– Подлец!
Флакон духов просвистел в воздухе.
– Минетчик!
За флаконом последовала тяжелая стеклянная пепельница.
– Ревнивая свинья!
Спустя два месяца после множества скандалов она уехала в Калифорнию с одним актером из ее класса, длинноволосым ничтожеством по имени Тим Вэлз.
Ленни тосковал по ней. Хотя он и выступал часто в маленьких, но избранных клубах – это ему очень нравилось, его хорошо принимали, и постепенно у него стали появляться пусть немногочисленные, но преданные поклонники.
Отзывы в прессе – когда пресса удостаивала его своим вниманием – были превосходны. До богатства Ленни оставалось еще далеко, но, помимо всего прочего, он еще подрабатывал пером. Его материал всегда пользовался спросом.
В глубине души он знал, что рано или поздно поедет за ней в Калифорнию. Лас-Вегас лежал на пути. Если он здесь произведет хорошее впечатление, то сможет двинуть в Лос-Анджелес на волне известности. Иден всегда тянулась к успеху. Если он окажется наверху, она сама прибежит.
Блондинка призывно кивнула, и Ленни понял, что, задумавшись, он не отвел от нее взгляда. Он быстро зашагал прочь, вокруг бассейна, поглядывая по сторонам. В шезлонге полулежала девушка в черном закрытом купальнике. Ленни узнал ее – она проходила мимо него в аэровокзале. Много женщин промелькнуло в его жизни после Иден, но ни одна не облегчила боли. Всякий раз он надеялся найти нечто особенное. Но все они были одинаковы.
Ни секунды не колеблясь, Ленни свернул по направлению к девушке, быстренько прикидывая, какой из его многочисленных подходов здесь будет Лучше. В конечном итоге решил остановиться на самом надежном, тем более что он всегда срабатывал. Ленни Голден не привык встречаться с отказом.
– Вы слишком прекрасны для одиночества, – заявил он. – Так что скажете? Что будем пить? Или позавтракаем вместе? А как насчет бриллиантов?
Обычно в ответ они либо смеялись, либо без колебаний выбирали бриллианты. В любом случае завязывался разговор, а это главное. Сначала их надо рассмешить, а там и до постели недалеко.
Лаки медленно приподняла темные очки и смерила его холодным взглядом.
Ленни заглянул в ее бездонные черные глаза и почувствовал, что еще миг – и он навсегда позабудет о блондинках.
– Но только обещайте, что наутро не будете меня презирать, – добавил он быстро. – Я такой чувствительный.
Он ухмыльнулся своей неотразимой – как ему не раз говорили – улыбкой и замер в ожидании ответа.
– Проваливай, придурок, – отозвалась Лаки небрежно. – Лучше обратись к той пышечке. Вон она принимает позы под пальмой. Похоже, ей придется по вкусу твой сиропчик. Она больше в твоем стиле, ясно? – И она решительно опустила очки.
– Эй, подождите, кто вам пишет текст, уж не я ли?
Холодноватая дамочка, но он и не таких разогревал. Но прежде чем он успел продолжить, твердая рука легла ему на плечо и здоровенный швед в синих плавках сказал:
– Здесь не дом свиданий, мистер. Пожалуйста, идите своей дорогой.
Ленни попытался сбросить руку, но Бертил не уступал.
– Эй, полегче, я здесь не посторонний! – воскликнул артист.
– Покажите мне ваш ключ, – потребовал Бертил, уводя его подальше от Лаки.
Ленни не любил, когда с ним обращались подобным образом. Еще меньше ему нравилось оказываться в глупом положении.
– Будьте так добры, – презрительно проговорил он. – Уберите руки. Я выступаю в «Бразильской гостиной». Я Ленни Голден. Я артист, черт побери.
Отчаянный женский крик заставил всех повернуться.
– Моя девочка, она не умеет плавать! – заходилась в истерике женщина.
Бертил ослабил хватку. Два спасателя и Ленни одновременно бросились в бассейн. Ленни первым оказался рядом с ребенком, вытянул ее за волосы на поверхность и подтащил к бортику, где ее подхватил Бертил и передал, ревущую, но невредимую, благодарной матери. Ленни вылез из бассейна. Вода ручьями лилась с загубленных белых брюк и севшего на глазах свитера, не говоря уж о насквозь промокших кроссовках. Два спасателя смерили его злобными взглядами. Бертил вообще отвернулся. Мать была слишком поглощена своим спасенным чадом, чтобы хотя бы посмотреть в его сторону.
Он оглянулся в поисках черноглазой девушки. Уж теперь-то она не устоит.
Она давно уже ушла.
Вот и совершай после этого подвиги!
– Я думала, – говорила Лаки, – что приеду и сразу все тебе расскажу. У меня столько новостей.
День клонился к вечеру, и она наконец поймала Джино.
Они беседовали по телефону.
– Я смертельно устал, детка, – ответил он. – Мне надо вздремнуть и собраться с силами.
Лаки отсутствовала целых три недели, а он так устал, что не может ее видеть! Что здесь происходит?
– Где ты был? Я четыре раза звонила, – как бы между прочим поинтересовалась она, зная, что на Джино нельзя давить.
– Да так, крутился, – уклончиво ответил он.
«Связался с какой-нибудь неумытой девчонкой из кордебалета, – определила она. – Семьдесят два года и все никак не успокоится».
Лаки выдержала небольшую неодобрительную паузу.
– Я заеду за тобой сегодня вечером, – предложил он. – Мы спокойно пообедаем вдвоем. Восемь часов тебя устроит?
– Ты уверен, что успеешь отдохнуть?
– Перестань, дочка. Когда это я не хотел тебя увидеть?
«Сейчас», – едва не сказала она. Но промолчала. Вместо этого договорилась о встрече в восемь и стала с нетерпением ждать, когда сможет поделиться с ним впечатлениями от своей поездки, а также сообщить о наметившейся сделке. Он будет гордиться дочерью. Скорей бы!
– Что с тобой стряслось? – ахнула Джесс.
– Хотел проверить, садится ли мой свитер, – саркастически ответил Ленни.
– Садится.
– В самом деле? Тогда напомни мне, чтобы я никогда в нем больше не плавал.
Он сел в машину, и они тронулись. В ее глазах пробегали воинственные искорки, и Джесс на максимальной скорости бросила свой «камаро» в уличный поток, едва не сбив подвыпившего туриста в майке с надписью «Я люблю Чикаго».
– Черт, – пробормотала она сквозь зубы.
– В чем дело?
– Давненько я никого не сбивала.
– Вот уж не поверю.
Джесс лихо свернула к платной стоянке у супермаркета и заглушила двигатель.
– Надо купить еду для собаки, – заявила она. – И еще детское питание, и еще кое-что.
– Разве делать покупки – не обязанность твоего старика?
– Ты съел его обед. Надо еще что-нибудь объяснять? – состроила гримасу Джесс.
– Наверное, нам следует поговорить, – предложил он.
Она кивнула. «Давай поговорим».
Ленни последовал за ней в магазин. Высокая рыжеволосая девушка в розовых брюках и вязаной безрукавке улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ.
Маленький сердитый человечек в мятом белом костюме шлепнул ее по заду.
– А ну-ка, брось, – приказал он.
Девушка недовольно тряхнула длинными рыжими патлами и надула губы.
– Вегас кишит потаскухами, – заметила Джесс.
Кому ты говоришь, – отозвался Ленни.
В отделе бакалеи Джесс набрала товаров на 63 доллара. Ленни вызвался платить, но она не уступала.
– Ты же без гроша.
– Вовсе нет.
– Не глупи.
– Кто тут вякает?
– Я.
– Пойди прогуляйся, обезьянка.
– Не смей меня звать обезьянкой!
Вся очередь разразилась аплодисментами, когда в конце концов он настоял на своем.
Покатываясь со смеху, друзья вывалились из супермаркета на стоянку.
Жирный мальчишка с длинными немытыми космами пытался открыть боковое стекло «камаро» с помощью проволочной вешалки для одежды.
– Эй! – негодующе воскликнула Джесс.
Мальчишка как ни в чем не бывало продолжал свое занятие.
Джесс бросила на землю оба пакета с покупками и бросилась спасать машину.
Ленни последовал за ней. Совместными усилиями они оттащили толстяка. Он смерил их злобным взглядом неподвижных глаз и поковылял прочь. Немного отойдя, парень остановился около «форда» и взялся за него.
– С ума сойти, – сказал Ленни.
– Ты теперь житель Нью-Йорка, тебя ничего не должно удивлять, – рассудительно заметила Джесс.
Они подобрали рассыпавшиеся по асфальту продукты и в рекордно короткий срок вернулись домой.
Вэйланд плавал посреди бассейна на сине-белом надувном матрасе и курил сигарету с травкой.
Симон разрывался от крика на грязном индейском одеяле.
– Черт, – пробормотала Джесс.
Похоже, это стало ее любимым выражением.
Ленни подумал, что ему следовало бы остановиться в гостинице. Похоже, у Джесс достаточно проблем и без посторонних в доме.
ГЛАВА 4
– Привет, дочурка. Ты прекрасно выглядишь. Атлантик-Сити, видать, пошел тебе на пользу. – Он подмигнул дочери.
– Знаешь, Джино, для своего возраста ты и сам не такая уж развалина.
Она никогда не звала его «папой». Только изредка, не вслух, когда наступала ночь и наваливалась усталость, принося с собой тягостные воспоминания...
– Что там за намеки насчет возраста? – притворно возмутился он.
Отец и дочь улыбнулись друг другу, взялись за руки и направились к ее личному лифту.
Как похожи они были! Те же живые глаза, та же темно-оливковая кожа, курчавые волосы и чувственные рты.
Между ними царила полная гармония. Они во всем так походили друг на друга. О еде и о фильмах, о книгах и о людях их мнения почти всегда совпадали. Порой Джино говорил: «Мне не нравится такой-то, я ему и своего левого яйца не доверю». А Лаки подхватывала: «Хоть левого, хоть правого – этот типчик не стоит ни одного». И они дружно смеялись, с нежностью глядя друг на друга одннаковыми черными глазами.
У каждого из них было по роскошной квартире в двух принадлежащих им отелях. Джино жил в «Мираже». Лаки избрала своей резиденцией «Маджириано». Они также совместно владели домом в окрестностях Нью-Йорка, в Ист-Хэмптоне. Старомодный белый особняк, царство стольких воспоминаний, такая важная страница их прошлой жизни...
Когда-то они жили там всей семьей: Джино, его жена Мария и их дети – черноволосая красотка Лаки и ее белокурый брат Дарио.