– Ты дура.
Дура… Слово было подобно старому знакомому или, может, врагу, что приветственно взмахнул рукой. Пусть Айсла и совершала глупости, дурой она не была.
– Но храбрости тебе не занимать, раз без сил явилась на турнир… – Клео вскинула бровь. – А кожаные перчатки, чтобы проникать в защищенные комнаты наших замков? Изобретательно. – Она поджала губы. – Давай посмотрим, хватит ли тебе ума выпутаться из этой передряги.
Лунианка щелкнула пальцами, и лед стал крепче. Толще.
Гнев согревал Айслу изнутри, но его не хватало, и она цепенела от холода. Когда дикая зашептала, собственные губы показались ей парой льдинок.
– Ты боишься, – проговорила Айсла. – Потому что я знаю… знаю, это ты сотворила проклятия. – Она снова забилась во льду, яростно, неистово. Но все тщетно. – А если и дура сумела догадаться, то любой сможет.
Клео подняла руку, и лед пополз от ключиц Айслы к самой шее, обнял, словно хрустальное колье. Айсла охнула, каждый вдох стал морозным.
– Ты сама не понимаешь, что делаешь, дикая, – произнесла Клео. – Но даже если бы понимала… – Она улыбнулась. – Мертвецы не болтают. И уж точно не снимают проклятия, верно?
И лунианка, ухмыльнувшись, скрылась в ледяном проходе.
Когда умираешь, время течет по-другому, вдруг осознала Айсла. Секунды тянутся километрами, минуты – бесконечными завываниями ветра. Может, прошли целые часы, а может, всего один, но вскоре она перестала ощущать боль, что вгрызалась в спину сотней ножей. Дикую сковал лед, даже то скудное тепло, которое помогала накопить одежда.
Айсла вспомнила, как впервые перенеслась на остров Луны. Как его возненавидела. Снег, лед, мерзлота вокруг казались красивыми, но бесконечно жалили. Словно сотни комаров по всему телу. Айсла пробыла там считаные минуты, но этого хватило, чтобы полная луна целиком поглотила корабль.
Айсла никогда и не думала, что причиной ее смерти станет нечто столь простое и естественное, как холод. Проклятие или клинок в сердце – вполне. Но не холод.
Сначала Айсле стало грустно. Затем страшно.
А потом дикая снова разозлилась.
Клео права… Айсла дура. Она отправилась следить за правительницей лунианцев безо всякого плана, так отчаянно желая получить ответы. И завладеть Сердцем.
И свершить месть.
Айсла забрала все слова, обращенные к матери, обратно, стянула их с неба, сплетая молитвы. Будь у нее силы, дикая, возможно, сумела бы шевельнуть пальцем и дотянуться до скалы подо льдом. Или до дерева. Или призвать зверя, который помог бы ей освободиться.
«Нет, я все-таки тебя виню, – произнесла Айсла мысленно. – Если я умру, это твоя вина. Что за дикая позволяет себе влюбиться, зная цену?»
Ей стало интересно, как бы мать сейчас выглядела. Как я, наверное, только более взрослая, решила Айсла. Правители, дав жизнь отпрыску, начинали стареть быстрее, становились всё старше и старше, по мере того как увеличивался их род. Каждой семье причиталось ограниченное количество силы. С появлением проклятий остров и народы ослабели. Но в каком-то смысле некоторые, утратив родных, становились сильнее.
У Айслы не было семьи. И все же она слаба.
Одинока.
Нет… не одинока.
Кулон. Грим говорил, что в любое время, когда он ей понадобится, она должна прикоснуться к кулону. Он мог ее спасти. Но руки застыли, скованные льдом, слишком далеко – никак не высвободить. А вот подбородок… может, вышло бы дотянуться им до цепочки…
Из горла вырвался звук и отразился эхом от гор, жилы у основания шеи свело болью. Айсла наклонила голову как можно ниже, и в висках застучало.
Вот только лед Клео поднялся по шее слишком высоко. Ничего не вышло.
Айсла бессильно повисла, приложившись затылком о склон горы, – и почти не ощутила боли. Даже если бы как-то удалось прикоснуться к кулону, Грим не мог выйти ночью, вдруг сообразила Айсла. Он добрался бы до нее лишь утром.
А к утру она уже будет мертва.
Глава 43. Ложь
Щеки коснулось горячее дыхание. Лед с треском раскалывался – кто-то вонзал в него клинок. Пробивался, чтобы ее вытащить, словно высекал статую.
Айсла не могла открыть глаза. Они замерзли, как и все остальное тело. Ресницы слиплись. Даже неспособная видеть, Айсла знала, что вокруг до сих пор ночь, ведь стало холоднее.
Она попыталась разомкнуть губы, поблагодарить того, кто ее освобождал. Но они остались скованы морозом. Кто бы там ни был, он с силой бил оружием по льду снова и снова, так, что дрожь пробирала Айслу до костей. Одно неосторожное движение – и удар придется по ней.
– Это она, да? – произнес голос.
Бесконечно глубокий – и полный насмешки.
Еще голос.
– Ну посмотри на личико. Разумеется. – По щеке Айслы прошлось нечто острое. Клинок? Нет, ноготь. Очень длинный ноготь. – Из ее костей мы приготовим бульон, который наполнит нас силой. А волосы сожжем и вдохнем дым, чтобы снова стать прекрасными.
У Айслы перехватило дыхание.
– Она проснулась, да? – зазвучал первый голос. – Как думаешь, она нас слышит?
– Плевать. Где там Фрейер? Колоть этот лед нелегко.
Поблизости что-то зашуршало. А потом:
– Тут я. Вы ее так и нашли?
Первый радостно взвизгнул.
– Как крысу в медовой ловушке!
– Хорошо. Очень хорошо…
Лед потеплел, превращаясь в воду. Айсла соскользнула вниз по склону горы и рухнула на землю. Тело оказалось на свободе, но Айсла все равно не могла шевельнуть ни единым мускулом, даже чтобы дотянуться до кулона.
Кто-то схватил ее за плечи, рывком поднял.
Кто они? Каннибалы, что поджарят ее на вертеле и полакомятся обугленной плотью?
Айсла так замерзла, что почти этому обрадовалась.
Кем бы они ни были, им помогал лунианец. Тот, кто разморозил лед.
Они понесли Айслу в лес. И она расслышала ту нелепую птицу, которая ее выдала. Птицу Клео. Неужели та продолжала наблюдать? Правительница лунианцев явно получила бы огромное удовольствие, если бы увидела, как Айслу заживо поджаривают.
– Пристрели птицу. А то из ушей сейчас кровь хлынет.
В ночи раздался хорошо знакомый звук – свист стрелы. На мгновение воцарилась тишина.
А потом снова донесся птичий визг.
– Ты гребаную птицу прикончить не можешь, с каких радостей тебе должно достаться сердце?
– Это я ее нашел!
– Дык, может, мне тебя пристрелить и оставить ее себе?
Птица все визжала и визжала, почти радостно.
Лес затих.
Резко поднялся ветер, во рту Айслы появился металлический вкус.
Один из похитителей вдруг заорал, и мимо ее лица с ревом пронесся жар пламени. В нос ударил запах разбившихся неподалеку звезд, на кожу брызнула кровь. Тот, кто нес Айслу, ее выронил.
Но прежде чем она успела упасть, ее подхватили чьи-то руки.
И дикая взмыла в воздух.
Айсла была металлом, из которого ковали лезвие, – ее настолько переполнял жар, что она закричала. И поразилась, как у нее вообще на это хватило сил.
– Еще немного, – произнес кто-то.
При звуке этого голоса Айсла замерла – и брыкнулась изо всех сил оттаявшими конечностями.
Ей на глаза легла ладонь, согревая, чтобы Айсла наконец смогла их открыть.
Над ней, хмурясь, стоял Оро.
– Ты, – процедила Айсла сквозь зубы ядовитым тоном.
Руки чесались его удавить. Выпотрошить, вспороть клинком, вырвать сердце голыми руками.
Явился ли он, чтобы ее убить? Нашел ли король наконец Сердце Лайтларка?
– Прежде чем ты совершишь те зверства, которые, я уверен, сейчас воображаешь, – произнес Оро, – позволь мне сказать.
Айсла бы на него бросилась, не став слушать и слова, но тело все еще было слишком непослушным.
Оро вздохнул.
– Я тебя не предавал, дикая. – Она открыла было рот, но король продолжил: – Хотя твоя вера в это чрезвычайно помогла…
– Помогла чему? – прорычала Айсла.
Он лгал. Она не верила ни единому слову из его поганого рта.
– Среди мест, где тьма встречается со светом на острове Луны, есть то, куда невозможно попасть без Клео. Много столетий назад его заключили в лабиринт, дабы спрятать от чужаков. Она была мне нужна… поэтому я сменил пары.
Ногти Айслы вонзились в плоть ладони. К пальцам вернулась подвижность. Может, если действовать достаточно быстро, ей удастся задушить Оро. Айсла попыталась поднять руку. Но та едва оторвалась от постели.
Постель.
Айсла бешено заозиралась.
Она была не в своей комнате. А в его.
Простые стены, но потолок из чистого золота. Каменные полы. Все окна занавешены тяжелыми тканями.
Оро отступил на шаг от кровати, заметив пристальный взгляд Айслы – и, вероятно, ее панику.
– Я принес тебя сюда после того, как нашел. Подозревал, ты не захочешь, чтобы о случившемся узнали остальные.
Все это не имело смысла.
Почему Оро ее спас?
Он утверждал, что не предавал… что их план еще в силе. Что все его поступки были направлены на поиски Сердца.
Ложь. Столько, что не сосчитать.
«Вокруг тебя сплошь ложь и лжецы…»
Оро продолжил:
– Клео наконец отвела меня туда сегодня. Так я тебя и нашел. Я был на острове Луны, в лабиринте. Сердца там не оказалось, что хорошо, потому как, подозреваю, его бы попыталась заполучить Клео… но для поисков у нас осталось лишь два места.
У нас. Нет больше никаких «нас».
Айсла покачала головой. По ее щекам потекли слезы, боль от предательства была еще слишком свежа.
– Дело не в смене пар, – голос Айслы сорвался, и она возненавидела его за это. – Я тебе доверяла. Я… ты. Ты им сказал. Ты…
Оро на мгновение прикрыл глаза.
– Понимаю. Мне жаль. Искренне. Клео заподозрила неладное. Она каким-то образом узнала, что мы накануне побывали на острове Луны.
Айсла подумала о птице. Шпионке. Это она их заметила.
– Единственный способ убедить Клео помочь – отречься от тебя. При всех. Твоя реакция и поведение в течение этих недель должны были быть неподдельными.
Причина недостаточно хороша. Айсла уже открыла рот, чтобы сообщить об этом Оро, но тот снова продолжил: