы. Хотя бы в тот же детский сад, напомнить этим малолетним головорезам, что перед законом все равны. Вот и на этот раз оказалось, что комиссар вызвал меня не по службе, а скорее по общественно полезной деятельности.
— Брадзинский, вы не очень заняты до вечера?
— Практически свободен, — козырнул я. — Единственно, хотел бы пораньше уйти в субботу, если можно.
— Приглашены на рыбный пирог, — скорее угадал, чем спросил шеф и довольно улыбнулся. — У нас маленький городок, сержант, и такие новости я обязан узнавать в первую очередь. Что ж, не буду вас отговаривать, мамаша Фурье готовит отменно. Но к делу… Мне вчера звонили из префектуры, просят направить одного нашего сотрудника для охраны судебного пристава. Их, знаете ли, время от времени бьют…