— Мы уже говорили об этом, Фрэнк. Лепке должен сдаться.
— Да, но… Он говорит, что прежде должен привести в порядок свои дела. Этому кровососу все мало трупов. Чарли, его надо остановить. Только ты можешь сделать это.
Лаки Лючано сел за стол и быстро набросал короткую записку.
— Надеюсь, Лепке умеет читать? — язвительно спросил он.
— По идее, да.
— Если все-таки не умеет, прочтешь ему сам. И еще, это ты должен передать на словах Тому Луччезе. Как только Лепке сядет, я разрешаю ему взять в свои руки бизнес в сфере готового платья.
Костелло понял. Это означало только одно: для преступного мира Луис Бачелтер отныне был заживо похоронен.
Душной августовской ночью черный «Паккард», за рулем которого сидел Альберт Анастасиа, остановился перед домом номер 101 на Третьей улице в Бруклине. Из подъезда стремглав выскочил человек в огромных солнцезащитных очках, одетый в зимнее пальто с высоко поднятым воротником. Внимательно осмотревшись по сторонам, он сел в машину. Анастасиа пересек Бруклинский мост и въехал в Манхэттен. На углу Пятой авеню и 28-й улицы стоял «Кадиллак» с зашторенными окнами, который при приближении «Паккарда» зажег и погасил фары. Анастасиа припарковал автомобиль рядом. На всякий случай вытащил из-под приборной доски свой «люгер» 45-го калибра.
Находившийся за рулем «Кадиллака» Уолтер Уинтшелл помахал рукой. Анастасиа последний раз взглянул на босса. Лепке, казалось, одолели сомнения. Но все было уже решено, и он не мог ничего изменить. Не колеблясь больше, он вышел из машины навстречу судьбе. Задняя дверца «Кадиллака» распахнулась. Шеф «Корпорации убийств» настороженно замер на месте. Слишком часто он видел это на улицах: автомобиль с потушенными фарами, распахивается дверь, и в следующий миг из салона гремят выстрелы. Но ничего не случилось.
— Хэлло, я — Эдгар Гувер.
— Хэлло, я — Луис Бачелтер.
— Лепке?
— Да… так когда-то называла меня моя мамаша.
Эдгар Гувер надолго замолчал. Потом задумчиво произнес:
— Твоя мамаша? Это немыслимо, чтобы у такого типа, как ты, могла быть мать.
Было 23 часа 10 минут 24 августа 1939 года. Над городом нависла удушающая предгрозовая жара.
Сенсационные репортажи Уолтера Уинтшелла появились на первых полосах всех крупных нью-йоркских газет. За один день отважный журналист «срубил» столько денег, сколько раньше зарабатывал за год. Не говоря уже о славе, которая гремела по всей Америке. Эдгар Гувер тоже был доволен своими лаврами. Именно на ниве ареста Лепке возникла старательно взращиваемая в сознании общественности легенда о «всемогущем и всезнающем» ФБР. Какую бы ересь ни проповедовал Гувер в дальнейшем: «желтая опасность», затем «красная опасность» и далее «теория ЛКН», американцы искренне верили в это.
Суд над Лепке был назначен на 27 ноября. Он находился в комфортабельной камере федеральной тюрьмы Ливенпорт, штат Канзас, далеко от Нью-Йорка, где было слишком непримиримое общественное мнение и грозный прокурор Том Дьюи. Эдгар Гувер заверил его, что «джентльменское соглашение» с преступным синдикатом остается в силе. Обвинительное заключение содержало только один пункт: торговля наркотиками. При этом Генри Анслингер на пушечный выстрел не был допущен к процессу, хотя наркобизнес считался сферой деятельности ФБН, но никак не ФБР. Однако Лепке недолго пребывал в безмятежности. Вскоре его посетил Алли Танненбаум, сопровождаемый адвокатом Джорджем Вольфом. «Убийца с грустными глазами», как называли Танненбаума «коллеги» по ремеслу, принес боссу плохие вести — письмо от некоего Гарри Гринберга, отправленное из Монреаля. Там было всего три строчки: «Ты наплевал на меня и забыл обо всем. Зато я помню кое-что, чем очень заинтересуется прокурор Дьюи. Мое молчание обойдется тебе в пять кусков».
Профессиональный убийца Гарри Гринберг по прозвищу Биг Грини пять лет верой и правдой служил Лепке. Он принимал активное участие в резне, которую босс устроил в мае 1939 года. Понимая, что знает слишком много и элементарно может оказаться в черном списке, Гринберг бежал в Канаду. Те деньги, которые у него были с собой, быстро закончились. Биг Грини не придумал ничего лучшего, как шантажировать своего шефа. Но вместо пяти тысяч долларов Лепке приказал Алли Танненбауму «наделать в этом подонке пять тысяч дырок». У Гарри Гринберга нашлись доброжелатели, предупредившие его об опасности. Алли Танненбаум приехал в Монреаль ровно сутки спустя после того, как Биг Грини удрал из города. А между тем до начала процесса оставалось полтора месяца. Лепке не мог чувствовать себя спокойно, пока Гринберг был жив. При посредничестве Высшего Совета приказ найти и убить опасного свидетеля получили главари банд всех пятидесяти штатов США. Его искали повсюду. Однако на след беглеца удалось напасть только через шесть недель.
Биг Грини Гринберг обосновался в Лос-Анджелесе на Юсса-стрит, 1237. Он выходил из дома только один раз в сутки, под вечер, чтобы немного прогуляться и купить продукты. Иногда он на своем маленьком «Форде» выезжал на Закатный бульвар, чтобы воспользоваться услугами какой-нибудь из бесчисленных проституток. Биг Грини не подозревал, что находится под наблюдением. «Команда» профессиональных киллеров тщательно и скрупулезно изучала его распорядок дня. Двое из них — Алли Танненбаум и Уайти Кракоу — принадлежали к «еврейской ветви» «Корпорации убийств». Двое других — Чамп Сегал и Фрэнки Карбо — были местными бандитами. Их нанял Багси Сигел, ответственный за исполнение приговоров на Западном побережье. С самого начала операции он торопил ребят, поскольку до начала суда над Лепке оставались считанные дни.
Но ремесло убийцы не терпит спешки. Только за пять дней до начала процесса Фрэнк Карбо сообщил Багси:
— Мы сделаем это сегодня.
— Я должен все видеть собственными глазами, — заявил Сигел, — я пойду с вами.
— Зачем тебе это нужно, Бен? Катхилл[42] идет за тобой по пятам. Участие в этом деле — лишняя грязь. Мы вполне справимся.
— А ты знаешь, Фрэнки, перед кем я отвечаю за успех этой операции?
Карбо не стал спорить.
— О’кей, это твое право.
— Я поеду в машине с Уайти.
Около десяти часов вечера Гринберг приехал с Закатного бульвара, сильно утомленный своей подружкой. Он не обратил внимания на «Кадиллак», за рулем которого находился Алли Танненбаум. Фрэнк Карбо и Чамп Сегал извлекли из-под плащей оружие. С противоположной стороны улицы за происходящим наблюдали Багси Сигел и Уайти Кракоу.
Гринберг достал с заднего сиденья «Форда» пакеты с продуктами, закрыл дверцу на ключ и направился к дому. Когда он проходил мимо «Кадиллака», дверцы резко распахнулись. Наперерез Гринбергу выскочили двое убийц. Он не успел ни убежать, ни закричать. Выстрелы загремели один за другим. Биг Грини Гринберг получил двенадцать пуль. Смерть наступила мгновенно. Убийцы без помех скрылись с места происшествия.
В назначенный срок Большое жюри города Канзас-Сити начало разбирательство по делу «Луис Бачелтер против штата Канзас». Лепке получил десять лет лишения свободы за торговлю наркотиками и считал, что дешево отделался. Однако генеральный прокурор Дьюи сражался с директором ФБР как лев, добиваясь выдачи Лепке властям штата Нью-Йорк. Он в сжатые сроки подготовил обвинение в индустриальном рэкете. Дьюи не мог допустить появление на своей репутации непобедимого борца за справедливость такого пятна, каким стал Лепке. Через своих знакомых журналистов прокурор как следует «отхлестал» Эдгара Гувера, высмеивая его «джентльменское соглашение» с гангстерами. Не ограничившись этим, Дьюи обратился с ходатайством в Верховный Суд и написал открытое письмо министру юстиции. Сдавленный со всех сторон, Эдгар Гувер был вынужден уступить. Лепке отправили по этапу из Ливенпорта в нью-йоркскую тюрьму Томбс. Ему инкриминировали рэкет в хлебопекарной промышленности. Процесс начался в январе 1940 года. Дьюи легко добился признания подсудимого виновным на основе неопровержимых доказательств. Присяжные влепили Луису Бачелтеру на полную катушку — тридцать лет лишения свободы. Столько же, сколько получил Чарли Лаки Луканиа. Увенчав свое чело новыми лаврами, генеральный прокурор активно включился в предвыборную гонку, сражаясь за кресло губернатора столь же яростно, как он привык сражаться с гангстерами. Однако в очень близком будущем и Лепке, и всю «Корпорацию убийств» в целом ожидали гораздо более крупные неприятности.
Все началось с письма, полученного бруклинским прокурором О’Двайером из тюрьмы Райкерз-Айленд от заключенного Гарри Рудольфа, который отбывал пять лет за кражу с витрины. Мелкий воришка и жалкий неудачник, он вдруг решился на опасный шаг — дать показания против Эйба Рильза и Багси Голдштейна. О’Двайер показал письмо своему помощнику Бартону Туркусу:
— Что ты об этом думаешь, Берт?
— Гарри Рудольф, по кличке Мок, — задумчиво произнес Туркус. — Мало вероятно, что между этим ничтожеством и гангстерами такого ранга, как Рильз и Голдштейн, могут быть какие-то связи.
— Я тоже так думаю, — согласился прокурор.
— Впрочем, — неожиданно сказал Туркус, — выслушать его все же не помешает. Возможно, в будущем мы сможем использовать его в качестве свидетеля.
Прокурор позвонил начальнику тюрьмы Райкерз-Айленд и попросил доставить заключенного Гарри Рудольфа. Бледный, узкоплечий, исхудавший от тюремной пищи, в свои двадцать шесть лет Мок выглядел как семнадцатилетний мальчик.
— Я был свидетелем убийства, — заявил он прокурору, — я готов дать показания под присягой.
— Ты в этом уверен? — спросил О’Двайер.
Он знал, что у Рудольфа не все в порядке с головой.
— Я видел все собственными глазами.
— Ты утверждаешь, что убийство совершили Рильз и Голдштейн?
— Да. Рильз, Голдштейн и Дьюки Маффетор.
— О’кей, кого они убили?
— Моего друга Рэда Халперта.
О’Двайер и Туркус переглянулись. Речь шла об убийстве, совершенном семь лет назад. Изрешеченное пулями тело девятнадцатилетнего вора Рэда Халперта было обнаружено 25 ноября 1933 года на свалке в Браунсвилле. Раскрыть это преступление полиции не удалось.