Из всех главарей отсутствовал только Альберт Анастасиа. Однако дон Вито как бы между прочим сказал, что в семье Мангано у него немало друзей. Эге, смекнули боссы, приехавшие в Нью-Йорк из других штатов, похоже, тут все решено заранее. Еще не став капо ди тутти капи, Вито Дженовезе уже диктовал свою волю всей мафии. Анастасиа и Костелло остались в одиночестве. Теперь их устранение было лишь вопросом времени.
Неизвестно, как складывались дальнейшие отношения между Костелло и Анастасиа и что послужило причиной разрыва между ними. Возможно, дядюшка Фрэнк отдался на волю своего инстинкта самосохранения — быть может, под старость жить хочется намного сильнее, чем в молодости? 24 октября 1957 года он созвал большую сходку и объявил, что оставляет дела.
— Эй, Фрэнки, а кого ты предлагаешь на свое место? — нагло осведомился Вито Дженовезе. Костелло некоторое время смотрел на него неподвижным и немигающим взглядом. Боссы притихли, ожидая скандала. Но Костелло отвел глаза.
— Вы сами выберете себе главаря, достойного вас, — прохрипел он, — а я больше не хочу иметь с вами ничего общего. Наверное, я вернусь на родину, в Калабрию, чтобы мирно доживать свои дни подальше от вашего жуткого мира.
Сгорбленный, с бессильно обвисшими плечами, Костелло медленно удалился. Это была его последняя встреча с верхушкой американской мафии. Участь Альберта Анастасиа, по существу, была решена. Но никто не ожидал, что это случится так скоро.
…Утром следующего дня Анастасиа выехал из своей обнесенной чугунным забором резиденции в Форт-Ли на новеньком «Олдсмобиле». Машину вел телохранитель Тони. Больше никакой охраны в тот день при Анастасиа не было.
— Мы едем в Бруклин, босс? — спросил Тони.
— Нет, сначала в «Парк Шератон». Сегодня у меня встреча с руководством профсоюза. Я должен выглядеть на миллион долларов.
Тони повел машину в Манхэттен, к фешенебельному отелю «Парк Шератон», где Анастасиа имел обыкновение бриться и подправлять прическу.
Парикмахерская Гроссо располагалась на первом этаже. Выйдя из машины, Анастасиа приказал телохранителю:
— Отгони тачку в подземный гараж и можешь быть свободен на пятнадцать минут. Сходи выпей кофе.
— О’кей, босс. — Тони отъехал.
Анастасиа вошел в зал, сдал гардеробщику свое дорогое велюровое пальто и шутливо сказал мастеру:
— Я в вашем полном распоряжении, синьор Боччини.
Парикмахер едва успел накрыть Анастасиа белой простыней, как в зале появились два человека с масками на лицах. Они явно пришли сюда не для стрижки, что можно было без труда определить по зажатым в их руках револьверам. Парикмахер испуганно пискнул и выронил ножницы.
— Что с вами, дорогой синьор Боччини? — удивился Анастасиа.
— Ложись, если хочешь жить! — рявкнул за спиной грубый голос. Парикмахер послушно плюхнулся на пол животом.
Анастасиа понял, что сейчас должно произойти. Срывая с себя простыню левой рукой, он сделал попытку дотянуться правой до кобуры на плече. Но киллеры уже открыли огонь. Как потом показала экспертиза, убийцы были изрядными мазилами. Они выпустили десять пуль с расстояния метр семьдесят пять, но из них только половина попала в цель, остальные же вдребезги разнесли большое зеркало. Ребята отчаянно дергали спусковые крючки, и даже с такой мизерной дистанции рассеивание у них было просто чудовищное. Первая пуля попала в левую руку, вторая в кисть правой, третья в спину, четвертая в ягодицу и только последняя, пятая, угодила в затылок. Анастасиа с грохотом рухнул на пол, потянув за собой пузырьки с тоником, лосьоны, флаконы с одеколоном и любимую вазу синьора Боччини. Сделав свое дело, убийцы бросились вон из парикмахерской. На бегу они сорвали с себя маски и выбросили пистолеты. Что интересно, их не ждал автомобиль. Киллеры предпочли скрыться в метрополитене.
Похороны Альберта Анастасиа Нью-Йорк запомнил надолго. В Малой Италии к флагам привязали черные траурные ленточки. Процессия растянулась на добрые две мили. Десять лучших итальянских оркестров Нью-Йорка наяривали печальный похоронный марш, слышный, должно быть, во всем Ист-Сайде. Пять семейств прибыли на похороны в полном составе. Как это обычно бывает на подобных мероприятиях, вокруг процессии роем вились полицейские и агенты ФБР. С кинокамерами, фотоаппаратами, сверхчувствительными микрофонами, биноклями, подзорными трубами и прочими новинками техники.
На лицах гангстеров застыло выражение торжественной скорби. Кисть, свисавшую с серебряной крышки гроба, который обошелся в пятьдесят тысяч долларов, держал Карло Гамбино. Рядом с ним шагал капо ди тутти капи — дон Виттоне Дженовезе. Позади него почтительно следовали трое главарей нью-йоркской мафии. Суровую и молчаливую жену Анастасиа, одетую во все черное, вели под руки двое сыновей. За ними медленно ехали десять грузовиков с венками и цветами. В глазах рябило от надписей золотом: «Наша скорбь не имеет границ», «Верному сыну католической церкви», «Мы будем мстить до последнего вздоха». Консильере Джо Флорино плакал, не стесняясь своих слез, ведь вместе с Альбертом от него уходила власть. Вряд ли Гамбино, который, по слухам, направил убийц, потерпит рядом с собой верного пса Анастасиа. Зато рабочие в доках смеялись и поздравляли друг друга: «Спасибо тем парням, которые избавили нас от этого паука!»
Дон Вито предполагал устроить церемонию коронации в лучшем чикагском отеле «Президент». Но передумал. Магадцино, босс мафии из Буффало, предложил собраться в своем охотничьем поместье, которое располагалось в живописном уголке Аппалачских гор. На коронацию дона Вито съехались главари всех 24 семейств сицилийской мафии. Они не подозревали, что охотничье поместье Магаддино находится под пристальным наблюдением офицеров департамента по борьбе с организованной преступностью.
Старший группы захвата сержант Эдгар Кроссвелл устроился на верхушке пихты со сверхмощным биноклем. В армии он был снайпером, поэтому прекрасно себя чувствовал на высоте пятидесяти футов. Внизу, под деревом, стоял его помощник с блокнотом и вносил в список имена прибывших гангстеров.
— «Линкольн»! — закричал Кроссвелл. — Записывай, Фарли, Джей — ти-Джей, двести тридцать пять — шестьсот одиннадцать…
Он немного подправил резкость:
— По-моему, это Траффиканте, босс из Майами. Который он там по списку?
— Двадцать второй, — ответил Фарли.
Пятнадцать минут спустя в список было занесено последнее, двадцать четвертое имя. Кроссвелл спустился с пихты и как следует размял затекшие ноги.
— Все, — сказал он, — грифы слетелись. Пора их брать.
Телохранители Магадцино развели в камине огонь. Немного согревшись, боссы уселись за длинный стол. При появлении Вито Дженовезе все встали.
— Друзья мои… — начал было он. Дон Вито продумал торжественную речь до мелочей. Но в тот день ему было не суждено ее произнести. С тяжелым грохотом полицейские вынесли дверь и ворвались в святилище коза ностры.
— Сорвалось, — процедил сквозь зубы дон Вито.
— По распоряжению главы сенатской комиссии Герберта Маклеллана вы арестованы, — первосортным казенным басом проорал сержант Кроссвелл. — Вы имеете право хранить молчание! Все, что вы скажете, может быть использовано против вас!
Ошеломленных гангстеров столь быстро развезли по разным тюрьмам, что избрать капо ди тутти капи они так и не успели. Какая насмешка судьбы! Воистину! Всю свою жизнь Вито Дженовезе стремился к вершинам власти, обманывал, предавал, убивал, и вот в тот самый момент, когда он преклонил чело для принятия короны короля мафии, ему помешали (стыдно сказать!) легавые. Дон Вито долгое время был в полном расстройстве. Под конвоем его доставили в Вашингтон, где он предстал перед следственной комиссией Маклеллана. На все вопросы Вито отвечал вежливо и смиренно.
— Вы гражданин Соединенных Штатов? — спросил сенатор Маклеллан.
— Отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку ответ может быть использован против меня, — решительно произнес Дженовезе.
— Крайне интересно, почему свидетель не хочет нам сказать, является ли он гражданином Соединенных Штатов? — спросил сенатор Айвз.
— Я отказываюсь отвечать.
— Вероятно, стыдитесь своей деятельности? — иронически заметил Айвз.
— Отказываюсь отвечать, — повторил Вито.
Сенаторы были бессильны пробить стену молчания, которую воздвиг вокруг себя Дженовезе. Допросы прочих арестованных боссов тоже не дали ничего. В неофициальной обстановке сенатор Маклеллан поделился с коллегами своими сомнениями:
— Похоже, все идет к тому, что нам придется отпустить этого мерзавца Дженовезе. Подумать только, во всех трущобах Восточного побережья его знают как самого крупного в стране торговца наркотиками. А мы бессильны что-либо сделать! Господа, это позор.
Впрочем, о том, чтобы Вито не ушел от правосудия, позаботился кое-кто из его «коллег».
Все эти годы Лаки Лючано не упускал из виду происходящее в Америке. Пока Дженовезе стрелял направо и налево, он скрупулезно, незаметно и терпеливо работал над усовершенствованием китайского маршрута. Годовой оборот его операций достигал восьмидесяти миллионов долларов. Наученный горьким опытом прошлого, Лаки занимался своим бизнесом чрезвычайно осторожно. Информационное прикрытие ему обеспечивал Мейер Лански. Он периодически проталкивал в газеты «правдивые» сведения об экс-короле преступного мира. Если судить по этим публикациям, то Лаки мирно доживал свой век с одной или двумя любовницами, как довольный жизнью богатый пенсионер, и не лез ни в какой криминал. Даже весьма недоверчивый шеф ФБН Анслингер перестал уделять ему особое внимание и целиком переключился на Вито Дженовезе.
В один из жарких июльских дней 1958 года Мейер Лански прилетел в Неаполь в компании смуглого курчавого пуэрториканца. С Лаки Лючано они встретились в заранее условленном месте на берегу моря, где не было ни души.
— Вот, Чарли, — сказал Мейер, — я привез подходящего парня. Знакомься.
Пуэрториканец стеснительно улыбнулся и протянул руку.