Что ему нужно?
Грим вскинул бровь.
– Нет. Я пришел по своим делам. Просто почувствовал, что ты здесь.
– Почувствовал?
По своим делам?
Он кивнул.
– Твои эмоции имеют оттенок… почти цвет. Я знал, что ты рядом.
Айсла не понимала, какую реакцию эти новости должны были вызвать у нее. Ей хотелось узнать, какого цвета ее эмоции, но спрашивать она не посмела. Вместо этого Айсла подняла подбородок и сказала:
– Жуть.
А потом развернулась, чтобы покинуть рынок. Грим тотчас догнал ее.
– Знаешь, если ты просишь у Джунипера информацию, я бы посоветовал принять меры предосторожности. Хочешь, я сотру его память, чтобы он забыл о вашем разговоре? Или пригрожу ему, чтобы не болтал лишнего…
Айсла перевела взгляд на сумрачного, одновременно обдумывая, не принять ли его предложение. Джунипер, конечно, помог ей, но разве можно доверять трактирщику, торгующему секретами?
Она действительно надеялась, что Джунипер знал, как открыть хранилище в Зеркальном дворце. Для этого явно требовался ключ, на поиски которого у нее просто не хватало времени.
Разрушитель уз – вот ее главная цель.
При этом что-то подсказывало, что там, за дверью хранилища, находилось нечто, что могло помочь ей в поисках.
Она не могла объяснить почему… но дверь… она словно притягивала Айслу, говорила с ней. Общалась на собственном безмолвном языке, умоляя ее открыть.
Будь у дикой время и ресурсы, она бы их даром не теряла.
– Ты разочарована, Айсла.
В одно мгновение Грим остановился, выжидающе наблюдая. Замок возвышался далеко впереди, высоко на скале, как склонившийся великан.
Стиснув зубы, Айсла тоже остановилась.
– Я просила не лезть ко мне в голову.
– А я сказал, что ничего не могу с собой поделать.
Айсла скрестила руки, уже намереваясь ответить…
Когда небо вдруг треснуло, как яичная скорлупа.
Айсла моментально промокла до нитки. Дождь лил так сильно, что она едва могла видеть сквозь ресницы. Грим, хотя и стоял прямо перед ней, выглядел как затуманенная фигура. И тем не менее она прекрасно слышала его смех, подобный раскатам грома.
Ветер трепал ее волосы и платье, свистел в ушах. Близстоящие деревья выгнулись дугой, а листья на ветках пустились в бешеный пляс.
Грим вытянул руку. И она ее приняла.
Замок был слишком далеко, и Айсла сомневалась, что чары сумрачного смогут защитить их от дождя. Грим привел ее к ближайшему зданию – монастырю с витражным стеклом на фасаде, который она уже много раз видела.
Открыв входную дверь взрывом темной силы, он завел ее внутрь.
Айсла едва дышала. Она замерзла. Промокла. Волосы беспорядочно прилипли к лицу, а платье – к телу, очерчивая каждый его сантиметр. Она потянулась, чтобы снять корону, и обнаружила, что та запуталась в волосах.
Грим стоял в нескольких метрах, наблюдая.
Он тоже промок. Темные волосы растрепались на лбу, по щекам стекали мелкие капли. Черная ткань его привычной одежды теперь казалась настолько тонкой, что ее почти не было видно. В отличие от четко очерченных мышц. Вода медленно капала с плаща на деревянный пол монастыря, пока сумрачный неспешно шел в ее сторону. И когда Айсла заглянула в его глаза, то не нашла там ни капли веселья.
Грим остановился в нескольких сантиметрах – Айсла затаила дыхание. Он потянулся к ней – она замерла. Он поднял руки к короне. Медленно и осторожно пальцы начали распутывать пряди, намотанные на металл.
За один локон он потянул слишком сильно – Айсла вскрикнула, и Грим сразу же заглянул ей в глаза. В его взоре танцевало что-то зловещее, отчего по ее спине пробежал холодок.
В монастыре не горела ни одна свеча. Единственное круглое витражное окно излучало приглушенный дневной свет, пока снаружи бушевала гроза, а дождь с силой стучал по стеклу. Ей казалось, что мрачные углы комнаты потемнели еще больше. Тени, как пролитые чернила, переливались, удлинялись и тянули пальцы к рядам скамей.
Айсла тяжко вдохнула, убеждая себя, что дрожь – это следствие холода. Глядя на ее рот, Грим произнес:
– Ты… расстроена, Сердцеедка.
Он оказался так близко, что Айсла почувствовала на щеке его дыхание, холодное, как дождь, ливший снаружи, как пальцы, всё еще плутавшие в ее волосах.
– А ты? – спросила она хриплым голосом. – Что ты чувствуешь?
Грим усмехнулся.
– О, – протянул он, пристально глядя на дикую, как будто желал убедиться, что она слышит каждое его слово, – о моих чувствах нельзя говорить в таком месте.
Почему участилось ее дыхание? Почему пульс так ускорился от его близости и слов? Айсла по-прежнему не знала, зачем он прибыл на Столетний турнир. Что ему нужно? Она осуждала своих людей за беспечность в любви. Но теперь понимала их немного лучше.
А себя – немного хуже.
Что она делает? Айсла всегда считала себя выше подобных желаний. Думала, что она сильнее матери. Более собранная. Грим просил ему не доверять. И доказывал это снова и снова.
Но почему после всего этого ей так хотелось стать к нему еще ближе?
Освободив последнюю прядь волос, он снял с нее корону, а затем хмуро взглянул на металл. Айсла заметила, как его большой палец скользнул по вмятине, которую несколько дней назад оставил Оро. В мгновение ока углубление выровнялось. Грим протянул ей корону, хотя между ними было едва ли несколько сантиметров.
Айсла приняла ее предательски дрожащими пальцами.
Сумрачный отвернулся, оставив ее с застывшими на губах словами. Айсла сжала корону так сильно, что ее неровные края болезненно вонзились в ладонь. Возьми себя в руки.
В голове промелькнуло предупреждение Селесты. Грим лишь отвлекал от важных дел. Играл с ней.
Что ж, Айсла тоже умела играть.
– А где же был ты? – спросила она, все еще пытаясь восстановить дыхание. – В ночь, когда обрушались проклятия.
Грим обернулся через плечо. Тени плясали у его ног; их острые края то появлялись, то вновь исчезали. Словно сама ночь сочилась сквозь его тело.
– Ты действительно хочешь знать?
– Да.
– В постели.
Айсла нахмурилась.
– Ты что, спал?
Грим одарил ее пристальным взглядом.
– Нет.
А-а-а…
Внезапно витраж поглотил все ее внимание. Айсла внимательно изучала четыре изображенных на нем сцены, надеясь, что жар, который она ощущала на лице, не заметен в темноте.
Грим уселся на одной из скамеек и оперся локтями о колени. Он наблюдал за ней – она чувствовала его взгляд, но не могла заставить себя обернуться.
В одно мгновение сумрачный оказался у нее за спиной. Айсла почувствовала его дыхание на обнаженном плече и напряглась.
– Когда я покинул покои, все вокруг полыхало в огне. И все правители были мертвы. – Она повернулась и увидела, что его лицо осунулось, обрело непривычную серьезность. – Я стал правителем. Но все, что я умел, как и все, чему я когда-либо учился, – это быть воином.
Тьма накатывала волнами, заглушая даже слабый свет из окна. Снаружи сверкнула молния, но ее отблеск едва долетел до них.
Айсла сглотнула. Повернулась к нему лицом.
– Я знаю, каково это – когда на тебя сваливается ответственность, которую ты никогда не хотел… и считал, что вовсе не заслуживаешь.
Руки Грима были плотно прижаты к бокам. Тогда Айсла неуверенно протянула свою и развернула его кисть. Провела пальцем по ладони, почувствовала напряжение.
– Ты покажешь мне? – спросила она, зная, что не должна этого делать.
Похоже, он понимал, что Айсла говорила о силах. Их масштаб явно не ограничивался той демонстрацией, которую сумрачный устроил несколько недель назад. Кроме того, Айсла словно чувствовала, что Грим нуждался в разрядке.
Сумрачный пристально посмотрел ей в глаза.
– А ты уверена, что хочешь увидеть?
Она была готова согласиться сразу, но потом вспомнила, какое разочарование вызвал его ответ в прошлый раз. Теперь Айсла поняла, что Грим ее предупреждал.
Предупреждал, что она может увидеть то, что ей совсем не понравится.
И все же Айсла кивнула. Она хотела узреть своими глазами необузданную силу. Силу, владеть которой жаждала больше всего на свете.
Грим стоял так близко, что их носы почти соприкасались.
– Не здесь. – Он посмотрел на окно. Айсла слышала стук дождя, но уже не такой яростный, как раньше. – Ты не против выйти на улицу?
Айсла кивнула и последовала за ним прочь из монастыря.
На холодном воздухе вновь вернулся озноб и ощущение мокрой, прилипшей к телу ткани. Но ее взгляд был прикован к Гриму, который направлялся к самому краю обрыва. Спина его напряглась; плащ облепил плечи, обрисовав очертания перекатывающихся под кожей мышц.
Быстро, как молния, он повернулся, выставил перед собой руку – и тьма вырвалась наружу яростной струей, стеной чернил, дрожащей, словно вода. Она пронеслась в нескольких сантиметрах от лица дикой. Айсла попятилась от этой мощи и чуть не упала.
Тьма растворилась так же быстро, как и появилась. Айсла сделала неуверенный вдох. В местах, поцелованных тенью, жизнь бесследно исчезла. Трава обуглилась и пожухла, деревья превратились в труху, которая распадалась в пепел прямо на глазах.
Если бы эту силу направили на человека, его кожа сошла бы с костей. А кости бы раскалывались и трескались, пока не превратились бы в осколки на ветру.
Его чары были хуже огня.
Тьма Грима ничего после себя не оставляла.
Он повернулся к обрыву, сжимая руку в кулак. Руку, обладавшую страшной до ужаса силой.
Грим не шелохнулся, когда Айсла, вопреки здравому смыслу, провела двумя пальцами по тыльной стороне его кисти. А потом сказала:
– Покажи мне больше.
Грим усмехнулся.
И обхватил ее за талию.
В мгновение ока они сорвались с обрыва на песок – и на этот раз Айсла не кричала. Потому что каким-то чудесным образом они миновали весь полет и сразу оказались внизу.
Море пенилось, бушевало, как обезумевшее животное во время шторма, облака над ним бурлили и взбивались, сливаясь в серый градиент. Айсла не могла понять, где кончался океан и начиналось небо. Они оба кипели и заворачивались в вихри, отчаянно желая соприкоснуться.