Ты меня разыгрываешь?
Нет. Совершенно серьезно.
– Но ты не режиссер Ты прекрасный продюсер – но режиссер... Да ты что?
Райдер поковырял в зубах зубочисткой.
В работе режиссера нет ничего таинственного. Если ты соберешь хорошую команду, считай, девяносто процентов успеха у тебя в кармане. А если ты к тому же умеешь обращаться с актерами и не ошибешься с распределением ролей, то дело вообще сделано. Кроме того, если уж кому-то надо рассматривать вблизи женские прелести, то пусть этим кто-то буду я.
Да что тебе женские прелести? Ты единственный из моих знакомых, который не бегает за юбками.
Я взялся за это дело не потому, что я озабочен, – терпеливо пояснил Райдер. – Если я захочу трахнуться, в нашем городе стоит только свистнуть. – Он помолчал. – Дело в том, Ленни, что снять порно – моя неосуществленная мечта. Кроме того, один из моих инвесторов полностью
финансирует картину, а я получу немалый процент от прибыли, которая – если учитывать пересъемку на видео – обещает быть огромной.
– А как же твоя репутация?
Райдер от души расхохотался.
Репутация в нашем городе зависит только от того, сколько денег ты зарабатываешь. Черт побери, Ленни, для такого крутого парня ты порой говоришь ну прямо как бойскаут.
Да пошел ты.
Райдер расплылся в улыбке.
– Как-нибудь приходи на съемочную площадку. Там тебе понравится больше, чем на теннисном корте.
ГЛАВА 102
Кофе подали в тонких фарфоровых чайных чашках с большими грубыми ложками. Кэрри про себя решила подарить ему на Рождество набор изящных серебряных чайных ложечек, однако, зная Фреда Лестера, можно предположить, что он так никогда ими и не воспользуется.
Фред во второй раз откашлялся и провел ладонью по лысине.
Кэрри закинула ногу на ногу. У нее были по-прежнему красивые ноги. Время не состарило их – пока что. Иногда, глядясь в зеркало, она с горечью отмечала в своем облике приметы неумолимого времени. Но она жива, а следовательно, ей повезло. Она часто задумывалась о своих знакомых времен юности, о проститутках и стриптизерках, о сутенерах и жуликах. Дотянули ли они до сегодняшнего дня? Маловероятно. Они вели суровую жизнь, и выживали только действительно сильнейшие.
– Ваша книга – чудо, – наконец сказал Фред Лестер. – Сияющий луч честности в нашем бесчестном мире.
– Спасибо, – благодарно пробормотала Кэрри.
Фред был первым человеком, давшим оценку ее книге.
Она до сих пор не рассказала о ней Стивену.
Лестер свел вместе кончики пальцев обеих рук. Он смотрел в противоположный угол комнаты, избегая встречаться с Кэрри глазами.
– Могут возникнуть юридические проблемы в связи с некоторыми из упоминаемых вами имен. Не представляется возможным... гм... использовать только истинные имена. – Он неестественно засмеялся. – Особенно Фредди Лестера.
Она тоже засмеялась.
– Я никогда вам не говорила, но именно его имя привело меня к вам.
Он внимательно изучал свои ногти.
В самом деле?
Да. Видите ли, когда я все-таки рассказала Стивену правду, он зациклился на том, чтобы выяснить, кто его отец – Джино Сантанджело или Фредди Лестер.
Вы ходили к Джино Сантанджело?
Почти. Мы прилетели в Калифорнию, но что-то заставило Стивена прекратить поиски. И слава Богу.
На улицах Нью-Йорка шел дождь, и неугомонные капли без умолку стучали в окно офиса.
– Сколько Фредди Лестеров вы нашли? – спросил Фред. – И почему исключили меня?
Она отпила из чашечки. Кофе был крепкий и не слишком горячий.
– А что? – пошутила она. – Уж не хотите ли вы сказать, что Фредди Лестер – это вы?
В воздухе повисло ледяное молчание, а потом раздался искренний смех издателя.
– Увы, – сказал он.
– Не говорите так, – сказала она внезапно изменившимся, твердым голосом. – Тот человек – животное, не заботившееся ни о ком, кроме себя самого. – Ее голос дрожал. – Он изнасиловал меня. Даже если я и была тогда потаскухой, но я все же обладала какими-то правами, разве нет?
Он принялся ее успокаивать.
Конечно, обладали, дорогая. Конечно.
Она встала и подошла к окну.
– Я до сих пор помню испытанную мной тогда боль, – проговорила она горько. Невидящими глазами она смотрела на поток машин, ползущих по залитым дождем улицам внизу. – Я жила одна. Без денег, без работы, а внутри меня рос ребенок. Передо мной оставалась одна дорога. Чтобы выжить, мне пришлось вернуться к занятию единственной профессией, которую я знала. Я не имела выбора. Он не оставил мне выбора.
Фред встал и подошел к ней.
– Но у вас замечательный сын. Хоть что-то в той боли обернулось добром.
Кэрри никогда раньше не думала о случившемся с такой точки зрения. Она устало кивнула, и вновь сомнения охватили ее.
Стивен ничего не знает о моей книге. Я не хотела бы огорчать его.
Если его огорчает ваша жизнь – это его проблема.
Не знаю. Но...
Хотите, я ему расскажу?
Она покачала головой.
Я должна все сделать сама. Завтра поговорю с ним.
– Возможно, мне следует присутствовать при вашей беседе.
Что-то в его тоне насторожило ее. Она отодвинулась от окна и внимательно посмотрела на него. Постепенно истина дошла до ее сознания.
Это вы, правда? – прошептала она наконец. – Это вы. Так вот почему вы платите полмиллиона долларов. Из чувства вины. Это вы!
Да, – признался он, и тяжкий груз упал с его плеч.
ГЛАВА 103
Привет, – весело сказала Бриджит, пытаясь скрыть шок, испытанный ею при виде разжиревшей матери.
Как ты выросла! – воскликнула Олимпия. – Ой! Рядом с тобой я чувствую себя такой старой! А я ведь совсем не старая, – добавила она быстро.
Почему ты не прилетела на дедушкины похороны? – укоризненно спросила Бриджит, сразу беря быка за рога.
Я ненавижу похороны, – ляпнула Олимпия.
Твоя мама болела, – вступил в разговор Ленни.
На мой взгляд, она прекрасно выглядит, – сказала Бриджит, поблескивая темно-синими глазками.
Так скажи ей об этом, – мягко проговорил Ленни. – Ей делали пересадку кожи, пластические операции и Бог знает что еще. Скажи маме, что она снова красивая.
Ты в самом деле красивая, мама, – неохотно проговорила Бриджит. – Мне никто не звонил?
А кого ты ждешь? – спросила Олимпия, расстроенная тем, что ее дочь в свои четырнадцать лет выглядит такой зрелой и оформившейся.
У меня здесь есть друзья, – туманно пояснила Бриджит. – По школе и все такое.
Хорошо, – сказала Олимпия.
Прекрасно, – подхватил Ленни.
Нам надо в Нью-Йорк, – быстро пояснила Олимпия. – Скоро приедет Алиса и побудет с тобой.
Кто?
Алиса. Да ты помнишь. Мать Ленни. Она тебе нравилась.
Бриджит зевнула и потянулась.
– А, ну да.
«Та старая карга, – подумала она. – Ну она-то моей свободы не ограничит».
На сколько вы уезжаете, мама? – спросила она невинно.
Ровно на столько, сколько необходимо, – ответила Олимпия. И добавила про себя: «Ровно на столько, чтобы убедиться, что эта сука Лаки не получит больше, чем она заслуживает. Что, если от меня что-то зависит, будет равняться нулю».
Тим Вэлз расстался со своим любовником в первый же день, как начал сниматься у Райдера Вилера в картине «Жара». Его любовник начал обращаться с ним так, будто он хуже собачьего дерьма. Зачем ему такое удовольствие? Подумаешь – паршивый продюсер, а ведет себя как второе воплощение Кларка Гейбла.
Тим снова работал и мог сам платить по своим счетам. Хотя главная роль в «Жаре», конечно, не то что в «Великом Гэтсби», все же картина обещала стать заметным явлением. По многим причинам.
В первый съемочный день он столкнулся лицом к лицу со своей партнершей. Взглянул раз, потом еще. Идеи Антонио.
Вы знакомы? – спросил Райдер, заметив выражение лица Тима.
Нет, – бросила Идеи и отвернулась.
«Лживая сука, – подумал Тим. – Впрочем, она всегда была лгуньей. И сукой».
Тим перебрался в Нью-Йорк из Детройта в возрасте девятнадцати лет. Он искренне верил, что перед ним распахнутся двери всех театров. Ведь он актер, и совсем неплохой. Единственными дверьми, распахнувшимися для него, оказались двери машин, чьи владельцы раскатывали по Таймс-сквер в поисках приключений. Он вышел на панель не ради удовольствия, но потому, что таким образом мог неплохо зарабатывать, а днем – посещать школу актерского мастерства.
Среди других учащихся выделялась Идеи Антонио. Никогда еще он не видел такой красивой женщины. Причем не только красивой, но и красноречивой и мудрой – стоило послушать, как она говорила. Он буквально смотрел ей рот, ибо Идеи обладала классом и стилем – всем тем, чем жизнь обделила Тима Вэлза.
Время от времени они вместе разыгрывали сценки. Она не слишком хорошо играла, но ее экзотическая красота компенсировала недостаток мастерства. Несмотря на то что Идеи была на несколько лет старше него, они скоро подружились и, хотя он знал, что она живет с каким-то парнем, стали любовниками.
Однажды она явилась в класс с выражением решимости на лице.
Слушай, – сказала она. – Не знаю, как тебе, а мне здесь надоело. Я хочу отправиться в Лос-Анджелес и попробовать прорваться в кино. Поехали вместе?
А твой приятель? – спросил он.
Что мой приятель? – ответила она.
После того как решение было принято, она предоставила ему всю техническую сторону вопроса. Ему удалось кое-что скопить. Единственное хорошее в проституции – деньги. Наличными, и никаких налогов. Идеи не сомневалась, что он возьмет все расходы на себя. Что и произошло.
Два билета первым классом.
– Я хочу, чтобы все было на уровне, – заявила Иден. – Номер в «Беверли Хилтон».
Несколько новых туалетов для Иден, чтобы поразить агентов.
Четыре недели в отеле – и никакой работы. Тим иссяк.
– Жаль, – бросила Иден и однажды дождливым лос-анджелесским утром, когда он ушел за покупками, выехала из номера и из его жизни, оставив Тима наедине с гостиничным счетом в три тысячи долларов и без малейшей в